Стеклянные снегири на Птичьем мосту устроили переполох. Вертятся, звенят, дребез-жат, а кажется, что щебечут: Кто? Кто идет? Кто, кто? Кто к нам идет? Кто? Кто мимо нас прошел? Кто, кто? Кто от нас ушел? Кто?
А это всего лишь Триша идет с рынка. Было бы из-за чего такой шум поднимать.
Корзина ее почти пуста: несколько корешков черного имбиря, шкатулка с зернами кар-дамона, пучок мяты, фунт горького морского сахару, бутылка кленовой росы да букет мел-ких хризантем, еще влажных после утренней поливки. Можно было обойтись и без этих по-купок, на кухне у Триши нет недостатка в специях и травах, но ей требовался хоть ка-кой-нибудь предлог для неспешной прогулки через весь Город – как всегда. Лень всякий раз выдумывать иную причину, изобретать новый маршрут, вот и говорит она себе почти каждое утро, что надо бы отправиться на рынок. Иногда это оказывается правдой: в такие дни ее корзина становится слишком тяжелой, и долгий обратный путь не доставляет особого удо-вольствия – хорошо, если попадется попутчик с тележкой, но это так редко случается. По-этому Триша не слишком любит правду, по крайней мере, в мелочах.
«Кофейная гуща» стоит не самом краю Города – то есть не просто на окраине, а акку-рат на самой границе между «здесь» и «там», «между светом и тенью», как шутит дядюшка Франк, так что фасад с вывеской выходит на Пустую улицу, а заднее крыльцо, часть пали-садника и флигель, где иногда ночуют гости, утопают в живом тумане Границы. Поэтому щенки тумана разгуливают по всему дому, ластятся к домочадцам, иногда забираются на ко-лени к посетителям. Они идеальные домашние любимцы: хлопот с ними немного, только и дел – следить, чтобы в кувшин с водой никто сдуру не залез, а то ведь растает, жалко. А больше никакой возни: щенки тумана питаются человеческим вниманием, а лужицы, кото-рые иногда они оставляют на половицах; быстро высыхают сами, наполняя дом ароматом сырости и меда, так что не приходится тратиться на благовония. «Следует признать, когда я сама была кошкой, я доставляла своим опекунам куда больше беспокойства, – а ведь они считали меня тихоней и умницей», – думает Триша.
Это правда.
Триша, впрочем до сих пор умница и почти тихоня, – оно и неплохо. Франк часто по-вторяет, что это было самое мудрое решение в его жизни: превратить пеструю кошку Тришу в девушку. Только с кошкой и можно ужиться под одной крышей – при условии, что она пе-рестанет гадить в башмаки своих врагов, научится варить кофе и печь шафрановые коржики, А поскольку все эти искусства легко удаются именно людям, проще сразу превратиться в человека, чем сотню лет учиться цирковым фокусам. Поэтому Трише пришлось превращать-ся. Она, впрочем, довольна. О Франке и говорить нечего.
Однажды за ужином он обмолвился, что когда-то, очень-очень давно, несколько лет прожил в лисьей шкуре и с тех пор доверяет оборотням куда больше, чем обычным людям или животным. Дескать, тот, кому ни разу не доводилось стать чем-то иным, вообще ничего не знает ни о жизни, ни о себе, а невежество как известно хуже греха – последнею фразу Франк повторяет очень часто, по любому поводу и вовсе без повода, произносит ее с види-мым удовольствием, смакует, наслаждаясь каждым словом. Глядя на него, Триша почти уве-рена, что слово «невежество» имеет отчетливый привкус копченой селедки, «хуже» смахива-ет на черный вязкий ржаной хлеб, а хрустящий «грех», надо понимать, впитал в себя всю сладость и остроту репчатого лука.
«Насчет невежества и греха Франку, конечно виднее, но как по мне, на оборотнях свет клином все-таки не сошелся», – думает теперь Триша. Ей нравятся и соседи, и незнакомые горожане, и почти все клиенты, даже те, кто видит «Кофейную гущу» и городские улицы во сне. Таких тут всегда хватало; здешние жители называют их призраками и уделяют им не больше внимания, чем птицам и бабочкам. Глазеют, ухмыляются, посмеиваются, изредка угощают забавных чужаков домашним печеньем, но на порог стараются не пускать и серьез-ных бесед не заводят. «Они и правда смешные, эти сновидцы, – Триша улыбается своим мыслям:
– Одни с ошалевшим видом слоняются по городу, другие бросаются творить всякие пустяковые чудеса, летают над крышами и скачут сквозь стены, упиваясь собственным мо-гуществом и полной безнаказанностью; третьи деловито обустраиваются на новом месте, даже не подозревая, что несколько часов спустя им придется отсюда исчезнуть – скорее все-го, навсегда. И лишь немногие ведут себя правильно: внимательно глядят по сторонам, запо-минают важные детали, выспрашивают у словоохотливых горожан дорогу, ищут талисманы и заводят полезные знакомства. Таким удается вернуться сюда наяву. Не всем конечно, но все-таки…
Путешественники вообще сюда не слишком часто попадают. Самый простой путь – приехать на канатной дороге снизу, из долины. Но это же еще надо как-то туда попасть, а потом набраться мужества и сесть в ненадежную с виду кабинку, стремительно уползающую куда-то ввысь… Некоторые впрочем приходят пешком, есть и такие, что с воплями просы-паются поутру в пустовавших прежде постелях заброшенных домов, а вот Тришины друзья Фанни и Марк, которые живут в синем доме ни Тихой улице, ухитрились прибыть в город на воздушном шаре. Теперь-то они уважаемые люди: Марк придумывает наряды для доброй половины городских модниц, а Фанни сумела разговорить булыжники на Большой площади и старательно записывает их истории, которыми зачитываются буквально все, от мала до ве-лика. Соседи в них души не чают, мосты смеются под их ногами, даже недоверчивые сала-мандры свили гнездо в их камине и вывели малышей, а этим мало кто может похвастать. Кажется, будто Фанни и Марк всегда жили в Городе; некоторые действительно так и дума-ют, но Триша хорошо помнит их дурацкий воздушный шар ярко-красного цвета и как все сбежались смотреть на этакую невидаль, а потом как они с дядюшкой Франком отпаивали продрогшую, насмерть перепуганную парочку имбирной водкой и варили для них чесноч-ный суп с зелеными кофейными зернами; у Тришы еще гренки подгорели потому что она все время отлучалась от плиты поглядеть, как там эти двое.
…И дело вовсе не в том, что Фанни и Марк были какие-то особенные (на самом деле все особенные, но это отдельный разговор). Просто для Триши и Франка всякий новичок, любой чужак дорогой гость. Собственно «Кофейную гущу» открывали именно для них. По-тому и место такое выбрали: на самой Границе. Рассудили, что в городе и без того хватает кофеен, кондитерских, баров, чайных павильонов, пивных, пиццерий и рестораций, а вот встретить заплутавшего путника, угостить его чашечкой кофе и рюмкой крепкой настойки, растолковать, что к чему, а если и понадобиться, то и обратную дорогу показать, кроме них, вроде как некому.
…Некоторые гости расплачивались самоцветами или монетками. Иные простенькими чудесами. Благодаря мрачному господину в полосатом жилете Триша когда-то обзавелась рыжей кудрявой шевелюрой взамен надоевших светло-русых косичек, с помощью улыбчи-вой старушки в розовых очках поменяла обычные витражи в спальне на окна, по стеклам ко-торых всегда, даже в солнечную погоду, стучит дождь – то есть тому, кто в комнате, кажется, будто на улице дождь, а какая на самом деле погода, не узнаешь пока не выйдешь. И еще не-мало полезных новшеств сумела внести в свою жизнь жадная до мелких чудес Триша, – а всё они, гости. Но иногда в «Кофейную гущу» заглядывают клиенты, готовые заплатить за уго-щение и кров увлекательными историями. Таких Триша любит больше всего. «Если бы не они, мне пришлось бы довольствоваться одной жизнью – собственной, – думает она. – А это очень, очень мало». Выслушивая очередную историю, Триша словно бы проживает чужую жизнь – торопливо, небрежно, не особо вдаваясь в детали, не слишком утруждая свое сердце скорбью, улыбается уголками губ там, где следовало бы хохотать от души, – но именно это ей нравится больше всего. Все равно что сивки с чужого молока снять, слизнуть и побежать дальше по своим делам. Типичный кошачий подход к делу, говорит Франк.
…Ну да. А как иначе
– Я вернулась! – кричит Триша, переступая порог совершенно пустой кофейни. Звонко кричит, чтобы Франку во флигеле было слышно.
– Не ори, – просит он. – Что вернулась, это ты молодец, а вот шуметь совсем не обяза-тельно.
…Оказывается, зря она старалась. Франк тут, за стойкой. Но сидит почему-то на полу, а не на табурете, вот его и не видно. Возится с джезвой, строгает туда какой-то крошечный па-хучий орешек. Никак опять с кофе экспериментирует. С другой стороны, а чем еще зани-маться? В кофейне-то пусто уже который день. Горожане сюда редко добираются, лень им даже ради самого что ни на есть распрекрасного кофе на окраину попасть, а гостей издалека что-то давненько не было. Даже сони-сновидцы куда-то пропали, а ведь раньше невозможно было в сад выйти, чтобы но одного из них не наткнуться. Слонялись всюду, даже на кухню заходили порой, с советами лезли, смешные люди… Черт знает что им там теперь грезится по ночам, только не «Кофейная гуща». Вот Триша с Франком и сидят вдвоем уже который день, угощают друг друга солеными леденцами, сочиняют новые рецепты, гладят туманных щенков, в нарды играют, лениво переставляют шашки, не слишком интересуясь победой – ни дать ни взять старые бобыли, нелюдимые хуторяне, пограничники на всеми забытой заставе. Ну да, изредка бывшие клиенты заглядывают по старой памяти, и еще Алиса из дома на хол-ме почти каждый день заходит после обеда на чашечку кофе, приносит домашние кексы с цукатами, пересказывает соседские сны – небрежно, как сплетни или анекдоты. Но Алиса не в счет, она не клиентка, а старинная подружка, почти как член семьи.
…И сейчас в кафе пусто: только Триша, Франк и новый, незнакомый аромат. Он уси-лился, сгустился, приобрел почти видимые глазу очертания и даже, кажется, вес – того и гляди на стул усядется и потребует, чтобы его развлекали беседой. Триша демонстративно морщит нос, поджимает губы, глядит вопросительно: дескать, что за чудные дела на кухне творятся?
– Это мускатный орех, – говорит Франк. – Нравится? У нас на рынке их почему-то со-всем нет, а у меня в кармане, за подкладкой нашелся. Думаю: а дай-ка сварю для Триши кофе с мускатом. Отличная вещь, если не переборщить, конечно. Но так со всеми специями…
…Она кивает, еще раз принюхивается к ореху – на сей раз вполне благосклонно, реко-мендация Франка дорогого стоит, – а сама тем временем разбирает покупки: мяту ставит в вазу, хризантемы мелко режет острым ножом, складывает в горшочек, поливает виноград-ным маслом. Будет нынче на обед цветочный салат. Франк его не ест, но разглядывать очень любит. Она знает, это для него очень важно – насытить взор.
– Сегодня у нас будут гости, – говорит Франк. – Так что пляши Триша.
… Это не просто фигура речи, уж ей ей-то известно. Если Франк говорит «пляши», значит, надо хоть несколько танцевальных движений сделать, а то не отвяжется. Поэтому Триша пляшет. Вертит задницей, притоптывает ножками в новеньких сандалиях, отбивает ритм ладонями. Старается.
– И хорошие гости? – спрашивает, переведя дыхание.
– А то. Лучше не бывает.
…Триша поднимает брови, недоверчиво качает головой. Это всегда считалось ее при-чудой, чуть ли не привилегией: любить гостей, восхищаться ими, записывать в особую тет-радку рассказанные ими истории, с нежностью вспоминать тех, кто заходил прежде, с нетер-пением ждать новых. Франк всегда относился к их клиентам с доброжелательным равноду-шием. Дескать, и хотел бы всерьез заинтересоваться, да вот беда: слишком долго жил на све-те, слишком много повидал, успел понять, что все человеческие лица, в сущности похожи, а великое множество историй суть одна история, увлекательная лишь поначалу. Первые лет пятьсот
– Что же это за гости такие, что даже тебя проняло?
– А вот увидишь. – И он вдруг заговорщицки подмигивает
…Нечего и говорить, что с этого момента Тришин день становится длинным и тягучим, часы ее идут так медленно, что лучше уж вовсе стояли, дождаться – не то что вечера, обеда – решительно невозможно, но ей это, в отличие от большинства, очень нравится. Триша умеет сладко томится ожиданием, вместо того, чтобы маяться. Она много чего умеет, умница, хо-рошая кошка.
Когда ночь опустилась на Город и трава в саду запахла свежими морскими водоросля-ми, а толстые домашние светляки лениво потрусили по садовым дорожкам на свои обычные места, Триша уселась на крыльцо, чтобы не пропустить гостей. Роковая ошибка: услышав за спиной шаги и голоса, она поняла, что гости явились из сада через заднюю дверь. Странно вообще-то. Обычно через сад только сам Франк и ходит, когда вспоминает (кажется без осо-бого удовольствия), что у него есть другие дела, кроме Города и «Кофейной гущи». Ну и еще, конечно сновидцы, но они-то не в счет.
… «Вот так так!» – озадаченно произносит незнакомый мужской голос, а Франк отве-чает: «Было бы чему удивляться»; какая-то женщина просит: «Познакомь нас», а потом они начинают говорить все вместе, выходит совершенно неразборчиво. Триша прислушивается, не решаясь вот так сразу взять и войти. Иногда она становится застенчивой, и обычно это случается совершенно некстати, вот как сейчас. Она сидит на крыльце и обещает себе: «Вот пусть закончат здороваться, и я зайду…», а потом, минуту спустя: «Ладно, сейчас они потре-буют кофе, и тогда…» – и еще через пять минут решает: «Франк сам меня позовет, когда бу-дет нужно»
…И, словно услышав эти ее мысли, Франк говорит: «Хотел я бы знать, куда подевалась Триша? Небось на крыльце вас караулит» «Я ее знаю?» – неуверенно спрашивает мужской голос, и Франк отвечает: «Не думаю. Но это легко поправимо»
… Она понимает, что откладывать знакомство больше нельзя, поднимается со ступень-ки, с наслаждением потягивается, зевает, мотает головой, чтобы взбодрится, и заходит в дом.
– Доброй ночи, – говорит она. – Меня зовут Триша. Я – кошка Франка.
…Ей, чего греха таить, нравится шокировать таким признанием новых клиентов. Обычно в подобных случаях Франк укоризненно качает головой, но сейчас он одобрительно усмехается в усы. Зато гости относятся к Тришиному признанию совершенно спокойно, словно бы ничего иного и не ожидали. Милая сероглазая женщина улыбается Трише с явным сочувствием, только что не подмигивает по-свойски, но к тому идет. Сама что ли, тоже кош-ка? Или другой какой-нибудь зверь?
– Изредка я становлюсь птицей, – объясняет она. – Ели вдруг что, постарайтесь, пожа-луйста, на меня не охотиться. Я крупная, когтистая и сердитая птица. Меня и гладить-то в таких случаях не стоит.
– Не буду охотиться, – обещает Триша. Я, собственно, и раньше не… Я же была до-машняя кошка, какая тут охота! Давайте я вам лучше лимонад принесу. Домашний, из по-греба, хотите?
– Очень хотим, – тут же отвечает мужчина в летнем костюме болотно-зеленого цвета, похожем на полевую военную форму какой-нибудь неизвестной державы, только без знаков отличия.
…Триша уставилась на него не с нескрываемым любопытством: прежде сюда друзья и знакомые Франка никогда не заглядывали, а ведь она слышала из-за двери – эти двое гово-рили именно как старые приятели. На первый взгляд человек как человек, ничего особенно-го. Светлые рыжеватые волосы несколько месяцев назад, надо думать, были аккуратно под-стрижены, но с тех пор изрядно отросли и теперь закрывают уши и лоб. Подвижное, измен-чивое лицо – одно из тех, что почти невозможно запомнить, даже опознать по фотографии – тяжкий труд. Его можно было бы назвать неприметным, если бы не причудливое, почти не-уместное сочетание обаятельной мальчишеской улыбки и тяжелого взгляда – примется такой тебя рассматривать, того гляди сутулиться начнешь. Рядом с ним Трише становится немного не по себе; не то чтобы всерьез испугалась, а совсем чуть-чуть, как будто глухой ночью, сидя в теплой, на все засовы запертой кухне, вой звериный за окном услышала – далеко-далеко, и заранее ясно, что сюда-то уж точно не доберется неведомое чудище, но озноб все равно про-бирает, – вот примерно так.
– Меня зовут Макс, – говорит незнакомец, вежливо опуская голову.
…Теперь, стало быть, можно считать его знакомцем – теоретически.
…Триша вопросительно глядит на Франка: дескать кто это такой? Но дядюшка Франк прячет в усах улыбку да бровь приподнимает загадочно. Что хочешь, то и думай, мне и са-мому интересно, до чего ты додумаешься, – примерно так следует его понимать.
…Триша бежит в погреб за своим фирменным зеленым лимонадом, выбирает лучшие стаканы – высокие, прозрачные, из тонкого стекла, бережно разливает пенный напиток. Гость по имени Макс тем временем усаживает свою спутницу в плетеное кресло, отлично приспособленное для того, чтобы отдыхать и курить, лениво озираясь по сторонам, а сам об-ходит кофейню, разглядывает глиняные вазы, трогает деревянные столешницы, нюхает су-хие и свежие букеты, улыбается мечтательно. Движения его кажутся плавными, неспешны-ми, ленивыми, на деле же он носится как вихрь – раз, раз, и осмотрел помещение, куда мож-но нос уже сунул, куда нельзя (за стойку то есть) – тоже. Взялся за ручку двери, ведущей в сад, спросил Франка: «Я ведь никуда не исчезну, если?…» – и, не договорив, не дожидаясь ответа, был таков, а минуту спустя вернулся с сухим прошлогодним листком в волосах, с мокрыми травинками, прилипшими к ботинкам, окруженный резвыми щенками тумана, а двоих, самых мелких, в охапке притащил. Гладит их, теребит, радуется как мальчишка.
– Никогда таких зверят не видел, – вздыхает. – Вот это да! Такие мне точно не снились.
– Думаешь кроме тебя некому? – ухмыляется Франк. – Одними твоими фантазиями жизнь не наладишь У тебя, прости уж, не настолько богатое воображение, да и в деталях ты непростительно небрежен. Будь твоя воля, ходили бы мы по улицам, завернувшись в одеяла, и питались бы вечерней росой да спелыми фонарями – скажешь, не так?
– Есть такое дело, – миролюбиво соглашается гость, а понятливая Триша прижимает ладошку к губам и тихонько охает.
…Ей немножко страшно и очень, очень любопытно.
…Триша знает все городские сплетни, слухи и легенды; благодаря беседам с Франком, она не плохой эксперт в этих вопросах. Почти всегда может отличить искусно приукрашен-ную правду от полной чепухи. Только в нескольких случаях Франк отказывался приходить ей на помощь, отмахивался: «Ты лучше погляди, как я сегодня кофейные зерна поджарил!» – или обещал: «Потом как-нибудь об этом поговорим».
…Особенно упорно Франк отказывался обсуждать главную городскую легенду, и это было досадно. Туи ведь как дело обстоит: почти все здешние обитатели свято верят, что их Город однажды приснился – кому, это отдельный вопрос. Одни утверждают, что Город од-нажды увидело во сне некое безымянное, но чрезвычайно могущественное божество (нахо-дятся, впрочем, ересиархи, готовые назвать имя засони первому попавшемуся любопытному собеседнику; Триша услышала штук двадцать разных версий, прежде чем окончательно ут-ратила интерес к таким разговорам). Другие верят, будто эти улицы и мосты пригрезились обычному человеку: то ли одинокой хромой девице, то ли умирающему ребенку. Третьи по-лагают Город этакой публичной грезой для общего пользования. Город, говорят они, суще-ствует сам по себе, но именно для того, чтобы самые разные люди могли время от времени любоваться им во сне – а иначе с какой стати тут сновидцы толпами бродят?! Сторонники разных версий сходятся в главном: Город, считают они, будет стоять лишь до тех пор, пока находятся желающие видеть его во сне.
…Знать такое о месте, где живешь, приятно и забавно, но, что греха таить, страшновато – если относиться к этой идее всерьез. Потому что вопрос: куда мы все денемся после того, как проснется сновидец? – он, конечно, кажется интересным, если так, поболтать собрались. А если не поболтать? Если проснется: И куда в таком случае эвакуироваться? И как? И успе-ем ли: Ну и вообще город жалко. Где еще такой хороший найдешь?
…Поэтому Трише всегда хотелось, чтобы все эти басни про То-го-Кто-Видит-Город-Во-Сне оказались выдумкой. В конце концов, басням верит подавляю-щее большинство горожан, а большинство всегда ошибается, просто обязано ошибаться. Да-же здесь, в Городе.
…И вдруг – здрасте пожалуйста. «Такие мне точно не снились». И Франк ведет себя так, словно речь о чем-то само собой разумеющимся. Ну, вроде как: «такого я в свои карма-ны не кладу – значит, кто-то подсунул». Ничего себе дела!
– Мы, что ли, вам снимся? – строго спрашивает Триша. – Вы тогда не вздумайте про-сыпаться, слышите?
– Ты так орешь, что, если бы он спал, уж точно проснулся бы! – смеется Франк. – Ну и каша у тебя в голове!
…Ну да, каша. А что там может быть? И кто в этом виноват? Кто ничего толком не объясняет?! То-то же.
– Я сейчас не сплю, – очень серьезно говорит незнакомец по имени Макс, – И вы мне не снитесь. Но когда-то, было дело, мне часто снился этот Город. А потом оказалось, чтобы увидеть его, больше не обязательно засыпать, по крайней мере мне. Достаточно уметь путе-шествовать между Мирами. А такие путешествия, можно сказать, моя специализация. Соба-ку на этом съел. Кошек, заметьте, не ел. В жизни ни одной кошки не обидел. Ох, приятно слышать, конечно. Если бы еще понять, где заканчиваются его шутки и начинается серьез-ный разговор…
Что касается Города, – начинает Франк, водружая на плиту самую большую джезву, как раз на четыре чашки, – тут, Триша, не все так просто. Наш Город действительно когда-то снился Максу. Город, но не мы с тобой и не наша кофейня, заметь! И даже рыночная пло-щадь ни разу ему не приснилась. И вообще Макс сам по себе, а мы – сами по себе. Потому что с какого-то момента Город окончательно перестал быть его сном. И вообще чьим бы то ни было. Это стул, – он стучит ладонью по свежевыструганному барному табурету, – не ис-чезнет, даже если разбудить всех живых существ, сколько их там во Вселенной, одновремен-но. И кофейня никуда не денется, и Алисин дом на холме, и мосты останутся – вообще все. Это и есть самое интересное. Собственно сама по себе история – ничего особенного, Город наш не ахти какое исключение из правил, разве что новорожденный, тем и хорош. Да и Макс вовсе не единственный в своем роде. Не божество какое-нибудь, я это имею в виду.
– Ну и хвала магистрам! – восклицает сероглазая женщина. – Только с божеством свя-заться мне не хватало…
…Триша впервые слышит такое выражение: «хвала магистрам» – и понятия не имеет, кто такие эти самые «Магистры», но и так ясно, что оно обозначает радость и облегчение.
…Гости смеются, трещат без умолку, теребят щенков тумана, с наслаждением морщат носы, принюхиваясь к свежесмолотому кофе. Хорошо выходит не быть божеством! А Трише до сих пор казалось – наоборот. Есть над чем подумать. Но не сейчас. Потом.
– Многие города – да что города, целые континенты, планеты, вселенные! – именно так и рождаются, – говорит Франк. – Вещество, из которого сотканы сны, отлично подходит для строительства новых обитаемых реальностей: пластичное чрезвычайно и куда более проч-ное, чем может показаться. Люди, собственно, для того только и нужны, что бы видеть сны, – внезапно резюмирует он. – А зачем бы еще?
…Гости немедленно умолкают, чтобы внимательно его выслушать. Вот и видно, что не так уж и хорошо они знакомы! А то бы знали, что Франк обычно просто так болтает, как ру-чей журчит. Нравится ему говорить, вот и все. Мурлыкать-то не умеет!
– Забавно, – продолжает Франк, – люди-то думают, что все важное происходит наяву. Стараются играть всерьез, жить по правилам, добиваются чего-то, суетятся, жизнь кладут, убивают друг друга, доказывая свою правоту, – смешные! С другой стороны, это и хорошо: как только человек решает, что какое-то дело для него «самое важное», он тут же его запа-рывает, тем или иным способом. Поэтому – да, пусть думают, будто живут ради всей этой чепухи, которая «наяву»…
Триша знает: пока Франк варит кофе, он способен говорить о чем угодно, с неизменной убедительностью. Вспомнит ли он свой монолог полчаса спустя, когда кофе будет не только готов и разлит по чашкам, но и выпит, – это, конечно, вопрос. Хотя всякое, конечно, бывает.
– А как быть с людьми, которые не видят снов? Они, выходит, вообще бессмыслен-ные? – спрашивает сероглазая женщина. Триша так и не узнала, как ее зовут, а спросить по-чему-то стесняется. Ну, небось рано или поздно, а обратится к ней кто-нибудь по имени…
– Все бессмысленные, в том числе и мы с вами.
У Франка есть простые ответы на все сложные вопросы, кто бы сомневался.
– Другое дело, что сны видят все, – продолжает он. – Насколько осознано ведет себя человек во сне, помнит ли он хоть что-нибудь на утро – это его частное дело. Вопрос личной выгоды и удовольствия: «И что я с этого буду иметь?» Ясно что: либо память и опыт, либо вовсе ничего. Но сны всем снятся. Отвернуться от своего предназначения никому не дано.
– когда-то ты впаривал мне, что основное предназначение человека – путешествовать, желательно между Мирами, – улыбается Макс. – А теперь выходит – сны смотреть? Челове-ческое предназначение явно меняется вместе с твоим настроением!
«Ага, – говорит себе Триша. – Сообразил все-таки!»
– Думаешь, поймал меня? -смеется ФРАНК. – Обойдешься! Сон это просто самый про-стой способ путешествовать из одной реальности в другую. Некий гарантированный мини-мум. Залог того, что никто не убежит от завидной своей доли.
Он добавляет в кофе давешний ароматный орех, корицу и зернышко кардамона. Де-монстративно игнорирует имбирь, который Триша пытается подсунуть ему под руку. Про-должает с видимым удовольствием: – И вот одни просто так шляются, а другие с пользой для всех: сочиняют новые города… и новых людей.
– И новых людей тоже? – изумляется сероглазая женщина.
– Ну да. Уж тебе-то должно быть известно: самые лучшие люди – именно выдуманные. Не всякая выдумка, конечно, обрастает плотью, но когда это происходит… О, именно ради этого и стоит жить бесконечно! Такими чудесами не пресытишься.
Гости улыбаются, переглядываются, пожимают плечами, молча берут чашечки с гото-вым кофе, усаживаются за стол. Триша и Франк уступают им места у окна: пусть любуются.
– Вы вообще надолго сюда? – спрашивает франк, помогая Трише расставлять перед гостями тарелки с горячим печеньем, мятным медом и засахаренной древесной листвой. – Или так, мимо шли, заскочили на минутку?
Они отвечают хором, одновременно и, в сущности, одно и то же, только разными сло-вами.
– А черт его знает.
– Понятия не имею.
– Правильный ответ, – уважительно говорит Франк. Приятно иметь дело с толковыми собеседниками. Я же говорю: самые лучшие люди – выдуманные.
Он умолкает, дает им насладится напитком, и только потом, когда опустевшие чашки отставлены в сторону, сероглазая женщина начинает набивать трубку, а Триша идет к плите, памятуя, что варить вторую порцию – ее обязанность, объявляет:
– Надолго вы или нет, в любом случае я вас никуда не отпущу, пока не расплатитесь за кофе. Он у нас дорогой: каждая чашка стоит хорошей истории. Но кажется, вам обоим наше с Тришей гостеприимство по карману: вы же знаете много славных историй, верно? Имейте в виду: всякая история хочет быть рассказанной, как всякое семечко хочет прорасти. Когда человек носит в себе слишком много нерассказанных историй, он начинает сутулиться, голо-ва его ноет по утрам, а сны начинают повторяться – одно и то же, из ночи в ночь, сущий кошмар. Но вам повезло: вы встретили людей, готовых слушать вас бесконечно, хоть три вечности кряду.
Триша замирает от волнения, приподнимается на цыпочки, прижимает к груди шкатул-ку с кофейными зернами. Так, значит, будут истории! Истории! И, судя по всему, даже не одна – вот ведь как повезло!
– Вы, что ли, действительно хотите слушать нашу болтовню? – Гость по имени Макс ушам своим не верит. Я-то готов, мне только волю дай, трепаться я могу круглосуточно, но… Вам правда интересно?
– Триша любит чужие истории больше всего на свете, – говорит Франк. – Ну и я рядом с нею пристрастился. К тому же тебе действительно полезно избавиться от груза нерасска-занных историй, а то шея по утрам ныть станет – или уже начала? Я-то вижу! Словом, ты да-вай рассказывай. Первая история за тобой, а там поглядим.
– Ладно. Мне бы еще решить, с чего начать…
– Тогда начни с истории, которую я тоже не знаю, – просит сероглазая женщина. И по-жалуйста, пусть она не будет грустной. Печальных рассказов я от тебя уже наслушалась, на всю оставшуюся жизнь. Надеюсь с ними покончено.
– Ну, на это, положим, я и сам надеюсь. А вот историю, которой ты не знаешь, мне, пожалуй, будет непросто припомнить. Хотя… Зато время, что ты жила в Арварохе, я пару раз умудрился впутаться в дела настолько секретные, что даже ближайшим друзьям растре-пать не мог. Н о теперь-то уж точно можно. Мне нынче можно все, как покойнику
– Не знаю, все ли тебе теперь можно, и знать не хочу, ухмыляется Франк. – Но имей в виду, здесь у нас – самое подходящее место, чтобы рассказывать страшные тайны и выдавать чужие секреты. В такой юной, новорожденной, едва затвердевшей реальности все не в счет, «понарошку», как говорят дети.
– Тогда… – Макс какое-то время думает, потом решительно кивает: – Что ж, если так, будет вам история, которую я даже не надеялся хоть когда-нибудь рассказать. Но здесь, по-жалуй, действительно можно.
– Вот и славно, – улыбается Франк. Триша, у тебя готов кофе?
– Сию секунду!
Она снимает джезву с огня, ставит ее на раскаленный край плиты, щедрой рукой до-бавляет имбирь, а минуту спустя – чайную ложку ледяной воды. Теперь можно разливать кофе по чашкам, на дне которых уже лежит заранее приготовленная смесь: мед с лимонным соком. Именно то, что нужно, чтобы рассказчик не устал, а слушатели – не заскучали. Вол-шебный эликсир, уж она-то знает!
Франк ставит на стол песочные часы. Тонкая синяя струйка льется, дрожит, шуршит едва слышно, но верхняя чаша всегда остается почти полной, а нижняя почти пустой. Триша знает эти его часы: теперь время для собравшихся в «Кофейной гуще», можно сказать, оста-новилось. То есть они, конечно, двигаются, разговаривают, пьют кофе и набивают трубки, но никто не успеет ни проголодаться, ни устать, как бы долго не тянулась беседа. А если слу-чайный прохожий или старый друг решит заглянуть на огонек и возьмется за дверную ручку, он переступит порог не раньше, чем Франк перевернет часы. Ему там, на улице, покажется, что он медлил всего секунду, а для собравшихся в доме могут пройти целые сутки. На диво приятные, необременительные сутки, но все-таки.
«Вырыть норку во времени» – так Франк это называет. Смеется, конечно. Он всегда над нею смеется, тут уж ничего не поделаешь.
Триша представления не имеет, что именно вытворяет со временем дядюшка Франк. Не понимает и даже думать об этом подолгу не желает: жуть какая! Просто знает, что так случа-ется всякий раз, когда он ставит на стол свои песочные часы. Триша ежится от страха и жму-рится от радости: вот оно, опять началось.
Гость с любопытством косится на часы, уважительно качает головой, подмигивает се-роглазой женщине, говорит: «Гляди, какая штуковина!» – пробует кофе, с удовольствием за-куривает и наконец начинает рассказывать.
А Триша – что ж, Триша слушает.

ЧУБ ЗЕМЛИ

История, рассказанная сэром Максом из Ехо
Начать, наверное, следует с того, что жизнь моя в ту пору была прекрасна настолько, что даже мои собственные зеркальные отражения от зависти бледнели. Я всего пару лет прожил в восхитительном волшебном мире, куда был взят живым, как праведник на небеса, хоть и не понимал толком, за какие такие заслуги. К тому же я был молод – непростительно молод, по словам моих старших коллег – по уши влюблен (и любим куда больше, чем смел рассчитывать), окружен друзьями и чудесами, почти не бит судьбой – по крайней мере, по сравнению с нынешнем положением дел – и совершенно уверен в собственном безграничном могуществе. Немудрено: я состоял на службе в Малом Тайном Сыскном Войске, самой гроз-ной организации Соединенного Королевства; и кто бы мог подумать, даже там мне шутя удавалось все, за что я брался! Шеф Тайного Сыска, грозный сэр Джуффин Халли, чье имя повергало в трепет не только преступников, но и смиренных обывателей далеко за предела-ми нашей столицы, казался мне удачным гибридом Господа Бога и доброго дядюшки; не-многочисленные враги либо приучались есть из моих рук, либо рассыпались в прах практи-чески без посторонней помощи; могущественные старые маги умилялись моей сообрази-тельности и чуть ли не соревновались за право передать мне свои тайные знания. Еще бы, сэр Макс – юный колдун-вундеркинд, весь вечер на арене, спешите видеть!… Мне казалось в ту пору, что Ехо, лучший из городов Вселенной, приютил меня для собственного удовольст-вия, как иные заводят дома котенка. Этот город гладил меня по загривку, чесал за ухом, не жалел свежих сливок, лишь бы я оставался веселым и резвым, ему на радость. Ну и я, надо сказать, вполне соответствовал этим требованиям.
При всем при том мне хватало не то оптимизма, не то нахальства полагать, будто все это только самое начало долгой счастливой жизни, где подвиг – просто увлекательный спо-соб нагулять аппетит, а беспричинная печаль по утрам – наихудшая из возможных неприят-ностей, что-то вроде головной боли, избавится от которой – минутное дело в мире, где спи-сок волшебных пилюль куда длиннее перечня распространенных хворей.
Немудрено, что я так резвился. Представьте себе мечтательного, но унылого молодого лентяя, который родился и вырос в перенаселенном мире, где среднестатистическая челове-ческая жизнь тяжела, зато коротка и почти непременно посвящена всяким скучным глупо-стям, из которых каждодневный труд ради крова и пищи – это еще самое осмысленное (хоть и изматывающее) деяние. И да, вот что еще важно. Магия в том мире – явление не то чтобы вовсе невозможное, но из ряда вон выходящее. Не повседневное, мягко говоря. Принято счи-тать, что ее нет вовсе – так, сказки для идиотов. Станешь говорить о чудесах вслух и всерьез, без снисходительной ухмылки – прослывешь пустоголовым мечтателем. Это в лучшем слу-чае. В принципе, могут и настоящим безумцем признать, запереть в лечебницу, травить пи-люлями, если будешь настаивать не своем.
При всем при том большинство тамошних обитателей более-менее разумны, весьма чувствительны и не наделены даром блаженной беззаботности, который мог бы облегчить их – то есть нашу – незавидную участь. Надо отдать мне должное: я был разумен и чувствите-лен сверх всякой меры, поэтому жизнь моя была совершенно невыносима. Как ни вздох-нешь, куда ни повернешься, чем ни займешь себя – а кроме беспричинной тоски и ноющей боли в груди словно бы и нет ничего.
Впрочем, ладно. О несовершенствах мира, где прошли мое детство и юность, я часами могу говорить, но это печально и скучно. Достаточно сказать, что я прожил там почти три-дцать лет, но так и не научился толком играть по тамошним правилам. Не то чтобы они были слишком сложными, просто тошнило меня от таких игр. Ну да, существовал как-то, ясно бы-ло, что выживу, не пропаду, но будущее мне рисовалось вполне безрадостное, да и настоя-щее в лучшее дни казалось мне не более чем терпимым.
И вдруг, можно сказать ни с того ни сего, мне начинают сниться волшебные сны: ка-кой-то иной, удивительный мир, мозаичные мостовые, оранжевые фонари, уютные трактиры – голова кругом!… В этих снах суровый, но обаятельный господин по имени Джуффин Хал-ли авансом отвешивал мне незаслуженные комплименты, обещал новую жизнь и головокру-жительную карьеру, если только я решусь покинуть постылую родину и перебраться в этот новый мир навсегда, не во сне, а наяву, «со всеми потрохами» – так он выражался. Дал мне подробную инструкцию, как туда попасть, – в собственное сновидение то есть.
В ту пору такая идея казалось мне, мягко говоря, революционной. Я поутру чуть не рехнулся, припомнив подробности, но терять было нечего, и я отважился выполнить полу-ченные инструкции. В штаны едва не наложил со страху, но как до дела дошло, но ничего, справился. Совершил первое в своей жизни путешествие между мирами и все у меня, как ни странно, получилось.
Так я оказался в Ехо, столице Соединенного Королевства Угуланда, Гугланда, Ланда-ланда и Уриуланда, а также графств Шимара и Вук, земель Благостного Ордена Семилист-ника, вольного города Гажин и острова Муримах.
Мой приятель из сновидений и будущий шеф не соврал: и жизнь моя в этом новом ми-ре стала совсем уж распрекрасной, и карьера в Тайном Сыске под начальством все того же сэра Джуффина Халли сложилась – сам себе завидую! Это притом, что мне всему пришлось учиться с нуля, магии – в первую очередь. Вырос там, где чудеса почти невозможны, и вдруг оказался среди колдунов, которые не поворожив, стакан воды не выпьют. Одна только Без-молвная речь чего стоила. Мне она казалась чем-то вроде умения громко думать. Так громко, чтобы тот, к кому я обращаюсь, услышал меня на любом расстоянии. Это называется «при-слать зов»… Кстати, именно с Безмолвной речью я больше всего и намучился. Все осталь-ные знания и умения, необходимые для успешной службы в Тайном Сыске, давались мне очень легко.
Я бы сказал, подозрительно легко.
Словом, стоило мне сменить место жительства, и дела мои тут же пошли в гору, да так стремительно, что я сам не успевал следить за собственной головокружительной карьерой в Тайном Сыске. А это, надо сказать, была еще та контора. Чуть ли не самая крутая организа-ция в Соединенном Королевстве – уж точно самая малочисленная. Этакая специальная маги-ческая полиция. Предполагалось, что мы всемером способны противостоять кому угодно и чему угодно – хоть могущественным колдунам-изгнанникам, не стесняющимся среди бела дня применять запретную магию, хоть живым мертвецам, хоть кровожадным чудовищам из иных миров. И мы надо сказать, действительно как-то справлялись. Не было на моей памяти такого случая, что бы мы – да не справились. Еще и в живых оставались, между прочим, – наилучшее доказательство нашего профессионального мастерства.
К тому моменту, о котором пойдет речь, за плечами у меня уже было несколько непро-стых, почти безнадежных дел, с которыми я, как ни странно, успешно справился. Победил пару-тройку призраков и просто могущественных злодеев, живых и мертвых, между прочим некстати ожившие покойники какое-то время считались чуть ли не основной моей специаль-ностью. Почти случайно распутал не одну дюжину головоломок, научился плеваться смер-тельным ядом, прогулялся по Темной стороне, между делом стал царем маленького кочевого народца, худо-бедно научился управляться с волшебными талисманами и доставать нужные вещи из Щели между Мирами. До сих пор не очень понимаю, как у меня все это выходило, но выходило, факт… Впрочем, в ту пору это было мое нормальное состояние: я шутя проде-лывал всякие невероятные вещи и упорно не понимал, как это у меня это все получилось. К чести моей следует сказать, я знал себе цену и ни на минуту не забывал, что как дураком был, так им и остался. Но и могущество собственное осознавал вполне; при этом не решался спрашивать себя, откуда оно, черт возьми, взялось?! И понятия не имел, каким образом эти прекрасные крайности, беспомощность и могущество, ухитрились назначить друг другу сви-дания не где-нибудь, а именно под покровом моей шкуры. Всякое новое поручение будило во мне гремучую смесь ужаса, любопытства и энтузиазма: в глубине души я тогда был уве-рен, что справлюсь с чем угодно, хотя понятия не имел как.
Все я это рассказываю лишь для того, что бы вам было ясно: когда Господин Почтен-нейший Начальник Малого Сыскного Войска сэр Джуффин Халли прислал мне зов за час до рассвета и, соответственно, окончания моего ночного дежурства, велел бросать все дела (то есть чтение позавчерашнего выпуска «Королевского голоса» и опустошения восьмой при-мерно по счету кружки камры) и немедленно ехать к нему домой, я был готов к чему угодно.
«К чему угодно» – это значит: спасать мир, воскрешать мертвых, усмирять живых, ло-вить опальных колдунов, сажать на строгую диету людоедов, отправляться с тайной миссией на Темную Сторону или хотя бы на другой материк. К чему я точно не был готов – так это к обезоруживающей улыбке шефа.
– Вот, вскочил ни свет ни заря, – объяснил он. – И подумал: все равно ты сейчас без-дельничаешь на службе, почему бы тебе не составить мне компанию за завтраком?
Я так и застыл на пороге с распахнутым ртом. Когда тебя затемно вызывают к началь-ству, в голову не приходит, что весь этот переполох – просто приглашение позавтракать. Мило, конечно, кто бы спорил, но…
Насладившись моей растерянностью, Джуффин снисходительно похлопал меня по пле-чу:
– Ну-ну, сэр Макс, я же не утверждаю, что мы будем завтракать в полном молчании. Разумеется, у меня к тебе есть разговор, да такой долгий, что, боюсь, нам еще и обедать вме-сте придется. Насколько я знаю твои возможности, это катастрофа для моих погребов, ну да ладно!
– Ага, – я вздохнул с облегчением. – Значит, все-таки что-то стряслось. Что-то такое, о чем вы не хотите говорить ни в «Обжоре Бубне», где в это время суток, к слову сказать, ни единого постороннего уха, ни даже в собственном кабинете. Ну-ну. Заранее содрогаюсь.
– И совершенно напрасно, – пожал плечами шеф. – Ничего не стряслось. По крайней мере, пока. Будем считать, что меня удручают размышления о глубине твоего невежества. Не поверишь, сегодня ночь напролет ворочался, уснуть не мог, стонал так, что Кимпа за знаха-рем бежать собрался. А все потому, что понял: ты же пока ничего не знаешь о традициях и обычаях монархов Соединенного Королевства. Вообще ничегошеньки. И я до сих пор не приложил усилий, дабы изменит сей прискорбный факт. Какой ужас, сэр Макс!
– Э-э-э… – сказал я. Подумал немного и добавил: – А-а-а…
Но Джуффин не обратил внимания на этот внезапный приступ дизлексии. Усадил меня за стол и принялся ухаживать: это возьми, то попробуй. Я пялился на угощение, как баран на новые ворота, силясь сообразить, что, собственно, делают воспитанные люди с едой. Нако-нец кое-как привел смятенный свой ум в порядок, промямлил:
– А зачем мне знать о монархии? Надеюсь, вы не прочите меня в наследные принцы?
– Обойдешься. В принцы захотел, ишь ты… Просто, во-первых, всякое невежество са-мо по себе заслуживает искоренения. А во-вторых… Ну, скажем так: тебе придется какое-то время побыть придворным.
– Э-э-э! -запротестовал я. Хотел было развить свою мысль, но дар речи, кажется, поки-нул меня окончательно, поэтому из груди моей вырвалось лишь полное отчаяния, душераз-дирающее: «Ы-Ы-Ы-Ы!
Меня можно было понять. Я уже успел пару раз побывать в Королевской резиденции; однажды, помнится, даже на официальный прием иностранной делегации угодил. Его Вели-чество Гуриг Восьмой показался мне отличным парнем, практически своим в доску, если та-кое определение допустимо по отношению к правящему монарху, но придворные церемонии повергли меня в отчаяние. Во-первых, на протяжении многотысячелетней истории Соеди-ненного Королевства было придумано немыслимое количество мудреных правил и ограни-чений, выучить которые можно, только посвятив искусству придворного этикета всю жизнь. А во-вторых, я лично убедился, что даже Король не может уклониться от исполнения этого бессмысленного и беспощадного долга. Пару дюжин лет Его Величество Гуриг угробил на борьбу с собственным церемониймейстером. В иоле отправил упрямого старика в отставку, кое-как отвоевал право пить камру в собственном кабинете, вместо того чтобы всякий раз шествовать в трапезную, огромную и гулкую, как крытый стадион, – и утихомирился. Ре-шил, что все прочие задуманные новаторства ему пока не по плечу. Я бы на его месте, вовсе от престола отрекся, но я существо безответственное, что с меня взять…
И тут вдруг шеф, которому я верил, как самому себе – да что там, куда больше, чем се-бе! – угрожает сослать меня в придворные. Предательство доверившихся – вот как это назы-вается. В девятом кругу Дантова Ада за такое по головке не погладят. Впрочем, сэр Джуф-фин Халли не имел счастья читать «Божественную комедию» Данте, так что у меня почти не было шансов его образумить.
Кандидат на замещение должности любимой жевательной резинки Люцифера с делан-ным сочувствием покачал головой и плюхнул мне на блюдце чуть ли не полкило варенья. В утешение, надо понимать.
– Бедный мальчик! – ехидно вздохнул он. – Ишь как перепугался!… Не горюй, сэр Макс. Я не продам тебя в вечное рабство Его Величеству Гуригу. Тебе не придется до ста-рости лет полировать пряжки на Королевских башмаках. Даже министром завалящим никто тебя не назначит, нет таких дураков. Просто надо составить компанию Его Величеству в не-продолжительном путешествии. Не на край света даже, всего-то на остров Муримах. За пару дюжин дней небось обернетесь. Было бы из-за чего волосы на себе рвать.
Я чуть не умер от облегчения. Но решил, что подавиться вареньем будет вполне доста-точно. Мне не трудно, а шефу радость. Зря, что ли, он старается, завтраком меня кормит?
– Если в путешествии, тогда ладно. – Дар связной речи вернулся ко мне незамедли-тельно. – На Муримах? Славно: я там как раз еще не был… Но зачем? То есть зачем туда едет Король, вполне вероятно, не мое собачье дело. Но я-то на фиг ему сдался?
– Ну как… Защищать, охранять, оберегать и что там еще положено проделывать со странствующими монархами?
– «Защищать»? Короля? Я?! Ну, нечего сказать, нашли защитника! Вы же лучше меня знаете: я не способен защитить никого, в том числе и самого себя. Угробить разве что – это да, это моя специализация… Впрочем и то и другое гораздо лучше выйдет, скажем, у сэра Шурфа.
Сэр Шурф Лонли-Локли, наш Мастер Пресекающий Ненужные Жизни, проще говоря штатный убийца, был – собственно, как я понимаю, и до сих пор является – счастливым об-ладателем смертоносных перчаток (левая испепеляет все, что следует испепелить; правая па-рализует противника, оставляя его в живых), остроумного, но педантичного ума, невозмути-мой физиономии и самого твердого характера во Вселенной. Ни на миг не сомневаюсь, что он вполне мог бы защитить нашу (и любую другую) монархию в гордом одиночестве сколь угодно долго, разве что с перерывом на посещение библиотеки; более страстного читателя я в жизни не встречал.
– Не мельтеши, Макс, – отмахнулся шеф. – Дело решенное: Король желает вверить свою безопасность тебе и никому другому. Да не переживай ты так, не вдвоем же вы поеде-те, в самом деле. Королю положены и охрана, и свита, а ты – просто экзотическое дополне-ние к этой ораве бездельников. Подозреваю, Гуриг уже давно хочет познакомиться с тобой поближе: он же любопытный, да и поговорить ему толком не с кем, сам понимаешь. А тут такой случай!
Я немного приободрился.
– То есть это путешествие – скорее развлечение, чем работа?
Н уж нет. Конечно работа. Только не такая, какую ты привык выполнять, вот и все. Дружить с Его Величеством Гуригом – приятный, но нелегкий долг некоторых подданных, вот мой, например И твой теперь тоже. Если бы нашим Королем был не столь дружелюбный молодой человек, Тайному Сыску пришлось бы с утра до ночи бороться не столько с пре-ступниками, сколько с бюрократами из Ордена Семилистника. А благосклонность Короля развязывает нам руки – кажется, у тебя уже была возможность это заметить. Поэтому если Его Величество говорит: «А подайте-ка мне сэра Макса в провожатые!» – будь уверен, он тебя получит, даже если мне для этого понадобится заключить тебя в кувшин. Впрочем, уж ты-то точно не в проигрыше. Остров Муримах – одно из красивейших мест под этим небом. Одни тамошние радуги чего стоят! А то сидишь тут сиднем в моем кабинете ночи напролет – разве это жизнь?…
Я говорил чистую правду. Моя должность официально называлась «Ночное Лицо Гос-подина Почтеннейшего Начальника»; на словах же будущий шеф уверял, что от меня потре-буется всего-то сторожить Дом у Моста от заката до рассвета, пока все остальные Тайные Сыщики изволят дрыхнуть.
Но теперь Джуффин отмахнулся от моего аргумента, как от сонного комара.
– Мало ли что я тебе наплел, когда зазывал на службу. Работодатели всех Миров из-рядно привирают, когда хотят заполучить ценного сотрудника, разве ты не знал?… Впрочем, твоей обязанности сидеть по ночам в моем кабинете никто и не отменяет, сиди себе на здо-ровье – когда других дел нет.
Ну да. А что еще, интересно, я ожидал услышать.
– Когда ехать-то? – вздохнул я, предчувствуя, что шеф поглядит на часы и скажет: «Минут через десять».
Но я не угадал.
– Отъезд назначен на завтрашнее утро. Впрочем, во дворце надо быть сразу после по-луночи. Я сам тебя отвезу и сдам на руки Гуригу. Я ему обещал.
– Ладно, – вздохнул я, – Может, все-таки расскажете, зачем Король едет на Муримах? Чтобы жители дальней окраины Соединенного Королевства получили счастливую возмож-ность сравнить его живой профиль с чеканкой на монетах?
– И это тоже. Однако встреча с подданными, мягко говоря, не главная цель Королев-ского путешествия. Ты уже покончил с завтраком?… Ха, да ты еще и не начинал толком! Я тебя не узнаю, сэр Макс! Ладно уж, жуй дальше, но при этом слушай меня очень вниматель-но… Впрочем, сперва скажи: ты когда-нибудь задумывался, для чего в Соединенном Коро-левстве нужны Короли?
Я, признаться, опешил.
– Ну как – для чего… Все-таки Королевство, не республика какая-нибудь. Положено, чтобы был Король.
– Экий ты, оказывается, формалист! Нет, правда, неужели тебя не удивляет, что Короли как-то ухитрились усидеть на престоле в течение столетий, когда государство раздирали на части могущественные ордена? В некоторых – да вот хоть в том же Ордене Водяной Вороны – даже простые послушники были столь искусными магами, что могли бы в одиночку под-чинить своей воле целый город. О Великих Магистрах и их ближайших помощниках и гово-рить не стану. Некоторых ты видел, остальных можешь сочинить, дав волю воображению. И не бойся преувеличить их могущество: вряд ли у тебя это получится.
– Ну ничего себе, – я покачал головой, силясь вообразить себе полчища этих титанов духа, этакую сверхчеловеческую саранчу. Выходило не слишком убедительно.
– Ну и как по-твоему, зачем при таком раскладе были нужны какие-то Короли? – на-стойчиво спросил Джуффин.– И каким образом эти бездельники могли удержаться у власти?
Тоже мне антимонархист.
Но он, кажется, всерьез рассчитывал, что я отвечу.
– Ну… – я ухватился за первую же пришедшую мне в голову мысль. – Наверное, Коро-ли – еще более крутые колдуны, чем все эти Великие Магистры…
– Молодец, сэр Макс. Именно так и обстояли дела. И до сих пор обстоят, собственно. Его Величество Гуриг Восьмой ни в чем не уступает своим великим предшественникам. А кого-то из них, пожалуй, даже превосходит.
– А, собственно, зачем тогда нужны мы? -осведомился я. – Ну, если он такой крутой… Для виду, что ли? Или просто лень ему?… А что, и правильно: не царское это дело – порядок наводить.
– Да погоди ты, не тараторь. Выслушай сначала. Магия наших монархов – дело особое. Для такой ерунды, как наведение порядка, она не очень-то годится, так что наш Дом у Моста все же не только для красоты строили. Правители Соединенного Королевства все больше от-ношения с землей, небом и прочими стихиями улаживают. Понятно, что они и многое другое могут – кто-то больше, как легендарный Король Мёнин, кто-то меньше, но это не имеет осо-бого значения. Все наши монархии обладают почти безграничной властью над стихиями, вот это действительно важно.
Это как? – опешил я. Дождь, что ли, вызывают в неурожайные годы?
– И это тоже, – спокойно согласился шеф. – Между прочим, в Соединенном Королевст-ве не так уж много найдется людей, достаточно начитанных, чтобы знать смысл словосоче-тания «неурожайный год». В других краях такая беда порой случается. Но не у нас. А поче-му, как ты думаешь, Соединенное королевство всегда было богатейшей державой этого ми-ра? Где еще правитель может отдать приказ кормить в трактирах всех голодных за счет каз-ны, а потом исправно оплачивать счета в конце года? То-то же.
– Ну да, действительно. Я сперва сам удивлялся, а потом привык и перестал… Выхо-дит, земля тут не сама по себе такая плодородная? И климат не просто так мягкий? А я-то нарадоваться не могу: зимой нет морозов, летом – никакой тебе жары, красота… Это что же, Его Величеству Гуригу Восьмому спасибо говорить надо?
– Ну да. И не только за урожаи и мягкий климат. За отсутствие землетрясений, навод-нений, ураганов, тайфунов и прочих неприятностей в таком роде. Наши Короли умеют дого-вариваться со стихиями. Как – понятия не имею.
– Даже вы не знаете? – недоверчиво спросил я.
Шеф помотал головой.
– Чтобы знать, нужно быть, как минимум, наследным принцем. Это же не просто тайна, которую нельзя разглашать, но при большом желании можно выведать, а фундаментальное отличие наших монархов от прочих людей. Даже если Его Величество Гуриг вдруг возжела-ет читать лекции студентам на соответствующую тему, они его не поймут. И мы с тобой не поймем. Ну а если, паче чаяния, поймем, все равно не сумеем воспользоваться новым знани-ем… Собственно, поэтому никому не приходило в голову упразднять монархию – кроме раз-ве что совсем уж отъявленных безумцев, но таких было немного во все времена.
– А как же смена династий? Я же читал: их вроде до Гуригов несколько было.
– Ну да. Сперва потомки Халлы Махуна Мохнатого, потом воинственная Хоттийская династия, которой положил начало Шидо Айигокхи, Принц Плоских Гор; высокомерные угуландские колдуны называли его «принцем плоских шуток», но, если верить историческим хроникам, слова поперек ему сказать не смели. Потом, когда вдова последнего из Айигокхи, королева Вельдхут, отреклась от престола и удалилась в Куанкулех, в Соединенном Коро-левстве воцарились вурдалаки Клакки – вот уж при ком тут была тишь да гладь! – и только после них к власти пришли предки Его Величества Гурига. Но заклинать бури, усмирять мо-розы, возвращать реки в берега и обеспечивать подданным по два урожая в год умели абсо-лютно все Короли, подтверждений тому в исторических хрониках полным-полно. Следова-тельно… Следовательно – что?
– Я должен сделать умное лицо и сказать: «Следовательно, эта способность не наслед-ственная, а приобретенная», – так, что ли?… Ну ясно. Значит, должен быть специальный ри-туал. Что-то такое во время коронации с ними проделывают. «Инициация» называется… Од-нако! Выходит, у нас тут короли-шаманы, все как один. А я живу как дурак, не знаю ничего.
– Ну вот, теперь знаешь, – пожал плечами Джуффин. – Не больше, чем знает об этом любой школьник, зато ненамного меньше, чем я сам… Что касается визита Его Величества на остров Муримах, лично я не сомневаюсь: цель его как-то связана с Королевской магией. Гуриг предпринимает путешествия более-менее регулярно, примерно раз в дюжину лет. Его отец, к слову сказать, не пренебрегал поездками на Муримах даже в Смутные Времена; во-обще, как я понимаю, это очень древняя традиция. Предупреждая твои расспросы могу ска-зать: никаких подробностей я не знаю. Честное слово, Макс. Ни меня, ни моих подчиненных еще ни разу не просили сопровождать Короля в таких поездках. До сих пор это было обязан-ностью ребят из Ордена Семилистника. Не удивляюсь, если и на сей раз без них не обойдет-ся. И не стану скрывать: я надеюсь узнать эти самые подробности от тебя – раз уж так все удачно сложилось. Мне уже давно любопытно: что там такое на этом Муримахе зарыто?…
Я вздохнул. Интересно, как он это себе представляет? Шпион из меня тот Еще. Я живу как во сне и редко замечаю, что творится у меня под носом. Теперь, выходит, придется заме-чать.
– Еще вот что, бодро говорил Джуффин.– Будь готов, что перед отъездом с тебя возь-мут специальную клятву: молчать обо всем, что увидишь и услышишь во время экспедиции. Гуриг, возможно, и рад бы избавить тебя от этой неприятной процедуры, ограничившись че-стным словом, но не все в его власти. Большинству древних обычаев он сам вынужден под-чиняться, ты же знаешь… Считается, что нарушивший такую клятву загорится как факел и умрет в страшных муках, прежде чем договорит первую же фразу. Имей в виду: вполне воз-можно, что это правда, проверять пока никто не пробовал, поэтому не вздумай отправлять отчеты о путешествии своим знакомым девушкам и прочим заинтересованным лицам. Без-молвная речь так же опасна для клятвопреступника, как обычная болтовня. О письмах и не говорю: это еще хуже… И пожалуйста, не делай такое трагическое лицо: как только вер-нешься, с этим безобразием будет покончено. Моих скромных познаний в магии хватит, что бы снять с тебя древние чары. Сколько уж раз этим занимался…
Я в изумлении покачал головой. Оставалось надеяться, что в финале путешествия мне не отрежут голову – для пущей надежности.
Между тем шеф решил меня добить.
– И последнее. Клятву, как я понимаю с тебя возьмут только завтра, но молчать начи-най прямо сейчас. Никому не говори, что едешь с Королем на Муримах. Ни слова, ни намека, ни записки. Если вдруг станут спрашивать, отпирайся как сумеешь. Не трудись быть убеди-тельным, ври, что в голову взбредет. А еще лучше – просто не суйся туда, где тебе будут за-давать вопросы. В Дом у Моста, например. Как-нибудь переживем нынче вечером твое от-сутствие. Да и спать тебе сегодня лучше в одиночестве. Например, у меня. Имей в виду: это не приглашение, а приказ. Я сам заеду к тебе домой и объясню, что это моя придурь, а не твоя. И приятелям твоим скажу, чтобы не трудились слать тебе зов, не отвлекали от размыш-лений о бренности всего сущего – словом, придумаю что-нибудь. Но уж и ты, будь любезен, сделай вид, что Безмолвной речи не существует. Ясно?
– Наоборот. Вот теперь я уже ничего не понимаю. Что именно является тайной? Отъезд Его Величества? Или мое участие в этой экспедиции? Хотите сказать, никто не пронюхает? Сами сколько раз говорили: в Ехо полно дерьмовых ясновидцев! Святая правда: здесь все всё друг про друга узнают примерно за полчаса до происшествия. А уж про Короля…
– Погоди, Макс, не тарахти. Успокойся. Отъезд Короля вовсе не тайна, завтра полгоро-да сбежится его провожать; о твоем участии в этом деле пока никто не знает, но и это не ахти какой секрет. Просто – ну, скажем, есть такая примета: не болтать о путешествии, пока оно не началось. Так-то суеверных людей не много, о собственных планах болтают с утра до но-чи, но уж ради благополучия Его Величества все стараются как могут. А мы с тобой тем бо-лее должны: положение обязывает.
– Примета, значит, – вздохнул я. – Просто суеверие. А я из-за этого суеверия перед отъ-ездом домой показаться не моги. Даже зов послать никому нельзя. Ну-ну…
Объяснения шефа показались мне, мягко говоря не убедительными. С другой стороны, кто их разберет? Что чужаку, вроде меня, бабкины сказки и чушь собачья, то местным жите-лям – вполне себе магия, да еще небось какой-нибудь внушающей уважение сорок девятой ступени…
– Примета. Просто дурацкая примета, дырку над ней в небе, – с невинной улыбкой под-твердил Джуффин. – А теперь брысь отсюда. Ты же сидя спишь! Спальня для гостей на пер-вом этаже, возле выхода в сад, ты еще не забыл?
Так я оказался под домашним арестом. Полдня проспал как убитый. Я бы и со второй половиной дня поступил столь же сурово, но меня разбудил зов моего коллеги и, с позволе-ния сказать, друга, сэра Мелифаро. Господин Почтеннейший Начальник Тайного Сыска явно переоценил силу собственных приказов. Не сомневаюсь, что запрет, наложенный на перего-воры со мной, только раззадорил этого парня. Так-то он вполне мог бы не вспоминать о моем существовании еще полдюжины дней.
«Что ты натворил, горе мое? – Откусил по запарке голову Великого Магистра Нуфлина Мони Маха? И теперь знаешь все его тайные планы? И тебя не выпустят на улицу, пока ты все не забудешь? И я не увижу тебя как минимум три сотни лет? какое счастье! Поверить не могу!»
Для того, кто хорошо знаком с сэром Мелифаро, эта тирада должна была означать при-мерно следующее: «Надеюсь, с тобой все в порядке? Я очень беспокоюсь. Ты уж там дер-жись» Я был знаком с ним более чем хорошо, но дружеское участие – не совсем то, в чем я нуждаюсь спросонок.
«Если я буду с тобой трепаться, голову откусят мне, – ответил я. – Поэтому исчезни. И не больно радуйся: через пару дюжин дней я объявлюсь – вот тебе мое зловещее пророчест-во».
«Всего через пару дюжин дней? И нет спасения? Какой ужас, – с явным облегчением сказал Мелифаро. – Пойду, сообщу эту скорбную весть Шурфу и сэру Кофе. Ненавижу стра-дать в одиночестве».
Интересно, что им там сэр Джуффин такого про меня наговорил? Заставить нервничать сразу трех сотрудников Тайного Сыска всерьез тревожиться о моем благополучии – это надо уметь. Все-таки они меня не первый день знают, могли бы привыкнуть к тому, что я – круп-нейший коллекционер приключений на свою задницу, и это, как показывает практика, впол-не безобидное хобби, не хуже прочих.
Поняв, что заснуть снова не получится, и приведя себя в чувство при помощи большого кувшина камры, я слонялся по пустому дому Джуффина и нервничал так, словно мне пред-стояло нечто среднее между выпускным экзаменом по химии и казнью через повешение. Думы о грядущей придворной жизни – пусть даже в облегченном, походном варианте – при-водили меня в отчаяние. Было совершенно очевидно, что я опозорюсь немедленно, еще на пороге замка Рулх, а потом еще раз и еще; буду покрывать себя позором ежечасно, с переры-вом на сон, если, конечно, не выяснится, что спать при Дворе тоже следует каким-то особым образом: скажем, сидя на корточках, закрыв лицо руками, или ритуально ворочаться с боку на бок каждые полчаса, отмеряя таким образом ход времени, – кто знает, как у них там заве-дено?… В любом случае я буду жалок, смешон и нелеп; хорошо еще, если Гуриг сочтет это подходящем развлечением. Огорчать Короля мне искренне не хотелось: во-первых, он дей-ствительно был мне симпатичен, а во-вторых, кто его знает, вдруг огорчение Его Величества чревато смерчами, тайфунами и многолетней засухой? То-то и оно.
лишний раз убедившись, что безделье – мать всех тревог, я так и не нашел себе путного занятия. Хватался за книги, но тут же откладывал их в сторону. Перебирал безделушки ше-фа, раздумывая: а не заставить ли одну из них поведать о событиях давно минувших дней? Полезное упражнение в Истинной магии и одновременно развлечение, не хуже кино. Но колдовать было лень, да и вряд ли мне сейчас удалось бы должным образом сконцентриро-ваться на чем бы то ни было. О том, чтобы прогуляться, и речи не могло быть: шеф велел мне таится от мира, а с ним хрен поспоришь. Даже песик Джуффина по имени Хуф, который, кажется, считал меня не человеком, а очень крупным щенком неизвестной породы и, соот-ветственно, отличным товарищем для разных собачьих игр, на сей раз почему-то предпочел дрыхнуть на моей подушке. А ведь как славно могли бы скакать галопом по саду, вытоптали бы пару-тройку клумб на радость сэру Джуффину Халли…
Но это явно был не мой день.
Словом, когда шеф приехал, чтобы собственноручно доставить меня в Королевскую ре-зиденцию, я только что на шею ему не бросился. Пулей полетел в ванную, кое-как привел себя в порядок (то есть с неудовольствием ощупал небритый подбородок, собрал в хвост от-росшие патлы и поспешно затолкал это позорище под тюрбан), закутался в Мантию Смерти, которую мне в ту пору полагалось носить на службе, и вытянулся в струнку на пороге: дес-кать, готов ко всему. Однако Джуффин неодобрительно покачал головой.
– Надо бы тебе переодеться, – сказал он. – В этом путешествии у тебя будет официаль-ный статус личного гостя Его Величества, а не государственного служащего. Считается, буд-то Гуриг вовсе не приказывал тебе участвовать в его сопровождении, а в частном порядке предложил тебе провести отпуск в его обществе. Король объяснил мне, что так всем будет удобнее: гость, в отличие от служащего имеет право приближаться к Его Величеству без специального доклада, обедать с ним за одним столом, беседовать на любые темы без пред-варительного согласования с секретарем – в общем понятно, да?…
– Ну, пусть считается, что понятно. Только у меня нет никакой другой одежды. Вы же мне домой заехать не дали.
– Тоже мне проблемы, – отмахнулся шеф. – Моя гардеробная на втором этаже, рядом с кабинетом. Надевай что хочешь, мы же почти одного роста. И какую-нибудь сменную одеж-ду подбери, пригодится. Сапоги, в которых ты ходил, когда тут поселился, валяются где-то в твоей спальне, поищи. А больше ничего не нужно: все-таки с королем едешь. Вряд ли Его Величество позволит тебе бедствовать в пути. Не его стиль.
Я кивнул и отправился переодеваться. Возможность порыться в шкафах (практически в исподнем) Джуффина представлялась мне чем-то вроде инициации, новым дивным этапом окончательного и бесповоротного погружения в некую невнятную, но безусловно зловещую неизвестность. На пороге я молитвенно сложил руки, трепеща, сунул нос в пропахшую тра-вяными благовониями полутьму. Не обнаружив в гардеробной ни единого чудовища из ино-го Мира, ни даже какой-нибудь завалящейся мумии мятежного Магистра – словом, вообще ничего, кроме одежды и обуви, – я был слегка разочарован, но виду не подал. Сказал себе, что шеф, не будь дурак, просто сделал ужасающее население своих шкафов невидимыми, тем и утешился.
Джуффин оглядел меня, удовлетворенно кивнул, и мы наконец поехали в замок Рулх. По дороге я чуть было не загубил свою репутацию самого лихого ездока в Соединенном Ко-ролевстве. Все же амобилер, как я в свое время выяснил, едет с той скоростью, о которой в глубине души мечтает возница. Подчиняется скорее потаенному желанию, чем насущной необходимости. До сих пор ребяческая страсть к быстрой езде шла мне на пользу: там, где специально обученный профессионал тратил на дорогу час, я добирался за десять – пятна-дцать минут, повергая в священный трепет своих коллег и случайных свидетелей. Но на сей раз я страстно желал оттянуть финал поездки и, соответственно, начало своей придворной карьеры – желательно на несколько столетий. В крайнем случае, хоть на часок.
Вот этот самый «часок» мы и тащились до Королевской резиденции. Пешком быстрее дошли бы, честное слово! Джуффин косился на меня с немым изумлением, но у него хватило милосердия не комментировать происходящее. Сидел рядом, попыхивал трубкой, ухмылялся каким-то своим мыслям – словом, в отличие от меня вовсю наслаждался поездкой, прекрас-ным весенним вечером и грядущим задушевным общением с нашим абсолютным монархом, дырку над ним в небе.
Когда мы въехали на мост, соединяющий Левобережье с островом, где высится замок Рулх, амобилер, повинуясь моему страстному желанию оттянуть роковой момент, и вовсе пополз со скоростью обожравшейся улитки. Только что назад не пятился – надо понимать, на это мне чуть-чуть не хватало могущества. Поэтому мост мы все-таки преодолели.
Но дальше ехать не пришлось. Сразу за мостом Джуффин велел мне свернуть на обо-чину, остановится и выйти; несколько секунд спустя из влажной чернильно-лиловой тьмы вынырнуло существо, с ног до головы закутанное в лоохи с капюшоном, на манер кеттарий-ских горцев. Не поздоровавшись с нами и вообще ни издав ни звука, существо уселось за рычаг нашего амобилера, лихо развернуло его на сто восемьдесят градусов и уехало обратно в город, на вполне приличной, чего уж греха таить, скорости.
– Это было ограбление? – поинтересовался я.
– Это был мой собственный дворецкий. Неужели ты не узнал Кимпу? Я попросил его ждать нас тут и забрать амобилер. Нечего ему у замка стоять: приметный…
– Просто праздник какой-то, – проворчал я. – Всемирный день конспирации. И все это ради Королевского путешествия, о котором завтра напишут все – то есть целых две! – сто-личные газеты.
– Так то завтра, – пожал плечами Джуффин. – И вообще имей в виду: это не моя при-дурь, я просто выполняю инструкции Его Величества. Мне не трудно, а молодому Королю приятно. И тебе поучительно – вон как таращишься по сторонам, совсем ошалел, бедняга! И это хорошо: как только окончательно утратишь бесценную способность чувствовать себя идиотом, можешь считать, что жизнь практически закончена. Если тебя постигнет такое не-счастье, я тут же отпущу тебя на пенсию и заранее присмотрю место на Зеленом Кладбище Петтов – или где тебе больше нравится? Можешь на меня положиться, мальчик!
Я только головой покачал. Эк его все же заносит на поворотах!
Шеф злодейски хохотнул и доверительно шепнул мне на ухо:
– В замок будем пробираться через черный ход. Есть здесь такая специальная калитка для собак, нищих и мальчишек-газетчиков. Именно там нас с тобой и поджидают. Правда, романтично?
– С другой стороны, Король вполне мог приказать вам доставить меня через каминную трубу, – вздохнул я. – Так что будем считать, нам еще повезло.
Джуффин вел меня к замку кружными путями. Мы долго петляли по тропинкам парка, иногда сворачивали и шли напролом через кусты. В результате забрели в какой-то немысли-мый огород, где принялись скакать через грядки, как гигантские зайцы-оборотни. За огоро-дом начались душистые заросли цветущих плодовых деревьев; стая мелких птиц, потрево-женных нашим нашествием, взмыла к небу и подняла такой невообразимый гвалт, что сто-рожевые собаки не могли бы с ними тягаться. Но мы неустрашимо топали вперед, чуть ли не по колено проваливаясь в рыхлую, влажную почву. Я признаться, окончательно перестал по-нимать, что происходит. До сих пор визит в Королевскую резиденцию представлялся мне куда менее увлекательной авантюрой.
Наконец мы уперлись в высоченную живую изгородь; среди мелких, круглых, словно бы лакированных листьев и жемчужно-белых цветов даже в темноте ночи можно было раз-глядеть длинные шипы, больше похожие на стилеты. Шеф огляделся, почесал затылок и не слишком уверенно свернул налево. Тем не менее он угадал: через несколько минут в колю-чей душистой стене обнаружился просвет. Сунувшись туда, мы почти сразу уткнулись в дру-гую ограду, искусно сплетенную из тонких металлических прутьев. Маленькая калитка была гостеприимно распахнута. По ту сторону нас поджидала огромная черная тень. Стоило нам приблизиться, она угрожающе зашевелилась и двинулась в нашу сторону. В первое мгнове-ние я решил, что мы напоролись на какое-нибудь потустороннее чудовище, специально вы-званное к жизни штатными колдунами для охраны Королевского парка. Пальцы мои непро-извольно сложились в щепоть, изготовившись метать Смертные Шары, а сердце эмигрирова-ло в пятки, не желая принимать участие в грядущих неприятностях. Но тут обнаружилось, что тень принадлежит человеческому существу – весьма крупногабаритному, зато друже-любно настроенному. Еще секунду спустя оно заговорило женским голосом, на удивление глубоким и мелодичным.
– Долго же вы добирались, – сказала она. – Я уже час вас поджидаю. Хотела зов по-слать, спросить, что случилось, но решила, что это будет немного бестактно, поскольку мы не знакомы…
– Ну почему же, – добродушно отозвался Джуффин. – Еще как знакомы. Я имел удо-вольствие качать вас на коленях, леди, правда всего несколько минут, да и давно дело было. Добрую сотню лет назад. Я был хорошо знаком с вашим отцом, даже лечил его от ран как раз после того, как мы с ним предотвратили пятое по счету покушение на Его Величество Гурига Седьмого… Впрочем, вы тогда были даже не девчонкой, а маленьким кружевным свертком – зато весьма голосистым! Отец небось рад, что вы пошли по его стопам?
– Ну моя нынешняя должность – жалкая пародия папиного былого величия, – вздохну-ла женщина-великанша, которую я все это время изумленно разглядывал. Здесь, в Ехо, пыш-ные формы пользуются большим успехом, поэтому толстушки не сидят на диетах, а, напро-тив, с удовольствием наедают бока. Но такую громадину я видел впервые. Широкоплечая и широкобедрая, с огромной грудью и выпирающим животом; ростом она была, пожалуй, не-намного выше меня, но казалось настоящей великаншей. В ней чувствовалась недюжинная сила, при этом голос и манеры были женственными, даже девически кокетливыми. В сочета-нии с мощным торсом это производило странное впечатление, впрочем скорее ошеломляю-щее, чем отталкивающее.
Вы нас проводите? – нетерпеливо спросил Джуффин.
Он, как я понимаю, и сам бы прекрасно прошел, но для этого надо было сдвинуть в сторону огромную приветливую леди, преградившую нам путь.
– Провожу, но только сэра Макса, – ответствовала великанша. – Его Величество пере-дал, что просит у вас прощения и в будущем непременно постарается загладить свою бес-тактность. Но сегодняшнюю ночь он готов посвятить только своим спутникам.
– Мне то что, – пожал плечами Джуффин. – Дело хозяйское. Лишние два часа сна мне никак не повредят.
Однако было заметно, что он не обижен, конечно, но изрядно озадачен.
– Тогда, с вашего позволения, я прощаюсь, – смущенно сказала женщина. – Идемте со мной, сэр Макс.
– Иди, иди, – Джуффин легонько подтолкнул меня вперед, поскольку я стоял как вко-панный, не понимая как себя вести. – Приятного путешествия. Надеюсь тебе понравится. И не беспокойся о своих девушках, кошках и собаках: я за ними пригляжу.
– Спасибо, сэр, -вежливо сказал я. – Кошки – да, кошки и собаки это важно… Только имейте в виду: вопреки городским легендам, у меня всего одна девушка. Важно, чтобы в мое отсутствие их не стало больше. А то знаю я вас. Шеф укоризненно покачал головой и с ви-дом оскорбленной невинности скрылся в кустах. Толстуха восхищенно оглядела меня с ног до головы и громко воскликнула:
– Лаюки Кепта!
Я решил, что это какое-то новомодное придворное приветствие, приветливо оскалился и повторил:
– Лаюки Кепта.
– Да нет же! – расхохоталась моя новая знакомая. – Лаюки Кепта! – это имя. Леди Лаю-ки Кепта, вижу вас как наяву, сэр Макс. Простите что не представилась сразу: правила хо-рошего тона – не самое сильное мое место.
– Вот это да! – Я, не стану скрывать, страшно обрадовался. – Я-то думал, что все при-дворные только этим с утра до ночи занимаются: зубрят правила хорошего тона и вовсю предаются практическим упражнениям.
– Примерно так и есть, – согласилась она. – Но я – исключение из этого прискорбного правила. И из многих других правил тоже. Я – доверенный телохранитель Его Величества Гурига Восьмого. И лучший друг его детства. Мой папа, сэр Хирмуши Кепта, был главным телохранителем его отца, покойного Короля, так что нам с Гуригом просто некуда было друг от друга деться. Мы впрочем, не жаловались: нам было весело вместе, да и сейчас иногда бывает… Пойдемте, сэр Макс. Нас давно ждут.
Я кивнул и последовал за Лаюки. У нее оказалась удивительная походка, плавная, гра-циозная и, если, смотреть со стороны неспешная; на деле же я едва поспевал за могучей те-лохранительницей Его Величества. При свете парковых фонарей я разглядел не только узоры на необъятном лоохи, но и тонкий профиль, совершенно не вяжущийся с богатырским сло-жением моей новой знакомой, зато отлично сочетающийся с ее нежным голосом. Я только головой качал: дескать, вот оно как бывает.
В замок мы проникли даже не через черный ход, а через подвал. Сперва спускались вниз по скользким каменным ступеням, потом долго шли по извилистым коридорам, столь узким, что Лаюки пришлось пробираться бочком, потом поднимались по трем лестницам: скрипучей деревянной, парадной мраморной и, наконец, по металлической вертикальной ле-сенке, похожей на пожарную. К моему стыду, огромная, неуклюжая с виду Лаюки Кепта стремительно взмыла вверх, пока я разбирался с неудобными поручнями, а в финале еще и помогла мне, несуразному, подала по-мужски крепкую руку, унизанную кольцами из драго-ценного белого металла. Одолев лестницу, мы оказались в небольшом круглом зале, почти совершенно пустом; четыре хрустальных аквариума с огромными, донельзя рассерженными светящимися грибами наполняли помещение мягким теплым сиянием. В дальнем углу бол-тался гамак, откуда нам приветливо махало наше великолепное Величество. В руке у него была крошечная алая шкатулка, время от времени Король подносил ее к носу. Вид у Гурига Восьмого был довольный и возбужденный, как у мальчишки, впервые в жизни собравшегося на рыбалку с ночевкой. На полу, в опасной близости от гамака и, соответственно, свободно парящих королевских конечностей сидел молодой человек приятной наружности в формен-ном бело-голубом лоохи Ордена Семилистника, зато босой и с непокрытой головой. Его тюрбан валялся в метре от хозяина, там же покоились сапоги. Он тоже вертел в руках ма-ленькую шкатулку, еще добрая дюжина таких же пестрых дымящихся коробочек была рас-ставлена на расстоянии вытянутой руки незнакомца. Он разглядывал меня внимательно и немного настороженно; одновременно с явным удовольствием шевелил пальцами босых ног. Я начал понимать, что мои опасения насчет дворцовых церемоний были, мягко говоря, неко-торым преувеличением, и перевел дыхание.
– Я – Моти Мил. Старший, можете себе представить, Магистр Ордена Семилистника, – наконец сказал босоногий господин. – Я с вами почти знаком, сэр Макс: видел однажды мельком в саду с леди Сотофой Ханемер, ну и слышал о вас кое-что, понятно… Впрочем, это вряд ли может считаться настоящим знакомством. Поэтому – вижу вас как наяву!
Он небрежно прикрыл глаза ладонью – жалкая пародия на традиционный ритуал зна-комства. Я сделал то же самое и с удовольствием опустился на пол. Пресловутые «дворцо-вые церемонии» определенно начинались мне нравится. Где, интересно, были все эти милые люди, когда придворные лоботрясы таскали нас с Джуффином в паланкинах, предварительно окутав золоченной рыбацкой сетью? А?!
Огромная леди Лаюки уселась у входа, навалилась на дверь богатырской спиной. Те-перь мы могли быть спокойны: никто не войдет в эту комнату без приглашения. Но пасаран, как говорится.
– Сэр Макс, я очень рад вас видеть, – Его Величество улыбалось до ушей. – А мы тут развлекаемся перед дальней дорогой, дегустируем новые ароматы. Хотите попробовать?
Я на всякий случай кивнул.
– Ну так выбирайте, все шкатулки стоят на полу, а та, что у меня… Нет, эту я пока не отдам. Самому нравится. Может, позже… А пока рекомендую вам взять оранжевую шкатул-ку. Новая Шиншийская смесь: морская соль, мед уандукских лилий, ночная прохлада и не-много птичьего помета, для пронзительности ощущений.
Я послушно взял рекомендованную коробочку, которая оказалась миниатюрной ку-рильницей, и поднес ее к носу. Я ожидал, конечно, что аромат благовоний будет приятным, вряд ли Король своему гостю дрянь присоветует, но все равно чуть не захлебнулся от изум-ления. Интенсивность ощущений оказалась поразительной, словно бы я не просто понюхал ароматную смесь, а высунул голову в форточку душистой летней ночью. Даже прикоснове-ние прохладного ветра к щеке явственно почувствовал. Еще бы немного, и я бы, пожалуй, «разглядел», что там, «за окном», происходит, но у меня хватило благоразумия убрать шка-тулку из-под носа.
– Невероятно, вздохнул я. – Никогда не пробовал ничего подобного.
– Такие ароматы в продаже не появляются, – объяснил Магистр Моти Мил. – У нас в Ордене есть несколько мастеров, которые их составляют, и специальное оборудованное по-мещение, надежно изолированное от мира. Вроде бы невинное удовольствие, но для изго-товления таких благовоний требуется семьдесят четвертая ступень Черной и восемнадцатая ступень Белой магии, можете себе представить!
Я присвистнул. До недавних пор гражданам Соединенного Королевства дозволялось применять только первую и вторую ступень все той же Черной магии. Вполне достаточно для первостепенных бытовых нужд – капли от простуды смешивать или, к примеру, масло не сковородке заговаривать, чтобы не брызгало аж во все стороны во время жарки. Потом Джуффину удалось выторговать у Великого Магистра Нуфлина Мони Маха значительное послабление для профессиональных поваров. Им разрешили использовать Черную магию аж до двадцатой ступени, и считалось, что это очень, очень круто и демократично. А тут семь-десят четвертая! Заоблачные, непостижимые для меня вершины ворожбы.
– Рад, что вам понравилось мое угощение, – сказал Король. – Потому что теперь я буду перед вами каяться, сэр Макс. Вы даже не представляете, в какую авантюру я вас намерен втянуть!
Король произнес эту фразу, сияя от гордости. Но я все же рискнул возразить:
– Как я понял, нам предстоит просто приятное путешествие на Муримах. Это скорее удовольствие, чем авантюра. Думаю, на вашем корабле даже качки-то не бывает…
Леди Лаюки звонко рассмеялась, босоногий Магистр Моти Мил тихонько хмыкнул. Его Величество Гуриг улыбался до ушей.
– Никаких кораблей, – наконец сказал он. – На корабле отбывает мой двойник. Бедняге предстоит проводить на палубе по дюжине часов в сутки, в полном парадном облачении. Махать рукой жителям прибрежных поселений, время от времени произносить речи… Тяж-кая доля! Я знаю, о чем говорю: обычно именно так и протекают мои путешествия по про-винциям Соединенного Королевства. Но только не на Муримах! Хвала Магистрам, теперь за меня будет отдуваться бедняга Нугги Хлак.
– К-к-к-как это? – я так удивился, что стал заикаться. – Так вы не едете на Муримах? А зачем тогда?…
– Погодите, сэр Макс. Давайте вы попробуете еще один аромат: листья дерева шотт, дым угасающего костра, теплое молоко и весенний дождь. Это синяя шкатулка, берите, не стесняйтесь, – предложил Король. – А я пока расскажу вам все по порядку. Как я понимаю, ваш начальник изложил вам официальную версию. Дескать, завтра мы все дружно отбываем на прекрасный остров Муримах, а вы отправляетесь с нами в качестве моего личного гостя и развлекаете меня волшебными историями об иных мирах, потому что такова моя королев-ская блажь. Правды о моих поездках на Муримах, кажется не знает даже всеведущий сэр Халли. Трудно поверить, но вчера вечером я имел честь заглянуть в его хитрющие кеттарий-ские глаза и понял – а ведь точно не знает! Грешные Магистры, мне есть чем гордиться!
Я уважительно кивнул. В самом деле, провести моего шефа – это надо уметь. Не всякий абсолютный монарх с такой задачей справится.
– Я езжу на Муримах примерно раз в дюжину лет, – говорил Гуриг. – Иногда чаще, иногда реже: у этой земли свой ритм, и мне приходится прислушиваться к нему, а не к ка-лендарям. Не знаю, сказал ли вам сэр Халли, что на Муримахе, как и в некоторых других местах, я исполняю некие особые обряды; перепоручить эту работу я не могу никому. Под-робностей вам знать не положено – впрочем, не только вам, сэр Макс. Вы же понимаете: не-которые, самые настоящие вещи лучше бы вовсе не описывать словами, даже иносказатель-но. Вот я и не описываю.
Я молча кивнул. Не то чтобы я в ту пору действительно это понимал, но слышал данное утверждение не раз и принимал на веру – как, впрочем, и многое другое.
– Именно потому, что речь идет о настоящих чудесах, я должен ездить на Муримах ин-когнито, – продолжал король. – Чтобы как можно меньше народу знало, что я нахожусь на острове. Для этого и нужен двойник на корабле: пока мои подданные уверены, что я с пом-пой приближаюсь к Муримаху, я уже буду там. К моменту торжественного прибытия офици-альной делегации я должен завершить все дела, занять свое место на походном троне, испол-нить какой-нибудь незначительный ритуал, чтобы было ясно, зачем я туда притащился, – и все, можно возвращаться.
– А как же вы?… начал было я и осекся. Как-как… Ясное дело, Король может мгновен-но попасть на Муримах Темным Путем. Если уж я, чужак, освоил это искусство, он-то и по-давно умеет. Одно из базовых чудес Истинной магии, ничего из ряда вон выходящего.
– Я прохожу на Муримах Темным Путем, – Гуриг подтвердил мою запоздалую догад-ку. – Но не все так просто: я должен прибыть на побережье и пешком пересечь остров, это обязательное условие и важная составляющая часть ритуала. Пока я был молод и неопытен, за мной таскалась добрая дюжина телохранителей из Семилистника, но это, как показала практика, совершенно ни к чему. Что касается охраны, мне вполне достаточно услуг Лаюки. Вы не представляете, сэр Макс, какая она у нас грозная воительница!
Великанша смущенно зарделась. Глаза ее сияли, как у школьницы, впервые в жизни услышавшей признание в любви.
– Магистр Моти тоже мой друг детства, – продолжил Король. – Его бабушка учила нас обоих грамоте, стрельбе из рогатки Бабум и азам Очевидной магии, пока меня прятали от мятежных Магистров на границе с графством Хотта. Поэтому когда у меня есть возможность самому решать, кто из Старших Магистров Ордена Семилистника будет представлен к моей персоне, я отрываю от дел именно его. У принцев, сэр Макс, обычно вообще не бывает дру-зей. Нам такая роскошь не полагается. – Гуриг заметно помрачнел, но поднес к носу алую курительницу и снова заулыбался. – Впрочем, мне, как видите, повезло: я рос в смутные времена, поэтому моим воспитанием занимались не слишком старательно. Походная жизнь – именно то, что требуется всякому малолетнему принцу, чтобы не вырос мрачным, одиноким, ни кому не нужным хмырем. Когда у меня будут дети, непременно развяжу какую-нибудь безобидную, но продолжительную гражданскую войну: пусть растут счастливыми!… Реко-мендую вам желтую шкатулку, сэр Макс. Свежескошенная трава, раскаленный песок и бод-рость морозного утра. В жизни такая смесь ароматов, сами понимаете, невозможна, а эти умельцы их соединили, к тому же в отличной пропорции.
Рекомендованные благовония были столь хороши, что я на некоторое время утратил нить беседы и очнулся, лишь услышав неожиданное признание Короля.
– Основная причина, по которой я решился пригласить вас а свое сопровождение, сэр Макс, не мое искреннее желание познакомится с вами поближе, не мое уважение к вашим заслугам, даже не любопытство – хотя все это, конечно, имеет место. Но сейчас важно дру-гое: сэр Халли как-то проговорился мне, что вы родились и выросли в мире, где совсем нет очевидной магии, и лишь немногие великие посвященные владеют основами Истинной. По-этому я подумал, что вы можете быть надежным попутчиком в обстоятельствах, когда на ма-гию наложен строжайший запрет.
– Как это – «строжайший запрет»?! – изумился я. – Нет, я помню про Кодекс Хрумбера, сам же по долгу службы слежу, чтобы его нарушали как можно реже… Но Истинная магия не запрещена, да и первые ступени Очевидной дозволены. Обычно этого вполне достаточно – не только в походе, а даже для нашей службы.
– Не в Кодексе дело. Отказ от чудес – обязательная часть ритуала, ради которого я от-правляюсь на Муримах. Я должен прийти к месту пешком, не сотворив по пути ни единого, даже самого пустякового чуда и ночуя под открытом небом. Считается, что только в этом случае ритуал приобретает настоящею силу. Кстати, на моих спутников это тоже распро-страняется. Даже Безмолвная речь под запретом, увы. То есть, если кто-то пришлет вам зов, тут уж ничего не поделаешь. Но отвечать нельзя ни в коем случае, постарайтесь это запом-нить. А еще лучше, предупредите всех знакомых, ближних и дальних, чтобы не пытались с вами связываться. В подробности не вдавайтесь, просто объясните, что это чрезвычайно важно. Одна нечаянная ошибка – и все придется начинать сначала. Против традиции я не пойду.
Я невольно вспомнил религиозные обычаи своей родины и от души порадовался, что нам хотя бы не придется пересекать остров Муримах на окровавленных коленях, дабы дос-тавить удовольствие какому-нибудь милосердному божеству, которое бродит среди облаков – с хлыстом, в черных кожаных шортах и ажурных чулках.
– С это землей, знаете ли, лучше не ссориться, – говорил Король. – Как повествуют ис-торические хроники, в старые времена один из спутников Гурига Малыша по рассеянности спрятал в пригоршню свой заплечный мешок, а потом не решился рассказать Королю о своей оплошности. Решил наверное: пустяки, всего-то вторая ступень Черной магии, небось проне-сет. Не пронесло. В тот злополучный год Хурон вышел из берегов и затопил Старый Город, грибы-оборотни взбесились и пожрали молодые посевы, а два селения в Ландаланде ушли под землю за одну ночь, вместе с жителями и огородами. Повторения, честно говоря, не хо-телось бы… Теперь, сэр Макс, вы понимаете, зачем я попросил вас присоединиться к моей маленькой экспедиции?
Я покачал головой
– Теперь-то я как раз ничего не понимаю. Думал, что нужен вам просто так, для компа-нии, на худой конец – в качестве метателя Смертных Шаров и добытчика экзотического про-питания из Щели между Мирами. Но если дорожная скука вам не грозит, а колдовать на Му-римахе нельзя, какой от меня прок?
– Ну как же, – удивился Гуриг. – Вы же с рождения и до недавних пор как-то обходи-лись без магии – и ведь выжили, не пропали. Такой уникальный опыт…
Я не знал, плакать мне или смеяться. С одной стороны, логика Короля была мне понят-на. И, черт побери, он был совершенно прав – теоретически. Но в том-то и дело, что только теоретически: бедняга не знал, на кого напоролся. Прежде чем чудесным образом попасть в Ехо, я был обычным горожанином, который дня не может прожить без электричества, газа и горячей воды. То есть мог, конечно, но яростно не хотел.
К туристическим походам относился без особого энтузиазма, даже приятельские дачи у моря недолюбливал из-за жутких уличных сортиров, ржавых рукомойников и непокорных керосиновых плиток. Юные скауты с негодованием прогнали бы меня из отряда за неумение ориентироваться в лесу и разводить костер на ветру. Я и камин-то растапливал, мягко гово-ря, с переменным успехом, изводя кипы старых газет и надменно браня ленивых саламандр.
– Не думаю, что от меня действительно будет какая-то польза, – сказал я наконец Ко-ролю. – Остается надеяться, хоть обузой не стану… Ладно, выкрутимся как0нибудь! А ска-жите-ка мне вот что: если ваши спутники будут колдовать перед тем, как окажутся на Мури-махе, – это как, ничего?
– О, с этим все в порядке, – заверил меня Король. – Пока мы тут, делайте что хотите… А что, кстати? Мне любопытно.
– Попробую как-то подготовиться к нашему походу. Раз нельзя высекать огонь пальца-ми, значит, надо обзавестись спичками и газовыми зажигалками – это гораздо удобнее, чем огниво… И может быть, нам пригодится походный примус? Да, пожалуй, это идея… Ну и еще всякого разного по мелочам.
– Замечательно, – обрадовался Король. – Так я и знал, что вы придумаете что-нибудь интересное!
– Нести все это в пригоршне у нас тоже не получится, – вздохнул я. – Совсем пустяко-вая, а все-таки магия. Рюкзаки-то у вас есть?
– Рю… Что?
– Я имею в виду удобные заплечные мешки.
– У нас есть дорожные сумки. Лаюки, покажи сэру Максу… По правде сказать, не та-кие уж они удобные. На третий день похода боль в плече становится серьезной проблемой.
Великанша ненадолго покинула свой пост и принесла большую бархатную сумку на длинном ремне – чертовски красивую и почти совершенно бесполезную в настоящем походе вещь.
– Не пойдет, сурово сказал я. – Ясно, значит, рюкзаки нам нужны позарез… А спаль-ные мешки имеются?
Леди Лаюки молча вышла и снова вернулась со свертком под мышкой. Я присвистнул: что-что, а спальный мешок Его Величества был настоящим совершенством. Очень тонкий, легкий как пух, отделанный снаружи непромокаемым ташерским шелком, а внутри – тулан-ской шерстью, теплее которой не только в этом Мире, а и во всей Вселенной ничего пока не придумали.
– Замечательно. Одной заботой меньше. С оружием, одеждой и обувью, как я понимаю тоже никаких проблем… Мне бы теперь уединиться на полчаса. Попробую обеспечить нас таким снаряжением, чтобы никакая магия не понадобилась. Чтобы даже не вспоминать о ней по дороге.
Лаюки пересекла зал, немного повозилась в дальнем углу и распахнула передо мной дверь, настолько маленькую, что входить в совершенно пустую комнату, освещенную туск-лым голубым светом пыльного стеклянного шара, мне пришлось согнувшись в три погибели.
Впрочем, внутри было вполне уютно, из круглого окошка под потолком дул теплый душистый ветер, а вместо скверной дворцовой камры я добыл себе из Щели между Мирами наикрепчайшего ристретто и кувшинчик сливок – отличное сочетание, если не смешивать, а пить попеременно, глоток за глотком.
Этим я и занялся – для начала.
Возня со Щелью между Мирами отняла у меня не полчаса, а добрых полтора часа. Из-вестное дело, когда я начинаю спешить, вместо нужных вещей из этой чертовой Щели появ-ляются только разноцветные зонтики да старые подшивки «Книжного обозрения» – именно то, что мне позарез требуется во всякий миг, ага.
Многократно выругавшись и трижды перекурив, я наконец взял себя в руки, сосредо-точился, и дело пошло. В первую очередь я достал пару дюжин коробков спичек, добрый де-сяток зажигалок и – вот уж не ожидал от себя такой предусмотрительности! – газовый бал-лончик для их заправки. Запасся сигаретами, даже упаковать их в непромокаемый мешок во-время додумался. С огромным трудом, но разжился-таки четырьмя рюкзаками. Два, честно говоря, были так себе – старомодные конструкции родом из моего школьного детства, тре-тий поновее и поудобнее, но не слишком вместительный, зато четвертый рюкзак оказался настоящим совершенством: огромный, с жесткой спинкой, толстыми поролоновыми лямка-ми, кучей полезных ремешков и удобных карманов. Сколько я не бился, но добыть еще пару таких же не смог, только пополнил коллекцию зонтиков, масштабы которой и без того при-водили меня в ярость. Пришлось махнуть на это рукой, перекурить и заняться поиском дру-гих необходимых вещей. Сообразить бы еще, что именно нам может понадобиться, но здесь приходилось полагаться скорее на интуицию: опыта туристических походов у меня не было вовсе.
В результате я явил восхищенным взорам своих будущих спутников маленький поход-ный примус, легкий и вместительный котелок с крышкой, непромокаемый пластиковый тент, спасательный круг, электрический фонарик с запасом батареек и – изощренное злодейство! – набор быстрорастворимых пакетных супов. Было опасение, что, когда мы пустим супчики в ход, меня сочтут отравителем, но житейский опыт настойчиво твердил: такой энзе никогда не помешает. Все лучше, чем по берегам ручьев на лягушек охотиться, в случае чего. Впро-чем, бутылку бренди и пару дюжин плиток шоколада я тоже припас, вовремя вспомнив, что его берут в походы ради драгоценных калорий.
Сложив к ногам Короля эту груду сокровищ, я торжественно изрек:
– Еще надо взять спальные мешки, топор, несколько мотков веревки… Да и поможет нам Бог!
– Кто-кто? – неожиданно заинтересовался Магистр Моти.
– Неважно кто, -вздохнул я. – Лишь бы помог.
Так и не развязав теософскую дискуссию, мы разбрелись по отведенным для нас поко-ям казенного дома – отсыпаться перед дальней дорогой. Чем успокоить свое растревоженное сердце, я, честно говоря, понятия не имел, но очередная курильница (аромат хвои, морская соль, влажная шерсть, дыхание младенца) худо-бедно, а все же убаюкала меня под утро.
Ходить Темным путем – чрезвычайно полезное, но редкое умение, одна из базовых дисциплин Истинной магии, которая, честно говоря, мало кому по зубам – даже в Ехо, где каждый грудной младенец – колдун, каких в других Мирах днем с огнем среди верховных жрецов не сыщешь. Большинство овладевших этим мистическим спортом – я, увы, в их чис-ле – умеют ходить только чужим Темным Путем, по протоптанным, так сказать, дорожкам. Мастеров, способных прокладывать собственный маршрут, то есть мгновенно исчезнуть от-куда угодно и оказаться в любой точке планеты, чуть ли не по пальцам пересчитать можно. Зато существует тайная карта маршрутов, проложенных в прежние времена. Знать все, разу-меется, немыслимо, но заинтересованные лица охотно обмениваются друг с другом полезной информацией. Сэр Кофа Йох, наш Мастер Слышащий, который был начальником полиции Правого Берега еще в Эпоху Орденов и изучил Ехо куда лучше, чем я свою гостиную, на протяжении многих лет составлял подробный список таких мест – труд сугубо теоретиче-ский, коллекционирование в чистом виде, поскольку сам Кофа Йох Истинной магией не за-нимается, Темными Путями не ходит и, кажется, нисколько об этом не сожалеет.
К счастью, все участники тайной Королевской экспедиции владели искусством Темно-го Пути в совершенстве. Я был самым неопытным, поскольку прежде проделывал такой Фо-кус всего пару раз, но, как уверял меня Джуффин, этого совершенно достаточно. С Истинной магией всегда так: или уже можешь, или еще нет; то, что получилось однажды, непременно удастся и потом, даже если тайм-аут между двумя попытками затянулся на несколько деся-тилетий.
Некоторая сложность плана заключалась в том, что мы должны были прибыть на Му-римах порознь. Гуригу предстояло ступить на Темный Путь не в специально отведенном для этой цели подвале замка Рулх, а прямо в своей каюте, после того как корабль отчалит от при-стани и воды Хурона отнесут его на изрядное расстояние от столицы. Прощальную речь пе-ред жителями Ехо он должен был произносить сам: здесь полно прозорливых людей, кото-рые, в случае чего, мгновенно обнаружили бы подмену. Двойник годился только для про-винциалов, видевших своего Короля пару раз в жизни или вообще только на монетах.
Так что несчастному монарху пришлось просыпаться ни свет ни заря; я еще первый сон видел, а его уже погрузили в парадный паланкин и уволокли в порт. Оставалось надеяться, что по дороге Его Величество сможет подремать: путь не близкий, а бежать носильщикам не положено. Оно, впрочем, и к лучшему – для пассажира.
Мы встретились часа три спустя после отъезда Короля, в той самой комнате, где сове-щались минувшей ночью. Заботливая леди Лаюки принесла поднос с завтраком, и мы вку-шали от ее даров, сидя на полу, скрестив ноги: в нашем убежище не было никакой мебели, кроме Королевского гамака, но использование этого священного предмета по назначению превратило бы трапезу в цирковой аттракцион, а это – не совсем то, чего жаждет невыспав-шийся человек, да еще перед долгим походом.
Завтрак проходил в молчании. Мои новые знакомые не то чтобы смущались, скорее приглядывались ко мне: что за хрен с горы такой? Я бы с радостью развлек их каки-ми-нибудь байками, но утро не мое время, а четыре часа сна – несколько меньше, чем требу-ется моей голове для обретения хоть какого-то подобия ясности. Бальзам Кахара, глоток ко-торого способен привести меня в норму даже после бессонной ночи, я, разумеется, оставил дома, а попросить порцию у все той же леди Лаюки почему-то постеснялся. Не дали – зна-чит, не положено, – так я рассудил. Со мной бывает.
Поэтому я с нетерпением ждал окончания трапезы. Сам я почти ничего не сделал для приближения этого прекрасного момента: у меня не только хорошего настроения, но и аппе-тита по утрам не бывает. Подавившись первым же глотком скверной дворцовой камры, вы-удил из Щели между Мирами пару чашек эспрессо. Новые знакомые взирали на мою волшбу без особого любопытства, вопросов не задавали и вообще вели себя так, будто ничего из ря-да вон выходящего не происходит. Надо полагать, не такого еще навидались.
Наконец Магистр Моти искоса поглядел на часы и буркнул: «Ну что, можно бы поти-хоньку…» Леди Лаюки энергично закивала и принялась носиться по комнате (слово «поти-хоньку», мягко говоря, не слишком подходило для описания ее поведения), а потом и вовсе пулей вылетела вон. Вскоре вернулась, волоча за собой все четыре рюкзака. Они были наби-ты так плотно, что я содрогнулся: все же как минимум один предстояло нести мне.
Предчувствия меня не обманули. С лучезарной улыбкой: «Это – ваш, сэр Макс!» – ве-ликанша водрузила рюкзак мне на спину, сочувственно, но удовлетворенно оглядела резуль-тат и ободряющее похлопала меня по плечу: в точности заботливая мамаша, надевшая ранец на сына первоклассника.
Магистр Моти наконец поднялся, без особого энтузиазма, зато и без видимых усилий подхватил второй рюкзак, бросил через плечо:
– Ну, счастливой нам всем дороги. – Стремительно пересек комнату, оказался в проти-воположном ее углу и благополучно исчез. Леди Лаюки ласково подтолкнула меня вперед. Я вздохнул, воздел глаза к небу и сделал несколько неуверенных шагов, пытаясь нашарить след Магистра Моти. Это для меня самый что ни на есть проверенный способ: проходить Темным Путем по чужому следу. То есть теоретически я знаю, что можно делать иначе, но мало ли что я там знаю теоретически… По крайней мере, встать на след и ждать, пока он сам каким-то неведомым образом протащит меня через неописуемое отсутствие пространства – это я точно умею. Собрать волю в кулак, закрыть глаза, сосредоточиться на собственных ступнях – так, словно ничего кроме них у меня нет. Ни о чем не думать, не сомневаться, не бояться. Просто ждать.
Минуту спустя я почувствовал, что в лицо мне дует свежий морской ветер. Открыл гла-за, огляделся. Я стоял на влажном песке, у самой кромки воды. Мой левый сапог лениво вы-лизывала волна, на носок правого деловито карабкался крошечный оранжевый краб. Немно-го поодаль на большом круглом камне восседал наш абсолютный монарх, мокрый, доволь-ный, задрапированный в ярко-зеленое полотенце. Очевидно, пока нас не было, Гуриг успел искупаться. Магистр Моти стоял рядом с Королем, с отчаянием глядел на меня и гневно жес-тикулировал. Мне понадобилась целая секунда, чтобы сообразить, чем он так недоволен. На-конец до меня дошло. Кровь прилипла к щекам, о ребра стукнулась свинцовая кувалда. Я мысленно обозвал себя скотским болваном и поспешно отпрыгнул в сторону: самый простой и проверенный способ сойти с чужого следа.
– Простите меня, – покаянно сказал я Моти, обрушивая свой рюкзак на песок. – Я чу-довищный кретин. Мало того что встал на ваш след, не спросив разрешения, так еще и топ-тался там как последняя свинья… Вы как себя чувствуете?
– Гораздо лучше, чем минуту назад, спасибо, – сухо ответил Магистр Моти. Потом не-ожиданно заулыбался и покачал головой: – Однако слухи о ваших способностях в этой об-ласти были не преувеличены, а преуменьшены, как я теперь понимаю. Вы – настоящее чудо-вище. С ума сойти!
Тут дело вот в чем. Когда на след человека становится обычный Мастер Преследова-ния, у бедняги обычно изрядно портится настроение. Депрессия, тревога, головная боль – все эти неприятности гарантированны жертве; впрочем, все как рукой снимает, как только охот-ник сойдет со следа. Ужас в том, что я в этом смысле гораздо опасней: стоит мне стать на чей-нибудь след, беднягу скручивает так, что врагу не пожелаешь. Несколько минут это еще как-то можно терпеть, потом человек хрупкий и умереть может на месте, а те, что покрепче, просто теряют сознание. Поэтому я становлюсь на чужой след крайне редко – только если совсем уж опасного и могущественного маньяка требуется изловить. Так что Магистру Моти пришлось несладко, впору бы голову мне открутить за такие штучки. Но он держался молод-цом – не сердился, за сердце не хватался, даже не глядел с укоризной, а только головой ка-чал: дескать, вон как оно бывает.
Пока я покаянно созерцал ракушки у себя под ногами, к нам присоединилась леди Лаюки. Эта феерическая дама волокла два рюкзака: свой и Королевский, на поясе колыха-лась здоровенная рогатка Бабум, из-под лоохи выглядывал меч, а тонкая кожа сапожек отто-пыривалась, нагло демонстрируя, что в каждом голенище спрятано как минимум по тесаку. Увидев Гурига, Лаюки восхищенно хлопнула себя по бедрам:
– Так вы уже тут, вот красота! А мы-то думали, вас еще полдня ждать придется!
– Да, сегодня все как-то на удивление быстро закончилось, сам не ожидал, – согласился Король. – Я еще и искупаться успел. Удачный день… Но каков пройдоха Чемпаркароке!
– Опять? – изумленно спросила леди Лаюки.
– А то! – и Король ткнул пяткой маленькую плетеную корзинку, стоявшею у его ног. – Это уже стало традицией.
– А что натворил Чемпаркароке? – заинтересовался я.
Я немного знал этого рыжего хитреца, уроженца Муримаха, хозяина трактира «Старая колючка», где подают лучший в столице Суп Отдохновения, легкое психотропное воздейст-вие которого скрашивает жизнь наших горожан, и без того, на мой вкус, не слишком беспро-светную. Я-то сам это зелье жрать не могу: на мой чужеземный организм оно действует, как тяжелейший наркотик скверного качества. Попробовав его впервые, я пластом провалялся трое суток, да в таких муках, что доже целительское искусство сэра Джуффина Халли почти не изменило мою печальную участь. Хотя кто знает, возможно, без его помощи я бы вообще копыта отбросил – так плохи были мои дела. С тех пор я к Супу Отдохновения не прикаса-юсь, что, впрочем, нисколько не умаляет моих симпатий к Чемпаркароке: хороший он му-жик, хоть и эксцентричен непомерно, даже на мой вкус. Но что за дела у него могут быть с Королем, хотел бы я знать?!
– О, это уже стало традицией, – смеясь, ответил мне Гуриг. – Всякий раз, когда я от-правляюсь на Муримах, этот пройдоха каким-то образом пробирается на корабль, падает к моим ногам и покорнейше просит передать ма-а-хонькую посылочку его матушке – если уж мне все равно по пути. Насколько мне известно, запретной магией Чемпаркароке не злоупот-ребляет, в интригах не замешан и вообще – тишайший из моих подданных. Как он обходит охрану – ума не приложу! Все же считается, что меня стерегут лучшие из лучших…
При этом глядит и говорит он столь проникновенно, что я не могу ему отказать. Более того, я зачем-то волоку эту грешную корзинку за собой, вместо того чтобы оставить ее в каюте. Потом сую в руки шерифа Муримаха или еще кому-нибудь из доверенных чиновни-ков, чтобы передали старушке. Впрочем, в прошлую поездку посылка пригодилась: я отлич-но переночевал у этой достойной леди, представившись приятелем ее сына, еще и пирожков на дорожку получил. Она, между прочим, хвастала, что иногда столичные гостинцы ей при-возит сам Король, а я говорил, что быть такого не может. Отлично провел время!…
Я глядел на Короля и глазам своим не верил. Я, в общем, всегда считал его чрезвычай-но демократичным монархом и «своим парнем» – насколько это возможно для человека его профессии. Но царственный взор, величественная осанка и особое, выработанное годами жизни «на особом положении» умение сохранять дистанцию между собой и любым собесед-ником всегда была при нем, даже вчера, когда его Величество раскачивался в гамаке и с эн-тузиазмом тараторил о грядущих приключениях. Сейчас же от всего этого не осталось и сле-да: Король не просто играл в «обычного человека», а стал таковым. Пропасть, пролегавшая меж ним и прочими людьми, исчезла без следа, как будто была всего лишь порождением мо-их романтических представлений о повадках царственных особ.
Гуриг перехватил мой взгляд.
– Вы сами все поняли? – обрадовался он. – Да, пока мы здесь, я не Король. Да и вы не «грозный сэр Макс» из Тайного Сыска. И Моти – вовсе не могущественный колдун из Семи-листника. Так, трое умеренно молодых людей, не слишком привычных к длительным пешим переходам – по крайней мере, я уже успел отвыкнуть от такого образа жизни. Все же с по-следней вылазки почти дюжина лет прошла… И только Лаюки – всегда одна и та же Лаюки. Всякий раз, когда приходит время снимать маски, выясняется, что у нее никакой маски отро-дясь не было. В этом смысле она – куда более честный человек, чем мы трое… Я понятно изъясняюсь?
– Вполне, – кивнул я. – Насколько это вообще возможно, когда говоришь на такую те-му. Единственное что: у меня с масками и дома-то не очень. Разве только Мантия Смерти – прохожих пугать. Но знали бы вы, как я старался отмазаться от почетной обязанности ее но-сить!
– Тем лучше, – кивнул Гуриг. – Значит, вам будет проще привыкнуть к новым обстоя-тельствам.
– Я вот думаю: может, искупаться? – нерешительно спросил я. – Или нет времени?
– Время-то есть, только вряд ли вам понравится. Вода ледяная. Я уж насколько привы-чен к холоду, а почти сразу на берег выскочил.
– Ну хоть попробую.
Зря, кстати, я его не послушался. В итоге просто зашел в море по щиколотку и наскоро умылся – на большее у меня не хватило мужества.
Пока я честно старался намокнуть, Гуриг благополучно обсох, натянул широкие шта-ны, вязаный свитер без рукавов и короткое походное лоохи. Я привык видеть его в шляпе, которая заменяет нашим монархам корону, но теперь Король обмотал голову тонкой пестрой шалью, соорудив из нее скромное подобие тюрбана. Этот самодельный головной убор шел ему чрезвычайно; честно говоря, я здорово опасался, что сам в таком виде буду выглядеть полным болваном, Не все же такие красавчики, как Его Величество Гуриг Восьмой!
– Вы тоже переодевайтесь, – посоветовал он. – Здесь, на Муримахе, своя мода, куда лучше приспособленная к пешим походам, чем наши столичные наряды. Лаюки, ты ведь всем положила сменную одежду?! Не забыла?
Великанша только плечами пожала. Дескать, обижаете, как же это: я – да вдруг забы-ла?!
Я помог Магистру Моти разобраться с мудреными застежками его рюкзака, потом при-нялся рыться в своем. Одежда пришлась мне впору, как будто сам выбирал, придирчиво пе-ремерив множество комплектов – приятный сюрприз!
В скоре от нашего столичного облика и следа не осталось. Теперь мы были похожи на маленькую банду разбойников; великолепная леди Лаюки, ясное дело, выглядела атаманшей: в отличие от нас, она была вооружена до зубов.
Однако никто не торопился пускаться в путь. Магистр Моти восседал на песке и не-спешно набивал две трубки – себе и Гуригу, который в свою очередь, прогуливался вдоль кромки воды и, страшно сказать, наполнял карманы разноцветными ракушками. Леди Лаюки достала из самого большого рюкзака, мой походный примус, попросила меня разжечь огонь, набрала в котелок морской воды, благо она здесь пресная, почти дистиллированная, и приня-лась заваривать травяной чай. Я только теперь сообразил, что камры мне не видать до конца похода: все же для ее приготовления требуется немножко поколдовать, иначе выйдет горькая дрянь, которую в рот взять невозможно. И в Щель между Мирами за чашкой эспрессо не по-лезешь: нельзя. Пришлось довольствоваться заранее припасенной сигаретой; впрочем, это было чертовски кстати.
Мои спутники тоже задымили трубками. И тут я кое-что вспомнил – чуть сердце из груди не выскочило. В тот миг мне казалось, что случилось нечто непоправимое.
– Клятва! – взревел я. – Вы же забыли взять с меня клятву! И как теперь?!
– Что с вами, сэр Макс? – участливо спросил Король.
Наши спутники глядели на меня с недоумением и сочувствием, как на помешанного.
– Ну как же, – я совсем растерялся. – Джуффин говорил, что перед поездкой с меня возьмут клятву молчать обо всем, что я могу тут, рядом с вами увидеть или услышать. Дес-кать, такая страшная клятва, что слова вымолвить не успею – факелом запылаю и погибну в страшных мучениях… Врал он что ли? Вообще-то шеф не дурак детей пугать, это да… Или клятву потом, в конце путешествия, положено приносить?
Недоумение моих новых приятелей сменилось неподдельным изумлением, только Гу-риг понял, о чем речь, и смущенно рассмеялся, прикрывая лицо рукой.
– Какая ерунда, сэр Макс, – наконец сказал он. – Зачем нужны эти клятвы? Я все же немного разбираюсь в людях. Совершенно очевидно, что вас достаточно просто попросить и вы будете молчать без всяких клятв. Разве по рассеянности что-нибудь сболтнете, такое с вами вполне может случиться. Но и тут я вполне спокоен: вы быстро поймете, что вышли на запретную тему, и остановитесь по доброй воле, так ничего толком и не растрепав… Вот и выходит, что связывать вас клятвой слишком опасно, лучше уж оставить все как есть.
– А, – протянул я. – Вот оно что…
Признаться, я изрядно опешил. Вот уж не ожидал, что все может быть так просто и – ну, что ли, по-человечески. Думал вокруг Королевских тайн такие страсти – лучше бы вовсе носа туда не совать. А с чего вдруг такое безграничное доверие – с чего бы?
– Я-то с самого начала не собирался связывать вас никакими клятвами, – беззаботно говорил Гуриг. – Но подумал, что вам будет довольно трудно объясниться с сэром Джуффи-ном Халли. Все же он ваш начальник и, если я правильно понимаю, близкий друг. Конечно, он станет выспрашивать у вас подробности, о его любопытстве легенды ходят… И если вы откажетесь отвечать, он вполне может обидеться. Во всяком случае вам обоим будет непро-сто. Вот я и решил: скажу ему заранее, что собираюсь связать вас самой страшной из извест-ных мне клятв. Тогда он лично проследит, чтобы вы ни слова на эту тему не произнесли. А нам с вами того и надо.
– Спасибо, – прочувствованно сказал я. – Это действительно прекрасная идея, и дейст-вительно вы все правильно про нас с Джуффином понимаете… Есть только одна проблема: шеф объяснил мне, что снять древние чары – не проблема. Как только вернусь домой, он по-пытается меня расколдовать, представляете?
– Если так, дело плохо, – вздохнул Король. – Тогда вам придется сказать ему правду: что никаких чар не было, вы просто обещали молчать. Сэр Халли крепко обидится на нас обоих, но тут уж ничего не попишешь: я сделал все, что мог.
– Да нет, вряд ли он обидится, – я махнул рукой. – Скорее просто удивится. Но шеф это дело любит – в смысле удивляться. Так что все в порядке.
Вода в котелке тем временем закипела, из необъятного чрева рюкзака была извлечена целая груда конфет, печенья и засахаренных фруктов. Я только подумал, что это отличная идея: напиться чаю на дорожку, но тут Король схватил котелок и вылил свежеприготовлен-ный чай себе под ноги. Потом он принялся разбрасывать сласти. Печенья улетели в при-брежные заросли, конфеты тонули в песке, цукаты покрыли побережье причудливым пест-рым узором. Я глядел на это зрелище разинув рот. Не то чтобы я такой уж хозяйственный и бережливый, но поведение Короля показалось мне, мягко говоря, странным.
– Мы должны угостить землю, – вполголоса объяснил мне Магистр Моти, – Отдать ей лакомства, которые припасли для себя. Древний ритуал, просто дань вежливости, ничего из ряда вон выходящего. Считается, что теперь остров Муримах будет считать нас скорее друзьями, чем непрошенными гостями. А как оно будет на деле – поглядим.
Я кивнул. О подобных языческих ритуалах я когда-то в книжках читал, и вдруг – на те-бе, такая полевая практика, мечта антрополога! Хорошо бы не выяснилось, что по пути надо принести еще пару-тройку жертв – кровавых, человеческих. Дабы поход прошел совсем уж как по маслу. Поэтому, собственно, Король и путешествует в хорошей компании: чтобы все-гда кто-то был под рукой. Очень практично!
– А теперь, – улыбнулся Гуриг, – можно и нам чаю попить. А то пока до леса дойдем…
Лаюки снова поставила котелок на огнь, достала из рюкзака жалкие остатки лакомств. В итоге нам досталось всего по две конфеты на рыло: остров Муримах оказался чертовски прожорливым сотрапезником.
Почти безвкусный, зато горячий напиток мы пили прямо из котелка, передавая его по кругу. Чаепитие проходило почти в полном молчании. Самое удивительное, что я сам рта не раскрывал. А ведь прежде, можно сказать, мастером боевых коммуникаций был, отверзал болтливую свою пасть, не дожидаясь специального приглашения, и закрывал ее только по многочисленным просьбам страдающей публики. Но тут почему-то притих и молчал, как пришибленный. Плакала моя репутация компанейского парня.
– Не жалеете еще, что связались с нами, сэр Макс? – лукаво спросил Гуриг, пряча опус-тевший котелок в рюкзак. – С нами скучновато, да?
Я пожал плечами.
– Теоретически я и есть ответственный за развлечения в этом походе, да? Ничего, по дороге буду сочинять сказки, чтобы рассказывать вам на ночь. Надо же хоть какую-то пользу приносить…
– Будем надеяться, что ваши сказки будут нашим единственным развлечением, – серь-езно сказал Гуриг. – Я предпочитаю скучные путешествия – чтобы никаких приключений. Так спокойнее. По счастью, Муримах – не какая-нибудь Красная Пустыня, где за каждым барханом по зачарованному городу.
– Ну положим, у этого острова полным-полно своих причуд, – словно бы нехотя заме-тил Магистр Моти.
– Будем надеяться, сэр Макс узнает об этих причудах только с наших слов, – вздохнул Король.
Но жизнь в очередной раз решила доказать мне, что надежда – глупое чувство. Даже когда она Королевская надежда.
Проваландавшись сколько было возможно и еще чуть-чуть, мы наконец навьючили на себя рюкзаки (спутники мои не могли нарадоваться: дескать, так легко и удобно в походе им еще никогда не было), снялись с места и пошли вдоль берега, по узкой полосе влажного пес-ка. Обувь почти сразу промокла, но это было наименьшее из зол: идти по сухому песку, с каждым шагом увязая чуть ли не по уши, та еще каторга.
Огромная леди Лаюки, добровольно взвалившая на себя самую тяжкую ношу, замыкала шествие. Я смутно предполагал, что уж она небось проваливается в сырой песок по колено, содрогался от неподдельного сочувствия и нездорового любопытства, которое подстрекает людей пялиться на чужие увечья и прочие неприятности, Наконец как бы случайно, украд-кой оглянулся: как там она? И ошалел: мои собственные следы на мокром песке были куда глубже. Можно было подумать, что Лаюки Кепта вообще ничего не весит и только рюкзак тянет ее к земле, а не будь его, ветер унес бы грозную нашу защитницу. Тут уж я отбросил в сторону деликатность и спросил:
– Неужели не колдуете? Или вам все-таки можно? Или как?
Она сразу поняла причину моего изумления и засветилась от удовольствия.
– Никакой магии, сэр Макс. Просто дисциплина тела. Крупным воинам с ранних лет приходиться учиться легкому шагу. Мне эта наука давалась труднее прочих. Было время, тренировки отнимали у меня по шесть часов в день, я то и дело сбегала домой к маме и сест-ричкам, но отец всегда возвращал меня обратно, как бы я ни выла. И, как видите, из этой му-ки вышел толк.
– То есть просить вас: «Научите» – бесполезно?
– Разве что вы захотите остаться рядом со мной на всю жизнь, – пожала плечами Лаю-ки. – Через пару дюжин лет, вы думаю, стали бы делать первые успехи. Но вряд ли это имен-но то, что вам действительно позарез требуется, – без тени улыбки добавила она, словно бы желая предостеречь меня от необдуманного шага.
Я только головой качал и шел вперед как умел, увязая в сыром песке, усугубляя неумо-лимый закон земного тяготения собственной неуклюжестью. Когда, часа три спустя, мне по-казалось, что наш поход постепенно превращается в изощренную пытку, мы наконец свер-нули на узкую тропинку, устланную сухими водорослями, и стали понемногу удаляться от моря в сторону темной полосы на горизонте. До леса, по моим прикидкам, надо было топать еще часа два, но почва под ногами стала твердой, а этого было достаточно, чтобы превратить ходьбу в удовольствие. Даже рюкзак больше не казался мне серьезной обузой, я наконец-то перевел дыхание и стал понемногу осматриваться. Песчаные дюны остались позади, теперь мы шли по равнине, поросшей оранжевым мхом и высокой сизо-зеленой травой. Обещанных Джуффином радуг в окрестностях не наблюдалось, зато повсюду мелькали алые цветы, не-много похожие на гигантские мохнатые маки, крошечные желтые колокольчики, лиловые зонтики незнакомых душистых соцветий, мясистые изумрудно-зеленые звезды на огненных стеблях и розовые облака растительного пуха, здорово смахивающие на ярмарочную слад-кую вату; камешки под ногами сверкали так, словно мы ступали по россыпям драгоценно-стей, – впрочем, кто знает, вполне возможно, так оно и было. Низкое бледно-бирюзовое небо оставалось безоблачным, но солнце не жгло, а грело; слабый ветерок с моря примешивал за-пахи соли и йода к сладким медовым ароматам трав. Выходило, пожалуй, даже похлеще, чем давешние благовония из Королевских запасов, которые, как ни крути, всего лишь стреми-лись как можно больше походить на реальность, а она – да вот же, рядом, вокруг, везде, лишь бы хватило сил наслаждаться. У меня, надо сказать, не очень-то получалось. Меня не оставляло ощущение, что я слишком мал, чтобы вместить в себя эту красоту: того гляди лопну, взорвусь, рассыплюсь на миллиард восхищенных кусочков, благодарной пылью осяду на благоуханную листву и только тогда, возможно обрету покой, которым дышит безмятеж-ная эта равнина.
Спутники мои, кажется, тоже наслаждались прогулкой, но в экзальтацию, подобно мне, не впадали: все же они не впервые оказались на Муримахе. Магистр Моти на ходу набивал трубку, Гуриг тихонько насвистывал под нос какую-то простую, но совершенно не знакомую мне мелодию, Лаюки по-прежнему замыкала шествие, двигаясь столь бесшумно, что я не раз оборачивался: не отстала ли?
Ага, как же. Отстанет такая…
Незадолго до заката, когда наши тени вытянулись и заплясали на длинных, тонких но-гах, а птицы стали с криком носиться над самой землей, мы наконец вошли в лес и почти сразу остановились на поляне. Удачный выбор стоянки: трава здесь была короткой, но гус-той, как хороший кеттарийский ковер, а древесные кроны сомкнулись так плотно, что вполне могли бы укрыть нас от дождя, который, впрочем, вряд ли намеревался испортить нам пер-вую же ночевку на свежем воздухе. Но я удивился: сумерки еще не начали сгущаться, можно было идти да идти. Гуриг заметил мое недоумение, покачал головой и мягко пояснил:
– Я все равно пока не знаю, куда именно нам нужно. Всякий раз приходится заново оп-ределять направление. Может быть ночью пойму…
От такой постановки вопроса я, мягко говоря, ошалел, но виду не подал. Хорошенькое дело, я-то, наивный, думал, хотя бы Гуриг знает, куда мы идем. Зачем – ладно, допустим, не моего ума дело. Но «всякий раз заново определять направление» – такая концепция не жела-ла укладываться в бедной моей голове.
Перекусив, я понял, что спутники не нуждаются в моей помощи. Король и Магистр за-нимались своими трубками, а леди Лаюки сама преотлично справлялась с примусом и, ка-жется, намеревалась приготовить очередную порцию чая. Ничего себе диета!
– Пойду поброжу немножко? – нерешительно спросил я. И почему-то смутившись, до-бавил: – Не был в лесу с тех пор, как мы на Магахонских Лис охотились, но погоня – это не совсем прогулка…
Король и Магистр лениво покивали, а сами тем временем растянулись на траве. Види-мо, дорога утомила их куда больше, чем меня.
– Только далеко не уходите, – строго сказала Лаюки.
Думаю, уж она-то сразу разглядела во мне безнадежного горожанина, который, выпус-ти его на волю, тут же свернет с тропинки, заблудится в ближайших трех соснах, залезет в болото, нажрется там каких-нибудь волчьих ягод и пропадет пропадом в полусотне метров от человеческого жилья. Но я имел нахальство полагать, будто все – ну да, плохо, но не на-столько же!
– Далеко не уйду, – пообещал я. – Как только начнете что-нибудь жевать, тут же при-мчусь на запах. Как зверушка лесная.
Они только головами покачали, а я воспользовался моментом и сбежал, оставив в за-ложниках свой рюкзак. Во-первых, я действительно давно мечтал погулять по лесу, да все выбраться не мог, а во-вторых, очень хотелось немного побыть одному. Мне это жизненно необходимо – хотя бы пару часов в день проводить в полном одиночестве. Когда на меня ни-кто не смотрит, можно опустить вечно вздернутый подбородок, расслабить плечи и мышцы лица, погрузиться в молчание, перестать наконец бесконечно придумывать удачные ответы на вопросы, которые, скорее всего, так и не будут мне заданы, но теоретически – вполне мо-гут прозвучать, пока рядом есть люди, все равно кто.
Поэтому первые несколько минут я просто брел вперед, почти напролом, блаженно улыбался, щурился, обращая лицо к лоскутам неба, запутавшимся в ветвях. Заблудиться я не боялся: что-что, а чувство направления у меня о-го-го, спасибо матушке природе за безвоз-мездные дары ее!
И кстати о дарах природы. Покинув своих спутников, я почти сразу понял, что нагулял не человеческий аппетит. Но возвращаться вот так сразу было и обидно, и вполне бессмыс-ленно: они, кажется, не очень спешили с ужином, а торопить события я по-детски стеснялся. Я вообще довольно застенчив, хотя прикладываю максимум усилий, чтобы это не слишком бросалось в глаза случайным свидетелям моего жизненного пути. Иногда мне даже удается прикинуться обаятельным нахалом – знал бы кто, каких невероятных душевных усилий сто-ят мне развязные манеры и небрежный тон всеобщего приятеля, этакого компанейского ру-бахи-парня, дружелюбного, но несколько утомительного.
Поэтому я не просто гулял, а внимательно озирался по сторонам. Первобытный ин-стинкт собирателя подсказывал мне, что в этом лесу непременно должны расти какие-нибудь съедобные и вкусные штуковины. Ягоды, грибы, трава какая-нибудь – не знаю, что именно, но – обязательно. Задачу мою усложняло абсолютное незнание местной ботаники, так что оставалось полагаться все на тот же инстинкт, который, надо отдать мне должное, ни разу не подвел меня в детстве, когда я поедал всю съедобную растительность в окрестностях бабуш-киной дачи – без каких-либо неприятных последствий.
Так и вышло: я почти нечаянно свернул с жалкого подобия тропы и медведем вломился в раскидистый кустарник, ветви которого были усыпаны ярко-желтыми ягодами. Если бы не цвет, я бы поклялся, что это очень крупная ежевики или малина; впрочем, колючек не на-блюдалось – на мое счастье. Основательно поразмыслив (секунды две, не меньше), я сорвал ягоду и отправил в рот.
По вкусу эта желтая «ежевика» напоминала спелую хурму – неожиданно, но очень не плохо! Слопав пару дюжин ягод, я преисполнился любви к ближним и решил, что просто обязан угостить этих самых ближних своей добычей. Внимательно осмотрелся, углядел не-кое подобие лопуха, сорвал несколько очень крупных, мясистых листьев, свернул из них вполне надежный кулек и принялся набивать его ягодами. Понятно, что по принципу «две в рот, одну за щеку и – так и быть! – четвертую в лукошко», но все-таки. Полчаса спустя куст был общипан, мой импровизированный пакет полон доверху, а я сам – не то чтобы по-настоящему сыт, но совершенно удовлетворен близким знакомств с тутошней природой.
Обратную дорогу я нашел без труда; в лагерь вернулся настоящим триумфатором. Вот он я: не потерялся, не заплутал да еще и добычу принес. Ай молодец!
Добыча моя действительно произвела фурор, но не совсем тот, на какой я рассчитывал. Король схватился за голову, Лаюки нехорошо ухмыльнулась, отняла у меня ягоды и за-швырнула их в кусты.
– Сэр Макс, вы это ели? – строго спросил Магистр Моти.
– А вы как думаете?… А что, отрава?
Нельзя сказать, что я испугался. Я обмер, похолодел, поставил на себе крест, нарисовал в воображении невысокий могильный холмик на опушке леса и мрачно подумал, что это вполне в моем духе: выйти невредимым из доброй сотни передряг, схваток с могуществен-ными колдунами, ожившими мертвецами и чудовищами из иных Миров, чтобы мирно око-чурится на острове Муримах, обожравшись несъедобных ягод. Такой финал мне к лицу, ни-чего не попишешь.
А испугаться я так толком и не успел. К моему величайшему облегчению, Магистр Мо-ти криво улыбнулся и покачал головой.
– Не то чтобы отрава. Но веселенькая ночка нам сегодня гарантированна. Вы много съели? Примерно столько, сколько принесли?
– Примерно так, – согласился я. – То есть, кажется, даже больше. Может быть, промы-вание желудка или?…
– Бесполезно. Ничего не попишешь, придется потерпеть. Ну и, честно говоря, даже ин-тересно, в кого вы превратитесь? Можно делать ставки…
– Как? – опешил я. – Превращусь?! Навсегда?
– До утра, – утешил он меня. – Впрочем, вы очень много ягод съели, так что могут быть рецидивы, но не думаю… Ладно, там поглядим. Нам бы эту ночь продержаться! Вы уж про-стите, сэр Макс, но придется вас связать. Потому что, знаете ли, всякое бывает.
Гуриг отнял руки от лица, и я увидел, что он смеется.
– Лисица, – сказал он. – Ставлю дюжину корон, он превратится в лисицу!
– Скорее в дикую собаку, – возразил ему Магистр Моти. – Считайте, что ставка приня-та. Лаюки, ты что думаешь?
– Я думаю, куда положила веревку, – сурово сказала леди Лаюки. – Уже темнеет, меж-ду прочим. Хотите потом до утра за ним по лесу гоняться?
Я пискнуть не успел, а эта троица повалила меня на землю, связала по рукам и ногам толстой веревкой, хором извиняясь за доставленные неудобства.
– Понимаете, сэр Макс, все это, собственно, делается ради вас, – объяснил Король. – Поев вурдалачьих ягод, человек может превратиться во что угодно, сообразно своей приро-де… Но обычно случается, что это самое «что угодно» понимает, что его дом в лесу, и уди-рает в чащу. А поутру, став человеком, мало кто может отыскать обратный путь. Поэтому лучше уж вы тут полежите.
Вурдалачьи ягоды, значит. Вот как это называется.
– Надо было вас предупредить, – вздыхала леди Лаюки. – Но кто же знал, что они рас-тут в этих местах? Прежде в этой части Муримаха никогда не было вурдалачьих ягод.
– Значит, нашлась добрая душа, посадила кустик, – хмыкнул Магистр Моти. И успоко-ил меня: – Вы не горюйте, сэр Макс. Вам от этого никакого вреда, только небольшие неудоб-ства.
– Пожрать хотя бы дайте, – мрачно сказал я. – Баловство, а не еда эти ваши ягоды…
Тут одно хорошо: когда лежишь на лесной поляне, связанный по рукам и ногам, до-вольно трудно оставаться застенчивым.
Лаюки принесла кусок ветчины и скормила его мне, как птенцу, отрезая маленькие ку-сочки. Тьма меж тем сгущалась. Никаких изменений я в себе не ощущал. Мелькнула чудо-вищная мысль: ребята просто разыграли меня. Не принес бы я ягод, придумали бы что-нибудь еще: к примеру, сказали бы, что всякий человек, впервые попадая на Муримах, на одну ночь становится оборотнем. И я, вполне возможно, принял бы этот бред на веру и точно так же лежал бы сейчас на траве, связанный по рукам и ногам. «Ладно-ладно, – думал я, – веселитесь, господа. Месть моя будет ужасна. Всех троих разыграю, и Его Величество не пощажу, вот только придумаю что-нибудь действительно остроумное, а не фигню эту вашу дешевую с превращениями в невесть во что…»
… Утомленный помыслами о мести, я сам не заметил, как задремал. Когда я открыл глаза, солнце уже поднялось над горизонтом. Никаких веревок на мне не было. На этом хо-рошие новости заканчивались и начинались удивительные факты.
…Список удивительных фактов возглавляло то обстоятельство, что я вовсе не лежал на траве, а сидел на дереве, причем умудрился забраться на самую верхушку. Ветка подо мной была не то чтобы совсем уж тонкая, но я, честно говоря, предпочел бы более надежную опо-ру.
– Сэр Макс, вы в порядке? – вежливо спросил кто-то внизу.
…Я посмотрел на вопрошающего и судорожно вцепился руками в ветку – ломая ногти, сдирая кожу с костяшек пальцев. Земля была так безнадежно далеко, что мне, пожалуй, сле-довало начинать вить гнездо: спустится все равно не получится, а жить как-то надо. Магистр Моти, нерешительно топтавшийся внизу, казался отсюда совсем махоньким человечком.
– Мы вас очень плохо связали, покаялся он. – Но, по крайней мере, не потеряли.
– То есть я сам сюда забрался? – изумился я. И признался: – Ни фига не помню!… Грешные Магистры, надо же как-то слезать… Ужас какой!
– Не умеете? – сочувственно спросил Магистр Моти. – Но придется как-то. Сейчас по-думаю, чем вам помочь.
…Пока он думал, я в отчаянии озирался по сторонам в поисках хоть сколько-нибудь надежной опоры. Наконец нашел ветку, которая показалась мне более-менее крепкой. С ве-личайшими предосторожностями переполз на нее, искренне сожалея об отсутствии хвоста. В гробу я видал такую эволюцию.
…Но трюк мой удался. Теперь я был на целых полметра ближе к земле. Ошеломитель-ное достижение. По такому поводу я машинально полез в карман лоохи за сигаретами и только тогда обнаружил, что лоохи на мне нет. И вообще нет никакой одежды. Я сидел на дереве в чем мать родила, хоть практический семинар мастеров эротической фотографии со-бирай – не пропадать же такой красоте неземной.
…Отдышавшись, я переполз на следующую ветку. Магистр Моти был в восторге от моих успехов.
– Вы имейте в виду, вообще это не в моих привычках – во сне голышом на деревья ла-зать, – на всякий случай объяснил я. Не думал, что окажусь настолько обременительным по-путчиком. Кошмар какой-то, честно говоря.
– Все в порядке, сэр Макс, – отмахнулся тот. – Как я понимаю, для огромного пятни-стого кота, в которого вы превратились, лазать по деревьям – абсолютно нормальное поведе-ние. Следует отметить, вы вели себя чрезвычайно сдержанно и благородно: ни на кого не на-пали, не зарычали даже. Просто стащили кусок мяса и…
…Я застонал. Значит, я – «огромный пятнистый кот», да еще и стащивший Королев-ский провиант. И как, скажите на милость, теперь жить – после такого откровения?!
– Конечно, вы ничего не помните, – сочувственно вздохнул Магистр Моти. – Оборотни никогда не помнят, это нормально… Я вам потом расскажу, а пока поверьте на слово: все обошлось. Если вы теперь еще и с дерева слезете, совсем будет красота… Боитесь высоты?
– Есть такое дело, – неохотно признался я, высматривая следующую ветку. Хотелось выть от ужаса, но это удовольствие я отложил на потом. Не до того пока.
– Я тоже, – неожиданно признался он. – То есть раньше очень боялся, сейчас-то ничего. Самый кошмар был, когда я только-только стал Орденским послушником и меня послали чистить черепицу на крыше Иафаха, под присмотром одной из кумушек леди Сотофы, как мне тогда казалось очень вредной тетки. Да еще запретили слезать, пока работа не будет за-кончена. То есть я даже ночевал там, на крыше. В первую ночь глаз не сомкнул, а потом ус-талость взяла свое. Спал как миленький, примотавшись канатами ко всем выступам, которые казались мне надежными.
– Ну вы герой!
Я прикинул высоту главной резиденции Ордена Семилистника и так проникся, что о собственной проблеме временно забыл. Как раз вовремя: теперь мне предстояло перебраться на ветку, которая росла примерно в двух метрах от моей нынешней позиции. Все прочие вет-ки в обозримом пространстве были слишком тонкими и хрупкими. Тихонько подвывая, я по-вис на руках и кое-как сполз вниз, обдирая брюхо о жесткую кору ствола. Обнаружив, что все еще жив и никуда не падаю, я в очередной раз вспомнил об оставленных где-то внизу си-гаретах, – по крайней мере, одна веская причина добраться до земли у меня была.
…Четверть часа спустя я добрался до нижней ветки. Расстояние между моими ступня-ми и землей было метров два, говорить не о чем. Поэтому я разжал пальцы и полетел на-встречу теплому лоохи, которое незамедлительно набросил мне на плечи единственный сви-детель моего позорного триумфа.
– Слез-таки, – вздохнул я, нашаривая в кармане свои сигареты. Хвала Магистрам (и Магистру Моти персонально), они были на месте.
– Вы молодец, – серьезно сказал Моти. – Для человека, который боится высоты, вы действовали безупречно.
– А что было делать? – вздохнул я.
– Именно так я ответил своей матушке, когда она изумлялась: каким образом мальчиш-ка, которого на чердак собственного дома загнать было невозможно, несколько суток провел на крыше Иафаха. Узнал, что человек может бояться чего угодно, но действовать так, будто не ведает страха. С тех пор жить стало труднее и одновременно – гораздо проще… Пойдем-те, сэр Макс. Нас ждут.
– Думаю, после такого приключения можно бы и «ты» перейти, – проворчал я. – Если вы видели, как я голый по деревьям лазаю…
– И то верно, – хмыкнул Магистр Моти.
…У него, надо сказать, была удивительная улыбка, обаятельная и обезоруживающая.
– Слушай, – озабоченно спросил я, – выходит, нам теперь придется возвращаться до-мой и начинать все с начала?
– Зачем? – изумился Моти.
– Ну как… Король же объяснил мне: колдовать нельзя. А я сдуру превратился в ка-кую-то кошку…
– Но ты же не сам превратился, – он пожал плечами. – Не по своей воле. Да и захотел бы – не сумел, этому древнему искусству сейчас и научиться-то негде и не у кого… Тут ведь какое дело: мы сами не должны колдовать по дороге, но никто не запрещал чудесам случать-ся с нами, если им заблагорассудиться. Насколько я понимаю, это как раз очень важно: что-бы Король и его спутники отдали себя на волю случая, позволили событиям происходить без их – нашего то есть – активного вмешательства. Так мы демонстрируем свое доверие этой земле и судьбе в целом. Доверять судьбе – высокое искусство: чем больше власти и ответст-венности у человека, тем меньше у него шансов этим искусством овладеть: все сам, все под контролем – тебе ведь тоже знакомо такое чувство, сэр Макс?… А тут такой шанс научиться!
…Я молчал, обдумывал его слова. Да, пожалуй, доверять судьбе я не умел никогда; в последние годы я выучился многим вещам, но жалкие остатки доверчивости растерял окон-чательно. Твердо усвоил, что ответственность за все происходящее лежит на мне и ни на ком больше. А это оказывается чушь собачья…
…Что ж, поглядим.
…Нас встретили как героев – хотя, казалось бы… Заключили в дружеские объятия, вручили по кружке горячего питья, распечатали сверток с сырным пирогом. Леди Лаюки глядела на меня с неподдельным уважением – с чего бы? А Гуриг почему-то лучился радо-стью. Я-то думал, они меня, дурака, распекать будут за такое веселенькое начало похода или хотя бы глядеть станут с укоризной.
– Расскажите хоть, что ночью было? – попросил я, принимаясь за чай с пирогом. – Я, кажется, благополучно пропустил все самое интересное.
– Вы превратились в огромного пятнистого кота! – сообщила Лаюки. – То есть, если этот зверь и был похож на что-то знакомое, то именно на кота, только шерсть у вас была гладкая и в темных разводах.
…Ну да, Магистр Моти тоже огромного пятнистого кота поминал. Судя по всему, я по-бывал в шкуре не то ягуара, не то леопарда. Вот уж не ожидал от себя. Никогда не знаешь заранее, во что превратишься, так-то… И как же, черт побери, жалко, что я ничего не помню! Это я-то, который после любой попойки мог подробно рассказать приятелям, кто что вытво-рял, не упуская ни единой подробности. А тут – на тебе, ни единого, даже смутного, воспо-минания…
– Все наши веревки оказались вам до одного места, – продолжала рассказывать Лаю-ки. – Вы их в несколько секунд разорвали, и одежду заодно. Я, честно говоря, здорово испу-галась, потому что непонятно ведь, как быть, если вы захотите напасть. Убивать вас вроде нехорошо, а как еще с диким зверем справиться? Но вы вели себя очень дружелюбно. Мур-лыкать не мурлыкали, конечно, зато и не рычали. Подошли ко мне, потерлись головой о но-ги, вышло очень трогательно… Пока я умилялась, вы схватили в зубы остатки ветчины, ко-торой я вас кормила как раз перед тем, как вы начали превращаться, и удрали в лес, а мы по-тихоньку пошли следом. На самом деле очень удачно все вышло, лучше не придумаешь!
– В каком смысле? – осторожно спросил я. – Что, та поляна не подходила для ночевки? Или мясо девать было некуда?
– Да нет же! – Лаюки махнула рукой и громко рассмеялась. – Поляна была отличная, и ветчине, уж поверьте мне на слово, всегда найдется применение…
– Просто ваш побег указал мне направление, – объяснил Гуриг. – Помните, я сказал, что пока не знаю, куда нужно идти? Тут такое дело: с этими моими муримахскими ритуала-ми вечно ничего заранее не знаешь. Приходиться руководствоваться знаками судьбы, а она – непростой собеседник. Первой ночевки на острове я всегда жду с некоторым содроганием: что на этот раз случится? Потому что один раз начался лесной пожар, и нам пришлось спа-саться бегством. Единственный путь отступления был к морю, и, как только мы добрались до побережья, хлынул дождь, и огонь погас за несколько минут. Тут я понял, что на сей раз сле-дует идти вдоль берега. Трудный был поход, самый нескладный на моей памяти… Но бывает и хуже: вообще ничего не происходит – по крайней мере, ничего из ряда вон выходящего. Сижу всю ночь, как дурак, жду указаний, а на рассвете бреду, не разбирая дороги, за ка-кой-нибудь желтой бабочкой, которая изволила задеть крылом мой нос, в надежде, что это и есть знак судьбы и я все делаю правильно. И, понятно, сомневаюсь: а вдруг надо было не за бабочкой идти, а, скажем, сворачивать направо, потому что с той стороны доносился птичий крик… Представляете, каково?
…Я энергично закивал, преисполнившись сочувствия. С судьбой договариваться – то еще удовольствие, знаем, плавали. Она вечно изъясняется, как старый нью-йоркский китаец, потерявший зубной протез: язык вроде знакомый, а поди хоть пару слов разбери. Немысли-мый труд.
– А тут все сразу само собой выяснилось, – подытожил Король. – Происшествие вполне безобидное, даже, на мой вкус, милое, зато направление мне теперь совершенно очевидно, и, кажется, я даже догадываюсь, куда мы в итоге должны попасть… Уж это был знак так знак! Я еще и выспаться успел по-человечески, когда вы изволили залезть на дерево. Для первой ночевки это из ряда вон выходящее событие.
– Ясно, – говорю растерянно. – Так что, выходит, даже хорошо, что я этих вурдалачьих ягод нажрался?
– Конечно! – подтвердил Гуриг. – Я вам очень обязан.
…Я только головой покачал. Такие значит, дела. Так, оказывается, прокладывается маршрут. Что ж, если так, Король абсолютно прав, что позвал меня с собой. Высшие силы любят избирать посредниками для общения с людьми юродивых, ну и просто идиотов, вроде меня, тоже с удовольствием используют.
Ничего себе перспектива.
После завтрака мы двинулись в путь. Ничего из ряда вон выходящего не случилось: шли себе и шли, в середине дня переправились через бурный ручей – без приключений, даже я не облажался, как ни удивительно. Вечером разбили лагерь на очередной уютной поляне, долго и обстоятельно готовили ужин, лениво трепались за едой. После заката мне остро за-хотелось сырого мяса, а также рычать, потягиваться, чесать ногой за ухом и, страшно ска-зать, хорошенько вылизать собственную задницу, но мне, к счастью, удавалось держать себя в руках, игнорировать остаточные симптомы давешнего отравления вурдалачьими ягодами. Король и его друзья преисполнились уважением к моей внутренней борьбе и чуть ли не до рассвета развлекали меня сагами о своем босоногом детстве. Под конец я настолько овладел собой, что вспомнил пару хороших, нелепых историй из жизни Тайного Сыска и с удоволь-ствием их рассказал – мои спутники были в восторге.
Близкое знакомство со спальным мешком стало упоительным финалом трудного, но беззаботного дня: забравшись в эту бархатистую благодать, я уснул незамедлительно и дрых как младенец, пока меня не разбудили горячие лучи полуденного солнца.
Еще два дня прошли спокойно и безмятежно. Мы шли себе и шли по тенистому лесу, наслаждаясь хорошей погодой и свежеобретенной крепостью собственных ног. По вечерам готовили ужин, болтали и расползались по спальным мешкам, вполне довольные собой, друг другом и жизнью в целом.
Я меж тем диву давался: вроде бы мне рассказывали, что Муримах не просто обитае-мый, а густонаселенный остров, – и куда же все подевались, хотел бы я знать?! Не то что го-рода или селения, мы даже избушки лесника ни разу не увидели. И вообще никаких следов человеческого присутствия, даже птицы здесь были такие непуганые, что из под ног взлетать не спешили.
Я как раз успел свыкнуться с мыслью, что кроме нас четверых нет больше живых су-ществ во вселенной, когда за пару часов до заката и, соответственно, четвертого привала лесная тропинка по которой мы шли, незаметно превратилась в дорожку, вымощенную мел-кими желтыми кирпичиками – совершенно ясно, что без человеческого вмешательства тут не обошлось.
– О, да это же Желтая дорожка! Кажется, я знаю, куда мы пришли, – обрадовался Гу-риг. – Сам я тут никогда не был, но отец рассказывал, что однажды ночевал у какой-то за-бавной муримахской ведьмы. Никакой Очевидной магии, настоящая лесная колдунья: варит зелья из трав, разговаривает с дикими зверями и выращивает цветы на камнях одним при-косновением руки. Если эта дорожка по-прежнему ведет к ее дому, можно попробовать по-проситься на ночлег. – Король мечтательно вздохнул. – Может, у нее найдется какое-то по-добие ванной комнаты? Ну хоть бочка с горячей водой…
До сих пор Гуриг стоически переносил тяготы походной жизни; прежде мне и в голову не пришло бы, что абсолютный монарх богатейшей страны этого мира способен так легко обходиться без привычных удобств. Однако он преспокойно умывался в ручьях, закусывал сухари лесными ягодами, спал не переодеваясь, по утрам вскакивал первым и кипятил воду, чтобы приготовить нам травяной чай по старинному семейному рецепту, – словом, служил мне живым примером и немым укором. Если бы не он, я бы еще в первый день взвыл: «Где мои четыре бассейна с ароматной водой, мягкая кровать, камра и амобилер?!»
Это я к тому, что упоминание о горячей воде возбудило меня чрезвычайно. Я ни о чем другом думать не мог.
«Забавная муримахская ведьма» оказалась миниатюрной красоткой, больше похожей на сельскую старшеклассницу, чем на лесную колдунью. Темно-каштановые волосы, зеле-ные глаза, густые брови, тонкий овал лица, неулыбчивый, но по-детски нежный рот. Невоз-можно было поверить, что она водила знакомство с покойным Королем; я все ждал, что сей-час выяснится – она просто к бабушке на каникулы приехала. Однако нет, девица вела себя как хозяйка дома и, надо понимать, действительно ею была.
Юная леди поглядела на нас исподлобья, нахмурилась, как похмельный полицейский при виде подгулявших студентов, не слишком любезно буркнула что-то вроде «вижвасканя-ву», но в дом все же пригласила. Усадила за стол и сама уселась напротив, подперев подбо-родок кулаками. Глядела выжидающе, дескать, что дальше-то?
Обстановка в ее хижине вполне соответствовала моим представлениям о жилищах лес-ных колдунов: половицы поросли травой, окна были затянуты паутиной, а из-под колченого табурета пробивалось самое настоящее юное деревце. Теоретически интерьер вполне в моем вкусе, но я томился душевными предчувствиями: ванной в таком доме явно не было места.
Мы угостили хозяйку остатками дворцового печенья и моим шоколадом, который про-извел на нее неизгладимое впечатление. Старались оплатить гостеприимство самой ценной в глухомани валютой: болтовней. Отдувался, собственно, Магистр Моти, который долго и об-стоятельно пересказывал маленькой ведьме столичные новости, а заодно излагал историю нашего путешествия – вымышленную, разумеется. Дескать, мы – придворные умеренно вы-сокого ранга, прибыли на Муримах, чтобы осмотреть здешние леса и придумать приятный, необременительный маршрут для Короля, который – да будет вам известно, незабвенная! – скоро заявится на остров с официальным визитом и мечтает побывать в самых потаенных, необжитых уголках этой прекрасной земли.
– Да уж, обжитыми наши края не назовешь, – согласилась лесная колдунья, хмуря гус-тые брови. – Только, боюсь, нечего здесь делать Королю. Места глухие, жилья человеческого не отыщешь, да и радуг тут почти не бывает. Никогда-никогда… То ли дело на Туманном побережье!
– Такова уж Королевская блажь, – вмешался Гуриг. – Наше дело маленькое. Нам веле-ли, мы делаем. Впрочем, возможно, Король и передумает: он же у нас молодой еще, в голове ветер, вот и меняет порой решения по дюжине раз на дню. Муримах – большой остров, зара-нее не угадаешь, куда его понесет.
Он только что не попискивал от удовольствия, наговаривая на собственное Величество.
– Да, остров не маленький, – рассеянно подтвердила наша хозяйка. И тоном обиженно-го, всеми покинутого ребенка добавила: – А толку-то? Народу вроде много, а гости здесь у меня раз в дюжину лет появятся – считай, повезло. Все сиднем по домам сидят, ленятся зад-ницу от лавки оторвать. Только и радости, если чужаки, вроде вас, объявятся. Вас хоть лю-бопытство по нашим лесам гоняет…
– Скучно вам тут? – сочувственно спросила леди Лаюки.
– Не слишком весело. А что делать? Перебираться отсюда мне никак нельзя: место еще моими прабабками насижено. Где я такое найду? Да и новый дом мне одной не под силу по-строить. Так что ж теперь, перед здешними гномами да оборотнями юбки задирать: дескать, помогите! Еще чего не хватало…
Я был почти шокирован ее последним замечанием, но спутники мои не обратили на болтовню лесной колдуньи особого внимания. Очевидно, лишь я, иноземный дикарь и вар-вар, мог так удивляться сущим пустякам.
Мы не зря буривухами заливались, развлекая заскучавшую в глухомани лесную колду-нью. Труд наш получил наивысшую награду. Часа полтора спустя, хозяйка наконец предло-жила нам помыться с дороги. Сказала, ее это совершенно не затруднит, воду-то греть не на-до: за домом бьет горячий источник и устроена купальня.
Нам, как я сразу сообразил, крупно повезло. Купальня – это гораздо лучше бочки с го-рячей водой, о которой я еще недавно думал с таким вожделением. На лицах моих спутников было явственно написано предвкушение грядущего блаженства, ноздри наши дрожали от нетерпения.
Ведьма торжествующе улыбнулась, поставила на стол кувшин с каким-то ароматным отваром и вышла поглядеть, все ли в порядке с купальней. Обещала, что скоро нас позовет.
Как только за нею закрылась дверь, Леди Лаюки сграбастала кувшин, подозрительно понюхала его содержание, поморщилась, пожала плечами, сделала глоток, потом еще один. Прислушалась к ощущениям, подумала, наконец неохотно констатировала:
– Ну, вроде можно пить. Хотя я бы все же советовала воздержаться. Кто знает, что у этих лесных колдунов в голове делается? По-моему, они хлеб испечь не могут, не подмешав в муку какого-нибудь зелья, – не со зла даже, просто иначе не привыкли.
Я сперва удивился: с какой это стати она кувшин отобрала на экспертизу? Ишь раско-мандовалась! Только потом вспомнил: Лаюки как-никак личный телохранитель Короля, ко-му как не ей, подозрительное питье пробовать и журить нас за легкомыслие.
Мы же, все трое, так расслабились за несколько дней, проведенных в лесу, что глядели теперь на леди Лаюки с немой укоризной. Вроде как все люди – братья и сестры, а уж мы-то, мы-то – самые главные братья людей, которые безусловно, не могут испытывать к нам ниче-го, кроме бесконечного обожания; мировое зло давным-давно затюкано добром, смерти, ра-зумеется, нет, а эта нелепая женщина носится тут со своими правилами безопасности, вот умора!
Даже Магистр Моти, которого, как я понимаю, долг обязывал быть параноиком, вяло отмахнулся от ее ворчания и принялся разливать питье по стаканам. Я однако призадумался. Как-то раз меня уже напоили местным приворотным зельем – безобиднейшая штука, гово-рят, не сулит жертве ничего, кроме сплошного удовольствия в компании влюбленной отра-вительницы, но для моего чужеземного организма это пойло оказалось страшным ядом. Вы-жил я тогда чудом; с тех пор у меня два сердца. Одно из них основательно разбито, зато раз-бить второе невозможно; и то, и другое – медицинский факт, а не красивая метафора. Но на чудеса сейчас уж точно рассчитывать не приходилось. Поэтому я решил отказаться от на-питка. Невелика потеря, все же не свежую камру из «Обжоры Бунбы» нам предложили, а, судя по запаху, то ли слегка перебродивший компот из лесных ягод, то ли очень слабое вино. Было бы ради чего жизнью рисковать.
Леди Лаюки глядела на меня с одобрением, а Король и Магистр Моти – с нескрывае-мой иронией. А я решил: черт с ними, переживу, плевать. Но в стакан немного плеснул, что-бы не обижать гостеприимную хозяйку и не объяснять путано: дескать, я на такой специаль-ной диете… Люди часто врут по мелочам только потому, что говорить правду слишком хло-потно, и я не исключение.
Наконец ведьма вернулась. Немного постояла на пороге, любуясь нашим скромным за-стольем (я, памятуя о вежливости, немедленно поднес к губам стакан с ее угощением и даже вполне достоверно изобразил глоток), и объявила, что купальня готова. Мы вскочили, только что лавки не роняя, ринулись на задний двор, сгорая от нетерпения и любопытства: как там все устроено?
Устроено было весьма неплохо, куда лучше, чем мы смели рассчитывать. Купальня оказалась небольшим, довольно мелким бассейном, сооруженным вокруг бойкого источника. От воды валил ароматный, пропитанный благовониями пар. Я подумал, что примерно так и должен бы выглядеть рай для особо замурзанных праведников; иного лично мне, пожалуй, не требуется, и не уговаривайте!
Ясно было, что купаться придется по очереди: в этом бассейне вдвоем нельзя было по-меститься, не то что вчетвером. Я, по правде сказать, был в восторге: перспектива плескаться с тремя посторонними людьми, один из которых как-никак абсолютный монарх, а вторая – женщина-гора, смущала меня чрезвычайно. Вот уж никогда не знаешь, из какой тараканьей щели вылезет былая подростковая застенчивость, чтобы предъявить права на твою светлую голову, бесстрашное сердце и прочие, казалось бы, безупречные потроха.
Теперь надо было договориться об очередности. Леди Лаюки твердо заявила, что поле-зет в бассейн первой. Глядела при этом многозначительно: дескать, мало ли каких благово-ний понакидали, мое дело солдатское – проверить на себе. Гуриг беспомощно пожал плеча-ми: с телохранителем не поспоришь. Чтобы утешить своих спутников, я великодушно объя-вил, что готов быть последним. Во-первых, предвкушение удовольствия – важная состав-ляющая всякого блаженства; во-вторых, (и это тоже очень важно), последний в очереди уж точно может не спешить, его не подгоняют нервозным топтанием, умоляющими взглядами и бранными мыслями. Магистр Моти доказал свою лояльность, вежливо пропустив Короля вперед; таким образом, очередность была установлена, и Лаюки принялась раздеваться, не дожидаясь, пока мы тактично отвернемся.
Я так и не понял: то ли дворцовые обычаи предписывали придворным демонстрировать друг другу свою наготу при всяком удобном случае, то ли леди Лаюки было решительно на-плевать на условности. Тем не менее я поспешно обратился спиной к этому великолепному зрелищу и отправился гулять по саду. Я не был уверен, что готов узнать, как выглядят голые великанши. Многие знания – многие печали, так-то.
Когда я вернулся, Лаюки уже заканчивала одеваться, а в купальне плескался Король. Магистр Моти неторопливо избавлялся от сапожек. Я уселся радом с ним и закурил, пред-вкушая грядущее блаженство. Попытка завести светскую беседу с Лаюки успехом не увен-чалась: она рассеянно покивала, улеглась на траву и затихла, даже сделать вид, будто слуша-ет мою болтовню не потрудилась. Чуть позже к ней присоединился Гуриг, а затем и Моти последовал их примеру. Когда пришел мой черед залезать в бассейн, я с облегчением понял, что смущаться не имеет смысла: эта троица блаженно пялилась в небо, до меня им не было решительно никакого дела.
Вода оказалась настолько горячей, что в первый момент я чуть не выскочил вон, но по-том притерпелся, а пару минут спустя даже начал получать удовольствие от происходящего. Но долго засиживаться не стал: аромат благовоний кружил голову, пар расслаблял тело – то-го гляди станешь счастливым вареным овощем, со свинцовой головой и ватными ногами. Некоторым нравится, но я себя в таком состоянии не переношу, вот просто убил бы!
Я покинул купальню вовремя, не утратив бодрости, зато мои спутники, судя по всему перестарались. Лежат теперь на траве с бессмысленными, блаженными лицами, как пляжни-ки после пятого литра пива – и что с такими красавцами делать? Я немного посидел рядом с ними на траве, потом решил, что ребят надо оставить в покое, благо мне есть чем заняться. Крошечный сад я, конечно, уже осмотрел, перенюхал все цветы и пересчитал травинки, но лес вокруг ведьминых владений был не менее достойным объектом для близкого знакомства.
Я зашел в дом, предупредил хозяйку, что отправлюсь на прогулку, искать меня не нуж-но, сам найдусь через часок-другой. Она поглядела на меня с плохо скрываемым изумлени-ем: лесному жителю, наверное, трудно понять эти наши городские выверты. Зачем без дела бродить среди деревьев? Какого рода удовольствие можно от этого получить? И ведь не объ-яснишь в двух словах.
По крайней мере, я расценил ее удивление именно так и тут же забыл о колдунье: меня куда больше занимала гипотетическая возможность встречи с каким-нибудь местным анало-гом белки или ежа, я даже сухарь и кусок шоколада в карман сунул на всякий случай.
Зверья мне не обломилось, так что сухарь пришлось скрошить птицам, а шоколад сло-пать самостоятельно. Зато и приключений на свою задницу я не обрел. В дом вернулся до-вольным и благодушным – если бы внешность человека менялась в зависимости от настрое-ния, быть бы мне плюшевым медвежонком.
Впрочем, по сравнению с моими спутниками, я все равно выглядел мрачным хмырем. С травки они как-то поднялись, даже в дом вошли и уселись за стол, но лица их по-прежнему выражали неописуемое блаженство – больше, кажется, ничего. Перед каждым стояла дере-вянная миска с блеклой сероватой кашей, подозрительно похожей на заплесневевшую манку; Его Величество с друзьями уплетал склизкую дрянь за обе щеки, только что не похрюкивая от удовольствия. Ведьма восседала во главе стола, вооруженная котлом и ложкой, глядела на своих гостей с торжествующим умилением, как детсадовская повариха. Мне тут же предло-жили табурет и полную миску каши. Я осторожно попробовал кошмарное месиво, смутно надеясь, что вкус его окажется великолепным – все же колдунья варила. Однако содержание трапезы полностью соответствовало непривлекательной форме. Манная каша, сваренная на воде, без соли и сахара, была бы куда более гуманным решением.
Голод и вежливость сделали свое дело: две ложки серой дряни я как-то в себя помес-тил. Потом организм заартачился и решительно отказался от продолжения банкета. Хозяйка дома не столько огорчилась, сколько встревожилась, наблюдая мою позорную капитуляцию, но виду не подала – благо Магистр Моти как раз попросил добавки. Принимая миску, он на-крыл ведьмину лапку своей ладонью – жест явно не случайный, хорошо просчитанная нена-зойливая демонстрация нежности, если не страсти.
Ну– ну, сказал я себе, парень, кажется, влип. Или не влип, а просто воспользовался мо-ментом? В конце концов, всякому уважающему себя странствующему рыцарю нужна дама сердца… «А еще дама печени и дама селезенки», подсказал мне ехидный ум, но я на него шикнул и довел благодушное рассуждение до конца: всякому странствующему рыцарю нуж-на дама сердца, а эта ведьмочка ничем не хуже других, а то и получше, пожалуй. Правда ведь, чертовски хороша, и где были прежде мои глаза?!
Впрочем, энтузиазм, с которым мои спутники лопали жуткую кашу занимал меня куда больше, чем романтические поползновения Магистра Моти. Вдохновившись примером, я заставил себя съесть еще ложку этой склизкой отравы, смутно надеясь, что сейчас случится чудо и я наконец распробую этот тонкий деликатес. Но увы, ничего, кроме омерзения, так и не почувствовал.
Наконец Король отставил в сторону опустошенную миску, с наслаждением облизал ложку, мечтательно вздохнул и сказал:
– Грешные Магистры, как же все-таки хорошо вернуться домой!
– Туда, куда с детства рвался всем сердцем, не умея даже сформулировать это смутное, но страстное желание! – подхватил Магистр Моти.
Лаюки поглядела на них, как мне показалось, с некоторым сомнением, но почти сразу заулыбалась и кивнула, соглашаясь.
Я чуть со стула не рухнул от таких речей, но решил держать марку, не выдавать смяте-ния, пока не пойму, что тут у них происходит. Скорее всего, сговорились разыграть меня, как мальчишку, с них станется. Интересно, как они запоют, если я мгновенно включусь в игру? Не так уж это трудно: надо просто ничему не удивляться и соглашаться со всем, что они скажут. Изобразить, что я в восторге от каши, было бы куда труднее, но тут я и пытаться не стал. А поддержать безумный диалог о возвращении домой – не проблема, это мы всегда по-жалуйста!
– Известное дело, -вдохновленно вступил я, – дом – это вовсе не то место, где ты ро-дился. Память обычно не хранит сведений о нашем истинном доме, но инстинкт велит нам пускаться на его поиски, порой задолго до того, как мы научимся ходить. Что это за место такое – «наш дом», никто не знает и не может знать, поэтому приходиться довольствоваться невнятными догадками, которые только уводят нас от истины. У большинства живых су-ществ от рождения нет дома, зато есть восхитительные сны, тайные грезы наяву, первые смутные желания, для формулировки которых еще не хватает слов, – вот и учимся рыдать о несбывшемся, прежде чем узнаем, что это такое… Между прочим, все младенцы ревут о своем несбывшимся, пока их родители думают, будто виной всему мокрая пеленка. А вы не знали?…
– Как же хорошо вы говорите, сэр Макс, -пригорюнился Гуриг. И тут же встрепенулся: – Но иногда оказывается, что наш дом вовсе не смутный отблеск потустороннего зарева, а именно то место, где мы родились. Другое дело, что можно прожить целую жизнь и не ус-петь этого понять… Но мне повезло: я наконец ясно вижу, что этот дворец и есть мой дом. Настоящий, тот самый сокровенный дом, о котором вы говорили. Иного дома, кроме этого дворца, – Король величественно обвел рукой ведьмину лачугу, словно бы призывая присут-ствующих разделить его восторг, – у меня нет. Да и не нужно.
«Ага, значит, это у нас теперь „дворец“, – подумал я – Ну-ну, ничего себе сценарий! По крайней мере, теперь уже точно ясно, что меня разыгрывают. Что ж, главное – не сдаваться». Поэтому вслух я сказал:
– Да, конечно, бывают и такие счастливые совпадения. Но очень, очень редко.
– Но это же не… – начала было леди Лаюки, потом махнула рукой и замолчала. Вид у нее, надо сказать, был совершенно обескураженный. То ли она была не заговорщицей, а та-кой же жертвой розыгрыша, как и я, то ли… Впрочем, иных внятных версий у меня пока не было, только смутное беспокойство.
– Дом, – мечтательно вздохнул Магистр Моти. – Наконец-то мы дома! Как бы я хотел никогда больше не покидать этот великолепный дворец ни на день, ни на час…
– И не покинешь, – заверил его Гуриг. – И я тоже его не покину. Зачем? От добра доб-ра, как говорится, не ищут.
Еще четверть часа Гуриг и Моти стройным дуэтом исполняли импровизированный гимн ведьминой лачуге, которую упорно величали «дворцом» и своим «сокровенным до-мом». Когда один умолкал, чтобы отдать должное кошмарному угощению, второй тут же подхватывал эстафету. Лаюки, напротив, помалкивала, только флегматично кивала, не под-нимая глаз; вид она имела предельно рассеянный и даже растерянный. Зато хозяйка наша пе-рестала хмуриться, теперь она светилась от удовольствия и застенчиво теребила бахрому ветхой скатерти; в конце концов я засомневался: уж не она ли главная жертва розыгрыша? Если так, это жестоко.
И вообще шутка, на мой вкус, чересчур затянулась. Она с самого начала показалась мне совершенно бездарной, а теперь я с трудом сдерживал желание грубо оборвать своих спут-ников. От скандала их, честно говоря, спасла только корона Гурига: до сих пор я еще ни разу не ссорился с абсолютными монархами, а потому в последний момент оробел. Решил не на-носить Его Величеству публичных оскорблений, а уладить дело путем переговоров с Маги-стром Моти. Если уж он головой отвечает перед Орденом Семилистника за благополучный исход нашей экспедиции, пусть теперь потрудится установить дипломатические отношения со мной – для начала. Ибо всему есть предел, а уж моему терпению тем более.
Безмолвная речь находилась под запретом, поэтому поговорить с Моти прямо сейчас, не вставая из-за стола, я не мог. Но это меня не остановило.
– Не могу найти свое курево, – сказал я ему. – И кажется мне, что с утра я сунул кисет в твой рюкзак. А рыться в чужих вещах совершенно не выношу, просто не могу себя заста-вить. Пойдем, поищем вместе, ладно?
Он изрядно удивился, напомнил мне, что вещи у нас распределены по рюкзакам хаоти-чески, лишь бы нести удобно было, а потому и деликатничать нечего. Я это и сам прекрасно понимал, просто не сумел быстро выдумать менее идиотский предлог для уединения. К сча-стью, Магистр Моти решил, что с придурками, типа меня, проще соглашаться, чем спорить, и вышел за мной в сени, где стояла наша поклажа. Взялся было развязывать тесемки своего рюкзака, но я его остановил.
– Не нужно ничего искать. На самом деле я просто хотел поговорить наедине. Трудно без безмолвной речи, не понимаю, как я раньше без нее обходился…
– Поговорить? Со мной? Наедине, по секрету? Как интересно!
В голосе его явственно звучал сарказм, но вид парень имел скорее удивленный, чем ехидный. Как будто он искренне считал, что все в порядке и нам нечего обсуждать.
– Да не то чтобы очень интересно, – мрачно сказал я. – Собственно, все, что я хотел сказать: кончайте издеваться. Будем считать, что вы с Гуригом успешно меня разыграли. Можете с чистой совестью поднимать меня на смех. Да хоть статью об этом в «Королевском голосе» печатайте, когда вернемся. Но сейчас, пожалуйста, хватит. Я нервничаю. Не нравит-ся мне ваша шутка.
Магистр Моти растерянно поморгал.
– Что за шутка? – спросил он. – Над кем, интересно, мы «издеваемся»? Над тобой, что ли? Сэр Макс, ты больше незнакомых ягод в лесу не ел? Или – да хранят нас Древние Маги-стры! – грибов?
Я так растерялся, что не стал отвечать вопросом на вопрос, а честно сказал:
– Вообще в рот ничего не брал, даже компота этого прокисшего, который вы с Гуригом хлестали как не в себя.
– Хорошо, если так. Тогда скажи: в чем заключается наша так называемая шутка? По-чему ты нервничаешь? Что с тобой твориться, дырку над тобой в небе?
– Что со мной творится?! Это вы с Гуригом последние полчаса бредите непрерывно: «дворец», «сокровенный дом»… Магистры знают, что у вас в голове: меня разыграть -это, конечно, святое дело, я понимаю. Но вы бы хоть хозяйку пожалели. Не знаю, может быть, она древняя старуха, но выглядит как девчонка и, что еще хуже, верит вам, как девчонка. Думает, вам тут правда нравится. Думает, наверное, вы тут жить у нее останетесь после та-ких-то разговоров… Ну свинство же, свинство сплошное выходит, а вовсе не шутка.
В финале я намеревался рявкнуть, но задохнулся от возмущения и теперь шипел на Моти, как рассерженная гадюка. Он глядел на меня с изумлением, неподдельным сочувстви-ем и плохо скрываемой тревогой, и это окончательно выбило меня из колеи. Да чего там, я наконец-то испугался по-настоящему, хотя сформулировать причину своего страха все еще не мог или просто не хотел. Потому что решительно не понимал, что делать, если весь мир, кроме меня, сошел с ума. Лучше бы уж наоборот. Гораздо лучше.
– Послушай-ка, сэр Макс, – мягко сказал Моти. – Я теперь вижу: с тобой явно что-то не так. Хорошо хоть, запаха безумия нет, это обнадеживающий признак. Скорее всего тебя околдовали, только ума не приложу, кто и зачем?… Не знаю, что тебе мерещится, но поверь мне на слово: все в полном порядке. Мы дома, в том самом дворце, где мы с Гуригом ко-гда-то родились. Сидим в пиршественном зале, лакомимся сливочным тангом с дикими фруктами…
– «Сливочным тангом», значит? Кто бы мог подумать, такое изысканное кушанье! А с виду, знаешь ли, просто склизкая серая каша, да и на вкус не лучше. А «дворец» ваш, уж прости, дружище, – это просто убогая хибара в лесу, здесь трава сквозь пол пробивается, не-ужели не заметил?…
Увидев, что слова мои отскакивают от Моти как от стенки, я не удержался и сорвался на крик:
– Да что с тобой? Что с вами творится?!
Ярость только тем и хороша, что сильнее страха; другое дело, что разум туманит она не хуже. Поэтому я постарался взять себя в руки. Особо хвастаться нечем, но хоть драться я не полез или там за плечи его трясти, по щекам хлестать, орать: «Опомнись!» Хрен бы он опом-нился – это во-первых. И весьма вероятно, что после такой выходки мне пришлось бы ноче-вать в ведьмином погребе, связанным по рукам и ногам да еще и с подбитым глазом: драчун из меня никакой, честно говоря.
Магистр Моти нахмурился было, но тут же заулыбался ласково, даже приторно – так улыбаются врачи, вынужденные объясняться с больными детьми
– Не волнуйтесь, сэр Макс. Пойми: с тобой случилось несчастье. Ты немного не в себе: все прекрасные вещи и удивительные события тебе кажутся мерзкими и отвратительными. То ли ты бредишь, то ли спишь наяву, но мы найдем способ привести тебя в порядок. Еще вчера, когда мы шли по лесу, это было очень плохо, но теперь, когда мы наконец-то дома…
Я застонал от отчаяния. Моти истолковал мой стон по-своему:
– …теперь все будет хорошо. Наверняка в этом дворце есть отличные знахари; кстати, после обеда нужно будет узнать, кто занимает должность Придворного Целителя… В любом случае мы обязательно найдем способ тебя вылечить. Скверно, конечно, что тебе всякая ерунда мерещится. Но я-то тебя знаю, ты парень что надо, если захочешь, возьмешь безумие под контроль, верно?
– То есть дела обстоят так: вы все «вернулись домой», а мне при этом мерещится ерун-да, – покорно повторил я. – Ну-ну… Ладно, как скажешь. Возьму безумие под контроль, если так надо. Мне не жалко.
– Вот и славно, – обрадовался Моти. – Ты молодец, сэр Макс. Даю слово, скоро с тобой все будет в порядке.
Я похолодел. Когда явный псих твердо обещает, что с тобой все будет в порядке – жди беды.
– А теперь я хочу вернуться в пиршественный зал, – объявил Моти. – Идем, сэр Макс. Я от души надеюсь, что ты сможешь вести так, будто все в порядке. Зачем портить Гуригу первый день под родным кровом? А завтра, если печальные видения по-прежнему будут ом-рачать твой разум, мы подумаем, как тебе помочь. В крайнем случае, мы можем отправить тебя к сэру Джуффину. Уж он-то разберется, правда?
Больше всего на свете я хотел бы по-прежнему думать, что меня разыгрывают, но не слишком ли достоверная игра для непрофессионального актера? Да и прочие участники представления хороши. Лучше просто некуда.
– Да уж, Джуффин, пожалуй, действительно разберется, – согласился я и поплелся за Моти в убогую каморку, которую тот называл «пиршественным залом». Наше объяснение так меня оглушило, что пытаться продолжать разговор было совершенно бесполезно. Надо сперва осмыслить происходящее и изобрести хоть какой-то план действий. Оба пункта про-граммы представлялись мне почти невыполнимыми, но тут уж придется постараться. Кроме меня, кажется, некому.
Торжественная трапеза тем временем продолжалась. Гуриг и Лаюки получили добавку и продолжали уписывать за обе щеки серую кашицу. Ведьма встретила нас тревожным взглядом, но Моти немедленно уселся рядом с нею, накрыл ладонью смуглую узкую лапку, принялся любезничать, так что ей стало не до меня. Я занял свое место и принялся изучать обстановку.
Немного понаблюдав за присутствующими, я окончательно понял, что от мысли о ро-зыгрыше надо отказаться, сколь бы привлекательной она мне ни казалось. Спутники мои бы-ли совсем плохи. Гуриг продолжал восторженно лепетать что-то о доме, который мы все якобы обрели, а Магистр Моти, кажется, вовсе забыл о нашем присутствии: теперь он изли-вал на муримахскую ведьму какие-то лирические откровения; та помалкивала, но слушала с явным удовольствием. Леди Лаюки имела пришибленный вид; мерзкую кашу сливочным тангом не называла, зато уважительно величала «паштетом», якобы изготовленном по рецеп-ту ее собственной прабабушки. Плохо, конечно, что я слишком недолго знал своих спутни-ков и не мог определить, какие отклонения от нормы для них более-менее в порядке вещей, а когда надо начинать бить тревогу. Впрочем, даже моего скудного житейского опыта хватило, чтобы понять: все они ведут себя как идиоты – бедные, околдованные, привороженные идио-ты.
Ага! Именно что привороженные.
Не зря, ох не зря отказался я от компота. Похоже, опоили нашу компанию каким-то яд-реным приворотным зельем, от которого склизкая каша изысканным лакомством кажется, а убогая лачуга – родным домом. Вернее, дворцом. На меньшее мы, надо полагать, не соглас-ны… Что касается Магистра Моти, он еще и любовную лихорадку подцепил; впрочем, это как раз могло случиться и без ворожбы: ведьмочка-то действительно хороша. В отличие от каши и всего остального.
Чем дольше я сидел в их компании, тем яснее осознавал ужас нашего положения. Если бы такое произошло, скажем, с кем-то из моих приятелей во время отпуска, я бы решил, что дело плохо, но поправить его проще простого: уменьшить живого человека, спрятать его в пригоршню, между большим и указательным пальцем, и унести в таком виде хоть на край земли – это для меня пара пустяков. А уж пациента к знахарю доставить таким образом – милое дело, не о чем и говорить.
Но я путешествовал по Муримаху не с друзьями-приятелями, а с Его Величеством Гу-ригом Восьмым, который прибыл сюда для исполнения какой-то невнятной и, кажется, очень важной миссии; на колдовство был наложен строжайший запрет, нарушение которого, если я все правильно понял, грозило Соединенному Королевству тайфунами, наводнениями, урага-нами и прочими крупномасштабными неприятностями. Рисковать не хотелось. В таких об-стоятельствах я даже зов Джуффину отправить не смел. В то время я шагу сделать не мог без его совета, но тут решил: придется пока обходиться собственным слабым умишком. В уте-шение я пообещал себе: если обнаружится, что иного выхода нету, махну на все рукой и… Но пока придется подождать. Вдруг уже к утру ребята придут в себя, без дополнительных усилий? Хорош я буду в таком случае со своими дурацкими чудесами…
Надежды мои были подкреплены житейским опытом. Теоретически, в идеале, приво-ротные зелья должны бы поражать жертву на всю жизнь, но я знал: на практике обычно ока-зывается, что срок их действия – несколько часов, в худшем случае – сутки. Все дело, как я понимаю, в Кодексе Хрембера: без применения запрещенных заклинаний ничего кроме сла-бого любовного «компота» не сваришь, а в Холоми сидеть не так уж много охотников даже среди влюбленных.
Размышляя об этом, я терпеливо дождался конца ужина. Гуриг произнес прочувство-ванную речь о сладком ночлеге под родным кровом и рухнул на травяной тюфяк у стены. Лаюки, растеряно озираясь по сторонам, встала из-за стола и уселась у ног своего повелите-ля. Магистр Моти подхватил ведьму под локоток и направился к выходу; по пути он друже-ски мне подмигнул, шепнул: «Держись, сэр Макс, все будет хорошо» – и увлек даму сердца в благоухающую тьму сада.
Я решил воспользоваться моментом и поговорить с Лаюки. Весь вечер она была сама не своя, время от времени разговоры об «обретенном доме» вызывали у нее некоторое удив-ление, она даже возражать пару раз пыталась – на мой вкус, чересчур нерешительно, но все-таки! К тому времени я как раз вспомнил, что «компота» она выпила куда меньше, чем Гуриг и Моти, только попробовала, нет ли там отравы, и все. Может быть, поэтому?…
Словом, это железо следовало сперва ковать, а уж потом разбираться, насколько оно горячо. Хуже-то, пожалуй, не будет.
Нам бы с тобой поболтать, леди Лаюки, – приветливо сказал я, усаживаясь рядом с нею на пол, у ног спящего короля.
– О чем? – вяло спросила она. – Об очередной любовной интрижке Моти? Ну так меня этим давно нельзя удивить. Стоит ему выйти за порог Иафаха, и первая же красотка может начать вить из него веревки. Иногда это затягивается надолго, дня на три. Но обычно одного вечера бывает вполне достаточно. Так что…
Я признаться, сперва оторопел от неожиданности, но быстро взял себя в руки.
– Да пусть себе делает что хочет. Я о другом тебя собираюсь спросить.
– О чем? – теперь она глядела на меня настороженно, исподлобья.
Я не знал, как начать, но собрался с духом и выпалил:
– Пожалуйста, посмотри по сторонам и скажи мне: что ты видишь?
Реакция ее оказалась для меня полной неожиданностью. Огромная Лаюки сжалась в комочек – так, что на какое-то мгновение действительно показалась мне крошечной девоч-кой, – шмыгнула носом и спросила:
– Так ты заметил, да?
Я решил, что обрел единомышленника, чуть не умер от радости и облегчения и уже со-бирался заключить ее в объятия, но тут она упавшим голосом закончила:
– Ты заметил, что со мной не все в порядке?
Я понял, что объяснение предстоит долгое, мучительное и не факт, что результативное. Но попробовать в любом случае стоило. Я набрал побольше воздуха в легкие и начал:
– Я заметил, что не все в порядке, но не с тобой. Вернее не только с тобой. Как я пони-маю, все было хорошо, пока мы не пошли купаться. Потом стало очень скверно. Хуже неку-да, честно говоря.
– Да-да, после купания… – пробормотала она. – Именно после… Но я думала, что хо-рошо держусь, а ты заметил. Как?
– Пожалуйста, – попросил я, – расскажи мне сначала, что ты видишь вокруг? А потом я объясню, как и что заметил. Только не нужно ничего выдумывать, я – Макс, я «свой», я ведь, даже когда в ягуара превратился, не стал на тебя нападать, помнишь?
– Ага, только ветчину забрал, – слабо улыбнулась она. – Помню конечно.
– Ты ведь профессиональный телохранитель, -добавил я. – У тебя интуиция должна быть о-го-го! Ты же чувствуешь, когда рядом неправильный человек. А я – правильный. Мне все можно рассказать по секрету, и я тебя не выдам, правда-правда. Ну? Неужели не веришь?
– Не знаю, – вздохнула Лаюки. – Ладно, сэр Макс, ты меня раскусил. Но все не так плохо: я, конечно, вижу этот прекрасный дворец и прекрасно понимаю, что сейчас мы с то-бой сидим у дверей Королевской спальни, но иногда мне мерещится, что…
Она шмыгнула носом – совершенно по-детски и умолкла.
– Что тебе мерещится? – нетерпеливо спросил я. – Лаюки, что именно тебе мерещится? Скажи, пожалуйста. Это очень важно. От этого зависит безопасность Короля, я уже не гово-рю об успехе нашего похода…
– Конечно, – обреченно кивнула Лаюки. – Человек, страдающий галлюцинациям, не может оставаться телохранителем Короля, я понимаю… Ладно, ты прав, сэр Макс. От меня, наверное, воняет безумием, как кошачьей мочой на заброшенной ферме… Так вот, иногда мне мерещится, что этот дворец – жалкая лачуга, а сейчас я почти явственно вижу, что Ко-роль валяется на полу, как портовый нищий, хотя я же знаю, что он у себя в спальне, на ло-же, под шелковым одеялом…
На этом месте она не выдержала и заплакала, да и я чуть не прослезился – от облегче-ния. Все– таки Лаюки оказалась крепким орешком. Мне бы еще убедить беднягу, что ее «галлюцинации» – и есть самая что ни на есть правдивая картина мира.
– А теперь, – попросил я, – успокойся и послушай меня очень внимательно, Лаюки. Во-первых, у меня есть хорошая новость: никаким безумием от тебя не пахнет. И вторая но-вость тоже ничего себе: мы действительно находимся в хижине, а не во дворце. В хижине «забавной муримахской ведьмы» – так говорил о ней Король, когда мы шли по лесной до-рожке, вымощенной желтыми кирпичиками, помнишь?
Теперь уже она глядела на меня как на безумца, но я упорно гнул свое. Понимал: ставка очень велика. Либо я сейчас обзаведусь союзником, с которым никакие наваждения не страшны (по крайней мере, чужие наваждения), либо леди Лаюки свяжет меня по рукам и ногам да отволочет в погреб, чтобы не покусал Короля, псих ненормальный.
– Гуриг действительно изволит потчевать на полу, бедняга. Можешь протянуть руку и пощупать матрас, на котором он лежит. Дрянной тощий травяной матрас, если тебя интере-сует мое мнение. А перед этим мы сидели за колченогим столом, и вы трое пожирали ка-кую-то мерзостную кашу; впрочем, ты величала ее бабушкиным паштетом, а Моти – сливоч-ным тангом. Мнение Его Величества Гурига Восьмого лично мне не известно, а жаль. Хотел бы я знать, что ему примерещилось: он-то, кажется, больше всех ее слопал.
– Он сперва сказал, что ест сырный омлет, такой, как любил в детстве, а потом – ягод-ный пудинг по старинному хоттийскому рецепту, такой только мама Моти умела готовить, она же выросла там, на границе, – серьезно сказала Лаюки. – Макс, ты говоришь, Король действительно спит на полу? То есть мои видения правдивы? Но этого не может быть. Я же иногда прихожу в себя и вижу, что на самом деле…
– Просто протяни руку и пощупай матрас, – предложил я.
– Но как? Тут же стена… кажется, – беспомощно возразила она.
Тогда я взял ее руку и опустил на край королевского ложа. Лаюки глядела на свою ко-нечность с ужасом, словно бы я и правда помог проникнуть сквозь стену.
– Что ты чувствуешь? – требовательно спросил я.
– Ну… похоже на тонкий матрас, да, действительно, – неуверенно согласилась Лаю-ки. – И, кажется, я трогала край его одежды из туланской шерсти…
Мне надоели эти сомнения и полумеры. Я взял вторую руку Лаюки и заставил ее хоро-шенько ощупать и матрас, и спящего Короля. Гуриг отмахнулся от нас, как от назойливых мух. Буркнул: «Не сегодня, устал», и перевернулся на другой бок. Что ж, по крайней мере во сне он вел себя более чем разумно.
Потом я водил Лаюки по хижине. Заставил ее ощупать шаткий стол, колченогий табу-рет, ветхий тряпичный коврик у входа, облезлые оконные ставни. Лаюки занозила ладонь; острая щепка оказалась куда более убедительной, чем все предыдущие ощущения, вместе взятые. Лаюки была потрясена.
– Последнюю занозу, – объяснила она, – я вынимала из пальца в детстве, в день приня-тия Кодекса Хрембера. Мы тогда жили на границе с графством Хотта и как раз собирались возвращаться в Ехо, благо замок Рулх снова стал самым безопасным местом в мире… Заноза – это же просто невозможно! Невероятно…
– Что именно невероятно? – переспросил я.
Лаюки сперва удивилась моей непонятливости, но потом вспомнила, что я чужеземец, и объяснила:
– Сэр Макс, это же общеизвестная вещь: в Королевской резиденции, да и вообще в лю-бом более-менее приличном доме невозможно занозиться, даже если захочешь. Действи-тельно невозможно! В старые времена строительство всякого жилища заканчивали специ-альной церемонией. Всего-то четвертая ступень Черной магии, чрезвычайно полезное закли-нание: чтобы дом никаким образом не мог навредить жильцу… Впрочем, теперь тоже так делают, только хлопотно очень стало; надо за специальным разрешением в Иафах ходить, а потом ждать несколько дюжин дней, пока из Ордена Семилистника пришлют специалиста, еще и оплачивать его услуги. Некоторые на этом экономят, но большинство все же предпо-читает уладить отношения с новым домом и только потом вселяться… Но что бы в Королев-ском дворце занозу в ладонь загнать – немыслимо!
Я изумленно покачал головой: вот оно как, оказывается! А я-то еще удивлялся, что, пе-ребравшись в Ехо, почти перестал набивать синяки и шишки. Прежде-то, дома, чуть ли не каждый день умудрялся стукнуться – не об столешницу, так об угол подоконника, а ведь есть такие прекрасные вещи, как форточка, умывальник и, конечно же, дверные ручки. Но в Ехо со мной действительно не происходило ничего подобного. Я думал все потому, что помеще-ния здесь просторные, а это, оказывается, специальное заклинание действует, четвертая сту-пень Черной магии, не хрен собачий.
Благотворное воздействие занозы на леди Лаюки невозможно переоценить. Она сразу же собралась, взяла себя в руки, прекратила шмыгать носом и изъявила готовность меня вы-слушать.
– Я не могу доверять своему разуму, – сказала она, – но уж тело мне врать не станет, не для того я его сто с лишним лет тренировала. Заноза есть заноза: мы не во дворце, и я, кажет-ся, начинаю припоминать как мы пришли в эту хижину. Думаю, нас действительно околдо-вали… Рассказывай, сэр Макс. Как вышло, что ты в порядке.
– Я не стал пить ведьмин компот, – объяснил я. А потом постарался как можно более кратко, пока влюбленные не вернулись из сада, описать Лаюки, как выглядела со стороны их трапеза, и пересказать ей краткое содержание приватной беседы с Магистром Моти.
– Он, в отличие от тебя, не испытывает никаких сомнений. Совершенно уверен, что мне мерещится всякая ерунда. Спрашивал, не сожрал ли я что-нибудь в лесу… Потом сказал, что непременно поищет мне хорошего знахаря, завтра с утра. Просил взять безумие под кон-троль, не портить Королю «первый день под родным кровом». Я пообещал взять себя в руки, и он тут же совершенно успокоился.
– Скорее всего, дело действительно в этом пойле, – призналась Лаюки. – Я сделала все-го пару глотков, ты не пил вовсе, а ребята по два стакана осушили. Хотела бы я знать, зачем ей это нужно? Я имею в виду нашу хозяйку. Добро бы кого-то одного попыталась приворо-жить, дело житейское, все так время от времени делают. Но зачем ей привораживать всех четверых сразу? Да еще таким странным образом? Чтобы мы сочли ее лачугу родным домом – что за бред? Какая ей от этого польза? Выкуп, что ли, получить за нас собирается? Ну так она, кажется, и не подозревает, кто мы такие…
– Ну, положим, за простых придворных тоже, наверное, что-то можно получить, – я пожал плечами. – А может быть, ей вовсе и не выкуп нужен. Помнишь, она жаловалась, как тут одиноко и скучно? Вот и решила попробовать: а вдруг мы останемся у нее жить, навсе-гда? Тесно, конечно, зато веселее…
– Да уж, куда как весело, -сурово сказала Лаюки. – Особенно мне. До сих пор ведь ме-рещится, будто мы с тобой сидим в коридоре дворца, у входа в Королевскую спальню, и только изредка я вижу земляной пол, лачугу и этот матрас дурацкий… И ладно бы мы просто видели дворец вместо хижины, так нет же, она даже в нашу память как-то залезла и все там перелопатила. Гуриг вон весь вечер вспоминал, как резвился здесь в детстве, и Моти тоже вспоминал, да и я кое-что вспомнила. До сих пор отчетливо помню, как мы с Королем вон за той цветастой портьерой от взрослых прятались, и сердце сжимается от умиления, а ведь портьеры этой даже нет в природе – Так, наваждение… Что делать-то будем? По-хорошему, надо бы эту красотку арестовать, но не таскать же ее за собой по всему Муримаху? Ума не приложу…
– Что с нею делать, меня как раз не очень беспокоит, – вздохнул я. – А вот что мы бу-дем делать с Гуригом и Моти? Объясняться я уже пробовал, не помогло. Может быть, конеч-но, они к утру сами очухаются, как думаешь? И ты заодно придешь в себя окончательно.
– Не знаю, – с сомнением протянула Лаюки. – Я бы на ее месте ради одного вечера не стала хлопотать. Боюсь, к утру вряд ли что-то изменится. Хорошо, если я ошибаюсь, но…
– Для начала надо просто с ней поговорить, – решил я. – Надо дождаться, пока они с Моти вернутся – поцелуи под кустом дело хорошее, но вряд ли они в лесу останутся спать. Здесь какая-никакая, а все же крыша над головой… Пусть себе Моти дрыхнет, толку от него сейчас никакого, скорее наоборот, а вот барышне придется еще раз прогуляться на свежий воздух. Объясним бедняге, во что она вляпалась. Пообещаем, что, если быстро и качественно исправит то, что натворила, в Холоми ее, так и быть, не поволокут. Как по мне – пусть себе гуляет на воле. Не жалко.
Лаюки нахмурилась.
– Ладно, там видно будет, – неохотно согласилась она. – Лишь бы не оказалось, что у нее вовсе нет противоядия. А то навидалась я этих лесных колдунов: порой такого наворо-жат, что сами потом не знают, куда деваться…
– Ну, – я пожал плечами, – тогда просто придется вернуться в Ехо, там-то уж вас точно приведут в порядок. А потом начнем сначала…
Лаюки аж побледнела от негодования.
– Да ты что?! Сам не понимаешь, что говоришь! Даже представить боюсь, что станет с Соединенном Королевством, если мы возьмем да вернемся с полпути. Гуриг мне объяснял, тут такой принцип: пока жив, лучше идти вперед, и будь что будет… Ничего, если чары снять не удастся, я с ним поговорю, напомню, зачем мы на Муримахе. Если ему кажется, что тут его дом, – ладно, пусть так и будет. Пообещаю, что, сделав дело, можно будет вернуться обратно, придумаю что-нибудь… Но возвращаться в Ехо нам никак нельзя!
Я невольно поежился от такой перспективы. Путешествовать по лесам Муримаха с не-ведомой и невнятной целью – это еще куда ни шло. Но проделывать это в компании двух с половиной безумцев, один из которых, ко всему, еще и коронован, мне совсем не хотелось.
Впрочем, я отлично понимал, что меня никто не спрашивает.
– Ты устал наверное? – вдруг спросила леди Лаюки.– Мы-то все хоть после купания вздремнули, а ты убежал куда-то. Можешь пока отдохнуть, если заснешь, я тебя разбужу, когда время придет. К тому же хозяйка на тебя весь вечер косилась как на самого подозри-тельного типа в нашей компании – теперь я понимаю почему. Ей будет спокойнее, если она увидит, что ты дрыхнешь.
Идея Лаюки показалась мне дикой и соблазнительной одновременно. «Как? Спать в та-кой ситуации?! Немыслимо!» – вопил мой растревоженный разум. «О-о-о! Спать! Ну да, а что еще, собственно, делать, как не спать?» – обрадовалось тело.
Нечего и говорить, что в этом споре у разума не было никаких шансов. Я закрыл глаза, клятвенно пообещал самому себе: «Это только на минуточку, чтобы расслабиться, спать не буду ни в коем случае!» – и сам не заметил, как задремал, прямо на земляном полу, даже спальный мешок из рюкзака достать не потрудился.
Проснулся я совершенно самостоятельно, внезапно и, как мне поначалу показалось, ни с того ни с сего. Только секундой позже понял, что разбудил меня плач. Кто-то ревел в голос, с подвываниями, но далеко, снаружи, не то в саду, не то и вовсе в лесу. Прислушавшись, я понял, что плачет женщина, да не одна, а две сразу. Я помотал головой, чтобы привести себя в чувство, вспомнил печальные обстоятельства нашего ночлега, огляделся по сторонам в по-исках Лаюки. Гуриг по-прежнему спал на своем матрасе, у противоположной стены мирно посапывал Моти, а вот ни нашей телохранительницы, ни хозяйки в хижине не было. Про-клиная все на свете, я кинулся в сад.
Там было темно, да так, что и глаза открывать не имело смысла. Небо затянуто тучами, ни тебе луны, ни даже звезд. Но плач стал громче, и я побрел к источнику этого печального звука, то и дело натыкаясь на древесные стволы. Под одним из деревьев я и нашел обеих женщин. К моему несказанному изумлению, они сидели обнявшись и рыдали дуэтом. Мое появление их не успокоило, а кажется только пуще раззадорило. Вцепились друг в дружку, как сестренки на невольничьем рынке, глядеть больно.
– Что стряслось? – спросил я. – И почему меня не разбудили? Лаюки, мы же вместе со-бирались…
– Прости, – сквозь слезы пробормотала Лаюки. – Илка попросила тебя не будить.
Ага. Значит, Илка. Гляди-ка, подружились, кто бы мог подумать… Я обдумал ситуа-цию и понял, что эта скороспелая девичья дружба мне очень не нравится. Почему – фиг зна-ет. Не нравится и все тут.
– Я решила: ладно, действительно, я и сама справлюсь, если что, – захлебываясь пла-чем, объясняла Лаюки. – Но тут, в общем, не с чем справляться. Теперь нам уже никто не поможет. Это… Это так грустно и страшно.
Глядя на ее зареванную мордашку, я окончательно убедился, что творится неладное. Все же Лаюки – не избалованная барышня из знатной семьи, для которой самые великие ду-шевные потрясения – смерть престарелой болонки да посещение поэтического вечера в трак-тире «Трехрогая луна». Она как-никак личный телохранитель Короля, дочка и ученица одно-го из величайших воинов в истории Соединенного Королевства. За несколько дней совмест-ного путешествия я успел убедиться, что ее невозмутимость и здравый смысл выше всяких похвал, разве только мой коллега, сэр Шурф Лонли-Локли, мог бы с нею потягаться. Но Шурф обычно держался строго и даже сурово, а Лаюки приветлива и весела как птичка, по-этому ее уравновешенность, пожалуй, впечатляла меня даже больше.
Впрочем, что меня там впечатляло, а что нет – дело десятое. Факт остается фактом: та леди Лаюки, которую я знал, не могла вот просто так, ни с того ни с сего, рыдать в три ручья на груди у малознакомой государственной преступницы, только что успешно покусившийся на Королевский рассудок. Тем более ничего непоправимого не случилось: все мы пока что живы и здоровы, а трезвый ум и память – дело наживное.
– Лаюки, – строго спросил я, – с какой радости ты так ревешь? Что случилось?
– Ты не представляешь, сэр Макс, – прошептала она. – Такое… такое… такой ужас! Представляешь, кроме нас никого не осталось во всем Мире! Ни единого человека. Пока мы тут бродили по лесу, все умерли: и в Соединенном Королевстве, и на других материках, даже в Красной Пустыне Уандука ни единого дикаря не осталось. И только мы вчетвером тут как-то чудом уцелели, и еще Илка. А лучше бы… лучше бы не-е-е-е!
Признаюсь честно: в первую секунду я ей поверил. Несколько дней в лесу, без связи с внешним миром – для человека привыкшего сперва к телефонам, а после – к еще более удобной и безотказной Безмолвной речи, это кое-что да значит. Люди часто даже не подоз-ревают, насколько они эгоцентричны, а ведь в глубине души почти каждый способен пове-рить, будто человечество может взять и погибнуть в одночасье – только потому, что он, та-кой распрекрасный и важный пуп земли, долгое время не получал ни единого известия об этом самом человечестве. Как же оно там без присмотра, в самом-то деле.
Словом, я поверил. Почти целую секунду я был в аду. Сердце мое рвалось вон из груди, на свежий воздух, но к счастью, не сумело пробиться, застряло на полпути, где-то в ребрах. Я захлебнулся ужасом и скорбью, как мутной болотной водой; еще немного, и волна эта, по-жалуй, утащила бы меня на дно, но я как-то выстоял, выжил, вынырнул на поверхность, пе-ревел дыхание, и осознал наконец, что Лаюки городит чушь, полную ерунду, попросту бре-дит. С какой бы стати человечеству погибать? А даже если и так, неужто все представители гибнущего человечества потрудились доложить о своей кончине двум совершенно незнако-мым девицам? Ну или одной из них, какая, к Темным Магистрам, разница…
– Лаюки, – спокойно, но очень твердо сказал я. – Немедленно встань и подойди ко мне.
Она поглядела на меня с некоторым сомнением, потом пожала плечами и обернулась к своей новой подружке, но та сидела понурив голову и не размыкала объятий. Поэтому Лаю-ки не сдвинулась с места: не могла, да и не очень-то хотела, кажется.
– Пожалуйста, подойди ко мне, – попросил я.– Если ты сию секунду не встанешь, я начну колдовать – вот, к примеру, метну в тебя Смертный Шар. Ты же, наверное, слышала сплетни, будто мои Смертные Шары не убивают, а подчиняют волю? Ну так это чистая правда. Уверяю тебя, ты вскочишь как миленькая, зато Королевской миссии на Муримахе тогда уж точно каюк. Ты меня понимаешь?
Это как ни странно, подействовало. Хотя, казалось бы, зачем нужна какая-то Королев-ская миссия, если кроме нас на этой планете не осталось ни единого живого человека… Но Лаюки тут же высвободилась из цепких лапок ведьмы и двинулась на меня. Выглядела она, надо сказать, угрожающе, несмотря на размазанные по щекам слезы и сопли.
– В драку лезть не советую, – на всякий случай предупредил я. – Ты меня, конечно, по-полам переломишь, но Смертный Шар я метнуть успею. И делайте потом что хотите – без меня.
Она взглянула не меня оценивающе, поняла: да, действительно, успею, притормозила. Заодно и реветь перестала – каков прогресс!
– Достаточно, – сказал я, когда между нами осталось метра полтора. – Остановись пока. А теперь, пожалуйста, объясни мне еще раз: откуда ты знаешь, что человечество погибло? Кто тебе сказал? И самое главное: ты проверила информацию?
– Я… – Она запнулась, беспомощно оглянулась на подружку, но та не стала ей помо-гать. – Я… Но как могу проверить?
– Вот с этого и нужно начинать, – примирительно сказал я. – Проверить проще просто-го: послать зов кому-нибудь из знакомых – для начала. Но этого мы делать пока не будем, не дергайся Лаюки. Обещаю: я не буду колдовать, пока ты держишь себя в руках. Давай вер-немся к погибшему человечеству: кто сказал тебе такую чушь?
– Илка сказала, – неуверенно пробормотала Лаюки. Встрепенулась, утерла мокрые ще-ки тыльной стороной ладони, снова обернулась к ведьме: – Илка, это ведь ты мне сказала. Ты ворожила, глядела в свое Зеркало Ночи и увидела там ужасную картинку, да?
Ведьма упорно молчала. Я подошел к Лаюки и осторожно положил руку на богатыр-ское плечо.
– Ты сама начинаешь понимать, правда?
Она посмотрела мне в глаза, и я увидел, что дело пошло на лад: взгляд из-под слип-шихся от слез ресниц, был ясным, удивленным и, хвала Магистрам, сердитый.
– Просто еще одно наваждение, – наконец сказала Лаюки. – Я переоценила свои воз-можности, сэр Макс. Надо было разбудить тебя, как договаривались. Вернемся домой, подам прошение об отставке: по моей вине могло произойти…
– Стоп! – заорал я. – Какое прошение, какая отставка?! Нашла время…
В этот момент ведьма благоразумно решила, что нас с Лаюки следует оставить наеди-не, и принялась тихонько отползать в кусты. Я видел ее маневр, но не успел отреагировать, зато стоявшая к ней спиной Лаюки, не оборачиваясь, прыгнула назад, схватила подружку за шиворот и передала мне, из рук в руки.
– Прости, Илка, – спокойно сказала она, – но я, пожалуй, больше не буду с тобой обни-маться. Не нравится мне эта идея.
Ведьма оказалась верткая, но не слишком сильная, так что я вполне мог ее удержать. Встряхнул хорошенько, приказал:
– Не выдирайся. Удерешь – только хуже будет. Ты и так уже натворила, мало не пока-жется, на четыре пожизненных заключения в Холоми, по моим расчетам. Собственно, все еще можно исправить. Просто дай ребятам противоядие от твоего зелья, и мы все забудем. Делать нам нечего – с тобой возиться.
– Надо было сразу сказать, что этот парень с вами – Король, – буркнула ведьма. – Ни-чего бы и не было: я же не дура… Да я и так ничего страшного не сделала, зелье совершенно безобидное. Мне просто хотелось, чтобы вы погостили подольше…
– Подольше – это сколько? – уточнил я.
– Ну… до следующего года хотя бы.
Лаюки тихо зарычала, я укоризненно покачал головой.
– Ничего страшного, Лаюки. Все, как мы и думали. Ты скажи лучше, что у вас случи-лось? Что это за бредовая история с погибшим человечеством?
– Мы вышли в сад поговорить, неохотно ответила она. – Я велела ей немедленно нас расколдовать, объяснила, что она совершила очень серьезную ошибку. А Илька сказала: те-перь уже все равно. Дескать, она каждый день после заката глядит в какое-то свое волшебное Зеркало Ночи – ну, чтобы знать, как там дела в Мире. Другого способа узнать новости тут у нее нет… Ну вот, она поглядела, а там все умерли. На Муримахе, на материке, вообще везде. Нигде живых людей не осталось, кроме нас. Лойсо Пондохва вернулся, и вот – устроил ко-нец Мира, как и обещал, а нас лес спас. Илка говорит, он волшебный…
Я, чего греха таить, вздохнул с непередаваемым облегчением.
– Ага. Значит, Лойсо Пондохва виноват. Ну-ну… Тревога отменяется, Лаюки. Можешь расслабиться. Теперь уж точно можешь. Никуда не делось твое человечество, лежит сейчас по теплым постелькам, сладкие сны смотрит, гарантирую.
Тут дело вот в чем: величайший злодей прошлого, самый грозный колдун этого Мира, живая легенда Смутных Времен и – так уж сложилось – мой близкий друг сэр Лойсо Пон-дохва, бывший Великий Магистр Ордена Водяной Вороны, в настоящий момент отбывал за-ключение в собственном персональном аду. Этот знойный, пустынный и унылый мир снился мне с завидной регулярностью; в этих снах мне было невыносимо жарко, а легкие болели от сухого, раскаленного ветра, зато сэр Лойсо развлекал меня болтовней о старых добрых вре-менах, исподволь учил уму-разуму и не забывал проследить, чтобы я не скопытился от не-выносимого зноя, а своевременно проснулся в своей постели. Строго говоря, «снами» мои визиты к Лойсо можно было назвать лишь для успокоения совести; уж не знаю, что там на самом деле происходило между нами, но после таких «снов» руки мои поутру оказывались исцарапаны жесткой травой, голова раскалывалась от усталости, а в волосах было полно бе-лого песка.
Тем не менее я всякий раз благополучно просыпался дома, а вот что касается самого Лойсо, выбраться из этой ловушки у него не получалось даже с моей помощью. Я-то, честно говоря, очень старался. Во-первых, идея уничтожить Мир сэру Лойсо давным-давно надоела, а во-вторых – и это, стыдно признаться, самое главное, – я терпеть не могу тюрьмы и ловуш-ки. Я из тех придурков, которые постараются во что бы то ни стало выпустить тигра из кап-кана и только потом станут оглядываться по сторонам в поисках надежного укрытия для собственной шкурки. Не сомневаюсь, что Лойсо нутром чуял во мне потенциального осво-бодителя, потому и нянчился со мною, как мог.
Но так или иначе, а я в ту пору был одним из немногих посвященных, которые точно знали, что Лойсо Пондохва безопасен, как новорожденный котенок. Рассказ ведьмы о гибели человечества был наглым, беспомощным и бесстыжим враньем – что и требовалось доказать. Не то чтобы я действительно сомневался, но в некоторых случаях дополнительные, избы-точные доказательства необходимы как воздух. Что ж, теперь они у меня были – и хвала Ма-гистрам.
Лаюки, как я понимаю, поверила в гибель человечества под влиянием давешнего зелья; возможно, наша хозяйка еще как-то дополнительно поворожила, не зря же они так крепко обнимались. А стоило ей высвободиться, и сразу в себя пришла, молодчина… Нет, правда умничка. Это мне, колдовского компота не пившему, легко быть умным и здравомыслящим, а ей-то каково?!
– Значит, так, – грозно сказал я, снова встряхивая ведьму. – Лично я вижу два варианта развития событий. Первый: ты, душа моя, немедленно отправляешься на кухню, готовишь там хорошее противоядие, мои друзья принимают его, приходят в себя, и мы, счастливые и довольные друг другом, расстаемся навек. Второй: ты говоришь, что противоядие быстрее чем за две дюжины дней приготовить невозможно, к тому же для него требуются специаль-ные травы, которые растут только в Арварохе, а значит, надо ждать еще полгода, пока их доставят сюда на корабле, и все в таком духе. Я сворачиваю тебе шею, с честью хороню в ближайшем овраге, сажаю там куст маргариток, увлажняю рукава слезами, и мы с леди Лаю-ки везем наших спутников домой, где их быстро и эффективно вылечат. Выбирай.
– Травы из Арвароха мне без надобности, -буркнула ведьма. – Лекарство можно приго-товить к утру. Только потом всем придется искупаться: некоторые части состава я кладу в купальне, чтобы они проникали в тело вместе с паром. Одно без другого не работает.
– Вот это разговор! – одобрительно сказал я. – Единственное, что плохо: вместо того чтобы спать, мне придется тебя сторожить. Ну ничего, потерплю как-нибудь. Пошли.
Мы с ведьмой отправились на кухню; Лаюки, глубоко потрясенная моими инквизитор-скими замашками, плелась следом.
– Тебе надо поспать, – ласково сказал я. – У тебя был трудный день и та еще ночка. Да и завтра не День Свободы от забот, это я тебе обещаю.
– А ты? – вяло возразила она.
– А я уже поспал. И завтра продолжу, как только вы все придете в чувство. Улягусь под ближайшим деревом и буду дрыхнуть дюжину часов кряду, делайте что хотите. Но сейчас твоя очередь.
– А ты справишься? – неуверенно спросила она.
– Я, конечно, вполне беспомощный болван, зато не пил вашего зелья. Если уж я не справлюсь, значит никто не справится. Увижу, что дело плохо, выполню свою угрозу, – я бросил на ведьму вполне кровожадный взгляд и даже облизнулся для пущего эффекта. – Люблю, знаешь ли, сворачивать головы живым людям, и непременно голыми руками, чтобы позвонки хрустели под пальцами. Маленькая слабость большого человека, вполне прости-тельная, ты не находишь?
– Иногда даже полезная, – ухмыльнулась Лаюки. И пошла в дом, спать. А мы с ведьмой отправились в небольшой сарайчик, стоявший на некотором удалении от ее хижины. Там и располагалась ее алхимическая лаборатория.
Ну, «лаборатория» – это, честно говоря, сильно сказано. Больше всего сарайчик был похож на обыкновенную летнюю кухню. Я даже ни единого трупа летучей мыши там не об-наружил, о мертвецких головах да крысиных хвостах и вовсе речи не было. Только пучки сухих и свежих трав, аккуратные баночки с порошками и приправами, громоздкая жаровня, дровяная печь и два старых котла из дешевого желтого металла – побольше и поменьше.
Ведьма взяла маленький, налила воды, поставила на огонь. В большом принялась то-лочь какие-то сухие листья. Я уселся поудобнее в дверном проеме и потребовал:
– А теперь рассказывай, леди Илка. Ради чего ты все это затеяла, я примерно понимаю. Одурела от одиночества, бывает. Но с какой стати ты Лаюки про гибель человечества рас-сказала? Зачем? Что за чушь?
– Ну, – довольно равнодушно ответила ведьма, – я просто очень испугалась. Толстуха пригрозила, что засадит меня в Холоми, вот я и решила: рискну. Расскажу ей, что в мире не осталось людей, кроме нас, сделаю так, чтобы она поверила моим словам. Когда человек вы-пил моего зелья, это несложно: он всему, что я скажу, верит. Мы поплачем вместе, подру-жимся, а там глядишь, проснется Моти, я ему во всем признаюсь, он меня выручит. Неужели непонятно?
– Да нет, вполне, – вздохнул я. – Значит, Лаюки перегнула палку. Зря вы меня все-таки не разбудили. Я бы сразу объяснил, что не собираюсь волочь тебя в тюрьму. Если с ребятами все будет в порядке – на кой мне лишние хлопоты? В Холоми и без тебя тесно.
– Правда, что ли? – недоверчиво спросила она.
– Правда, правда. Вот если ты их отравишь, тогда точно придется тебе шею свернуть – и это, учти, будет для тебя не самый худший исход дела. А если они оклемаются, перестанут талдычить, будто «вернулись домой» и величать твою хижину «дворцом» – будем считать, что это было просто дурацкое приключение. Забавное, в общем. Не хуже моего подвига с вурдалачьими ягодами.
– А ты ел Вурдалачьи ягоды? – заинтересовалась ведьма. – И в кого превратился?
– Ребята говорят, в огромного хищного кота. Пришел в себя поутру, на дереве. Полчаса потом слезал, как не упал – ума не приложу. Но ничего, смешно было.
– Ты, наверное, хороший убийца, – неожиданно заключила ведьма. – Совсем не злой. Злые убивать толком не умеют, все у них через пень-колоду, а ты веселый. Это и страшно.
Я озадаченно покачал головой. Сомнительный, честно говоря, комплимент. Но мне по-чему-то было приятно.
– Ты не беспокойся, – какое-то время спустя сказала ведьма. – Я их не отравлю, все бу-дет хорошо. Я не такая уж дура, как может показаться. Сама не рада, что Короля околдовала. Даже не плохо вышло, что ты зелье не пил и все быстро понял. А то осталось бы Соединен-ное Королевство без Короля, рано или поздно его бы нашли – и что бы тогда со мной ста-лось? Подумать страшно.
– А как ты вообще решилась? Ну хорошо, не знала, что среди нас Король. Но если бы придворные пропали, их бы тоже стали искать.
– Необязательно. И уж точно не так старательно, как Короля. Послали бы пару-тройку юных бездельников из этого вашего Семилистника, я бы, пожалуй, сумела им глаза отвести. В наших лесах часто люди пропадают, обычное дело. Никто бы не удивился… Тут видишь как вышло: понравились вы мне, все – ну, кроме толстухи. Мне вообще женщины редко нра-вятся. Я даже призадумалась: с кем из вас первым любовь крутить? Решила начать с того, кто сам захочет. У меня давно никого не было: ни мужчины, ни даже просто друж-ков-приятелей. Лет пятьсот сижу тут одна, почти никто мимо не ходит. Когда-никогда… И тут такой соблазн. Конечно, я не устояла – а кто бы устоял?
– А зачем сидишь-то? – спросил я. – Пятьсот лет одна – это же рехнуться можно.
– Вот я и рехнулась, – спокойно согласилась ведьма. – Давно уже. А на месте я сижу потому, что жить мне, как ни странно пока не надоело. Если я уйду отсюда, за год стану ста-рухой, и – все, прощай, Илка! А тут место мое, заговоренное, сколько труда и сил в него мои прабабки вложили, да и я сама успела… Меня как старое дерево, нельзя пересаживать. По-нял теперь, почему мне в Холоми не хочется? Так-то я бы посидела, говорят там красиво и кормят хорошо.
– Да, очень неплохо, – согласился я, припомнив свое кратковременное пребывание в главной государственной тюрьме. – Грустная история. Тебе не позавидуешь, но и уговари-вать: бросай все, попробуй устроиться на новом месте – как-то глупо.
– Глупее не бывает. Старухой я становиться не хочу, да и помирать как-то… ну боязно, что ли. Я уже настроилась пожить подольше, привыкла к такой мысли. Нет уж, никуда я от-сюда не поеду.
– Да, пожалуй, не стоит, – согласился я. – Тебе еще бы соседей хороших…
– Да кто тут жить захочет? – проворчала Илка. – Нет таких дураков!
– Ну, не скажи. Есть люди, у которых дома жизнь не заладилась, куда угодно сбежать готовы. Есть и такие, кому хочется спокойно встретить старость на лоне природы. Просто никто не знает, что где-то в лесах Муримаха есть дорожка, выложенная желтыми кирпича-ми…
– Не всякое соседство лучше одиночества, – с сомнением протянула ведьма. – А как ты думаешь, этот красавчик, Моти, он теперь не захочет остаться, да?
– Не знаю, захочет ли, но теперь точно не сможет. Мы же сюда не развлекаться приеха-ли… Другое дело, что для человека, владеющего искусством Темного Пути, на край света на свидания бегать – не проблема. Но вообще-то о таких вещах не меня надо спрашивать, а его.
Илка ничего не ответила, но глаза ее засияли, а губы сложились в мечтательную улыб-ку. Кажется, она действительно влюбилась по уши.
– По крайней мере, любовного зелья я ему не давала, – наконец сказала она. – Что дава-ла – так оно совсем иначе действует. Лачуга моя ему поутру быстро разонравится, да и стряпня, пожалуй, тоже. А я – не обязательно…
– Кстати о стряпне. – Меня аж передернуло от воспоминания о серой каше. – Зачем ты эту отраву на стол подала? Хотела убедиться, что твоя ворожба действует?
– Так у меня больше ничего не было, – призналась она. – Пришли голодные гости, а в доме никакой еды, только лесных ягод горсточка: мне-то самой много не надо. Пришлось истолочь и сварить листья дерева вахари. Они безвредные. Вернее сказать, даже полезные, такую кашу ослабленным дают и еще роженицам. Невкусно, да, согласна, но вреда никакого.
– Ясно, – вздохнул я. – Это меня больше всего впечатлило: как ребята твою жуткую кашу за обе щеки наворачивали. Аж пот холодный прошиб.
– А меня думаешь, не прошиб, когда я поняла, что ты по-прежнему видишь вещи таки-ми, какие они есть? – невесело усмехнулась ведьма. – Я от страха чуть не обмочилась… Мо-ти потом стал мне рассказывать, что ты, дескать, захворал. Просил позвать к тебе дворцового знахаря. А я слушала и все на свете проклинала. Ума не могла приложить, как от тебя изба-виться, чтобы не портил мне веселье. Как видишь, так ничего и не придумала. Я вообще от людей отвыкла, не знаю, как с вами обращаться, где схитрить, где правду сказать… Ну и ладно.
Услышав такое признание, я задумался. До сих пор поведение Илки казалось мне нату-ральным злодейством. Нет, ну в самом деле: втерлась в доверие к усталым путникам, напои-ла каким-то мудреным колдовским зельем, внушила черт знает какие глупости, лишь бы мы не ушли никуда, остались ее развлекать… А ведь на самом деле никакого «преступного умысла» в ее поступках не было. Просто – ну да, забыла, как следует обращаться с людьми, а может и не знала никогда. Я сам за пятьсот лет в лесу, пожалуй, еще не так одичал бы. Какой с нее спрос?
Со мной так часто бывает: встанешь невольно на точку зрения противника, а потом глядишь – никакого соперника уже и в помине нет. С кем теперь сражаться – совершенно неясно. Хорошо хоть, что я не такой уж большой любитель сражаться, а то бы, конечно, жизнь была бы полна разочарований…
Я едва дождался утра. Все-таки пара часов сна после долгого дневного перехода и доб-рой дюжины потрясений – меньше, чем просто мало. На рассвете я чуть было не отрубился, привалившись к дверному косяку, но нечеловеческим усилием воли заставил себя встать на ноги и умыться. Расслабляться было рано: спутники мои по-прежнему оставались во власти дурацких ведьминых чар, а положиться в таком деле на честное слово моей новой приятель-ницы я не мог. Мало ли что она там еще придумает, если увидит такого страшного и грозно-го меня спящим и беспомощным. Ей радость, а мне – новые проблемы.
За завтраком я почти не разговаривал со своими спутниками. Леди Лаюки тоже молча-ла как рыба и вообще выглядела подавленной и даже больной. Что же до Короля и Магистра Моти, которые щебетали, как утренние пташки, ничего нового и интересного они пока не могли мне сообщить – разве только описать красоту несуществующих потолочных балок и якобы знакомых им с детства парадных ковров. Очень увлекательно, конечно, но мне эта те-ма уже изрядно поднадоела. Зато я внимательно проследил, чтобы они выпили по полному стакану спасительного зелья, приготовленного при моем пассивном участии.
Ведьма Илка соблюдала наш уговор: сидела рядом со мной и не предпринимала ника-ких попыток смыться. Сразу после завтрака мы с ней отправились готовить купальню – «приготовление», собственно, оказалось совсем простой процедурой. Бормоча себе под нос какие-то рифмованные заклинание, она кинула в воду несколько щепоток травы и горсть цветных кристаллов, похожих на ароматную соль.
– Все, – вздохнула ведьма. – Теперь они должны искупаться и потом полчаса подремать на берегу. Проснуться нормальными людьми, не переживай.
– Это ты не переживай, – ехидно сказал я. – И держись ко мне поближе – пока они не проснутся.
– Да ладно тебе, – устало отмахнулась она. – Все будет хорошо, не в первый раз делаю. Как, по-твоему, я избавляюсь от надоевших гостей?
– То есть это твое зелье действует сколь угодно долго?! – изумился я. – Хоть всю жизнь – если противоядие не принять?
– Не знаю, честно говоря, – равнодушно ответила Илка. – Никогда не удавалось дож-даться, чтобы оно само прекратило действовать. Мне, видишь ли, до сих пор довольно быст-ро все надоедали. И вы бы, наверное, надоели. Да тесно нам было бы впятером, как я теперь понимаю. Столько народу у меня еще никогда надолго не останавливалось.
– Нет чтоб сразу это сообразить, – проворчал я. – И всем было бы хорошо, а я бы слад-ко спал до полудня…
И мы пошли звать моих спутников в купальню. Их еще и уговаривать пришлось, между прочим. Магистр Моти волком на меня смотрел: решил, что я клеюсь к его подружке. Но я мужественно терпел его укоризненные взгляды. Надеялся, что мучиться нам всем осталось недолго.
После купания несчастные жертвы колдовства задремали на лужайке, как и было обе-щано. Мы с ведьмой сидели на травке, ждали. Я отчаянно зевал, чуть челюсть не вывихнул. Илка откровенно наслаждалась моими страданиями, только что в слух не хихикала. Ее мож-но понять: нет ничего слаще для пленника, чем мучения конвоира.
Первым проснулся Гуриг. Вскочил, встревожено озираясь по сторонам, увидел меня, успокоился и даже заулыбался.
– Сэр Макс, я правильно понимаю, что это ваших рук дело?
Я опешил.
– Что именно?
– Затрудняюсь сформулировать, – он нахмурился, массируя виски. – Есть у меня такое нехорошее ощущение, что вчера я вел себя как последний идиот. И все октальные тоже – кроме вас. Вы, как мне показалось, не участвовали в общем хоре, верно? Смотрели на нас, как на последних придурков и, боюсь, правильно делали. Я довольно смутно все это помню, только в общих чертах, как после хорошей попойки, – мне, впрочем, всего два раза в жизни удавалось напиться до такого состояния. Наследных принцев все же слишком строго воспи-тывают, и это, конечно, сущее безобразие… Надеюсь, вчера вечером вы получили хоть ка-кое-то удовольствие, наблюдая за нами.
От изумления я чуть сознание не потерял.
– Так вы думаете, это я вас околдовал?
Истинная виновница происшествия ехидно ухмылялась, прикрывая рот загорелой ла-дошкой. Если бы я мог испепелить человека взглядом, от нее бы уголька не осталось, да и Его Величество, боюсь, начал бы понемногу дымиться.
– Ну что вы, – Гуриг укоризненно покачал головой. – Конечно я так не думаю. Когда я сказал «ваших рук дело», я имел в виду свое нынешнее пробуждение. Очень мило с вашей стороны, сэр Макс: оказывается, находиться в здравом уме чрезвычайно приятно.
– А, – протянул я. – Ну, тогда хорошо. Рад, что вам нравится… Простите, я соображаю как-то не очень. Не спал… А с вами точно все в порядке? Больше не думаете, что вернулись домой?
– Да-да, как же, припоминаю. Возвращение домой – это была основная концепция мое-го вчерашнего ликования, – усмехнулся Гуриг. – Вот уж не думал, что я столь сентимента-лен… Да вы не беспокойтесь, сэр Макс. Все действительно в полном порядке.
В это время зашевелился Магистр Моти, и ведьма потянула меня за рукав.
– Можно я сперва с ним поговорю? А то потом он меня и слушать не станет…
– Ладно, – согласился я. – Говорите сколько влезет, мне не жалко. Советую выложить ему чистую правду – вот как мне рассказала. Это лучше всяких выдумок, честное слово. Мы тебе понравились, а он больше всех, и ты захотела, чтобы мы погостили подольше. Дурацкая история, но вполне трогательная. Уж куда лучше, чем выдумки про внезапную смерть чело-вечества…
– А что, и такое было? – изумился Гуриг.
– Было. Страшная сказка на ночь, специально для меня, – проворчала леди Лаюки. Она, как я понял, давно уже не спала. Лежала тихонечко, прислушивалась к нашей беседе и к сво-им ощущениям. – Я, можете себе представить, поверила и полночи проревела на груди у этой гадины, – сказала она Гуригу. И снова завела давешнюю песню: – Когда вернемся в Ехо, мне следует подать в отставку. Все произошло исключительно по моему недосмотру. Если бы не сэр Макс, мы бы застряли тут до следующего года. Вот какой телохранитель вам нужен!
Я внутренне содрогнулся. Вот уж не было печали.
– Не говори глупости, Лаюки, – отмахнулся Гуриг. – Мы все вчера были хороши, не ты одна.
– Да что тут вообще происходит?! – жалобно спросил Моти. – И что вчера-то было? Я вообще почти ничего не помню, кроме…
Кроме чего – нам так и не удалось выяснить: Илка ухватила его под локоток и поволок-ла куда-то в заросли, объясняться. По дороге Моти все время оборачивался и корчил мне ужасающие победоносные рожи. Надо понимать, все еще считал меня своим соперником. Король тем временем яростно спорил со своей телохранительницей. Лаюки с жаром доказы-вала, что абсолютно все беды и несчастья Соединенного Королевства произошли именно по ее вине; Гуриг, напротив, утверждал, будто этот Мир до сих пор не рухнул исключительно благодаря личным усилиям леди Лаюки. Я начал думать, что ведьма, конечно, выполнила свое обещание, но от этого в сущности ничего не изменилось: меня по-прежнему окружала компания безумцев. Стоило ли вообще стараться?
– С вашего позволения я немного посплю, – вежливо сказал я и опустился на траву. Решил: будь что будет, пусть теперь сами разбираются. Взрослые люди, качественно раскол-дованные. Не пропадут небось. В последний момент я вспомнил еще кое-что. – Вы там без меня Илку не обижайте, – строго сказал я, – я ей обещал…
– Магистры с вами, сэр Макс! Зачем бы нам кого-то обижать? – удивился король.
Зато леди Лаюки еле слышно скрипнула зубами. Я предпочел думать, что это звук сим-волизирует согласие.
Когда я открыл глаза, солнце уже миновало зенит; впрочем, до заката было еще далеко. Кто-то заботливо поместил мою голову в тень кустарника, так что чувствовал я себя гораздо лучше, чем положено человеку несколько часов проспавшему на солнцепеке. «Гораздо луч-ше», да, но все же далеко не идеально. Башка наливалась свинцом, одежда пропиталась по-том, да и настроение почему-то было довольно скверное – хотя, казалось бы, с какой стати? Такова, вероятно, участь каждого победителя.
Одна радость: тушка моя покоилась в нескольких метрах от купальни. Избавившись от одежды, я плюхнулся в горячую воду и от души пожалел, что не могу остаться жить в этом источнике навсегда, хотя бы в качестве экзотической рыбки. Впрочем, четверть часа спустя я пересмотрел свою позицию по этому вопросу и сдался. Решил вернуться к сухопутной жиз-ни, если уж все так сложилось.
Одевшись, я решил разыскать своих спутников. Магистры их разберут, во что еще они могли вляпаться, пока я спал. Я почти не надеялся, что у них все в полном порядке. К хижи-не шел с замирающим сердцем: что там меня ждет?
Однако я стал свидетелем настоящей идиллии. Все четверо сидели за столом и навора-чивали шоколад из наших припасов. Магистр Моти ласково обнимал хрупкие плечики ведь-мы. Его Величество Гуриг Восьмой, бурно жестикулируя, травил какую-то уморительную байку, и даже к леди Лаюки вернулась ее обычная безмятежность.
Мое появление несколько омрачило сцену. Все четверо притихли и глядели на меня, виновато улыбаясь, будто я застукал их за каким-то как минимум неприличным занятием. Я почувствовал себя отцом большого семейства, раньше времени вернувшегося с работы.
– С нами все в порядке, сэр Макс, – поспешно сказал Король. – Мы так просто весе-лимся. Никто не пил никакого зелья. Просто хорошее настроение.
– Ну и правильно, – согласился я. – Дайте шоколадку, и у меня оно тоже будет хоро-шее. Чем больше шоколада мне достанется, тем лучше будет настроение…
Мне протянули сразу четыре плитки. Как убежденный монархист, я взял шоколадку из рук своего Короля и с удовольствием отправил в рот чуть ли не половину.
– А почему у вас такой виноватый вид? спросил я. – Что еще натворили?
Они с явным удивлением переглянулись. Гуриг рассмеялся первым.
– Думаю, я понимаю в чем дело, – сказал он. – Мы чувствуем себя виноватыми после вчерашнего. Нас, конечно, околдовали против нашей воли, но нам было хорошо – по крайней мере нам с Моти. Очень хорошо, понимаете, сэр Макс? А вам рядом с нами было плохо, вы видели что дело неладно, искали выход, спасали нас как-то и благополучно спасли, за что вам огромное спасибо. Ничего удивительного, что мы чувствуем себя виноватыми. Так, как если бы мы по собственной воли напились «Джубатыкской пьяни» и всю ночь приставали к вам с глупостями, понимаете?
– Пожалуй, – улыбнулся я. – Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Дальше-то пойдем? До вечера немало можно протопать.
Они заговорили почти одновременно. Магистр Моти горячо убеждал всех присутст-вующих, что спешить особо некуда, к тому же после давешнего потрясения всем нам надо хорошо отдохнуть, поэтому отправляться в путь надо завтра. Главный (и единственно весо-мый) аргумент он, конечно, вслух не озвучивал, но его рука на ведьмином плечике и без того выглядела вполне красноречиво.
Лаюки, напротив, была настроена решительно. Напоминала, что они задержались в этом доме только для того, чтобы дать поспать сэру Максу – то есть мне. И теперь, когда я проснулся, откладывать уход не годится.
Король был согласен с обоими одновременно – по крайней мере, он очень старался найти разумный компромисс, который устроил бы всех присутствующих. Но поскольку от-правляться в путь, одновременно оставаясь на месте, совершенно невозможно, у него ничего не получалось.
– Ладно, сейчас я вас помирю, – пообещал я. Достал из кармана монету, после секунд-ного колебания объявил: – Значит, так: «орел» – идем прямо сейчас, «решка» – ночуем.
Подбросил монетку, поймал, разжал кулак, продемонстрировал почтеннейшей публике тонкий профиль Его Величества Гурига Восьмого.
– «Орел». Значит, собираемся и уходим, – объявил я. А про себя подумал, что оно и не плохо. Лично мне будет куда спокойнее спать в лесу, за дюжину километров от этого не в меру гостеприимного дома.
– Отличный способ принимать решения! – обрадовался король. Он выглядел доволь-ным: то ли тоже хотел поскорее покинуть хижину ведьмы, то ли был согласен вообще на все, лишь бы прекратить затянувшийся спор.
Магистр Моти приуныл, но спорить не стал. Ясно ведь, что бесполезно.
– А кстати, что такое «орел» и что такое «решка»? – спросил он, когда мы, навьючив на себя рюкзаки, углубились в лес.
– «Орел» – та сторона монеты, на которой изображен герб, или вот, как на короне, про-филь Его Величества, – охотно объяснил я. – А «решка», соответственно, другая сторона, где… Я сказал что-то смешное?
– Простите, сэр Макс, вы, наверное, не обратили внимания, но… На монете достоинст-вом в одну корону мой профиль изображен с обеих сторон!… Ну и гадание, надо же! Вот это номер!
Гуриг так смеялся, что с трудом выговаривал слова, Лаюки хохотала, держась за бока, зато Магистр Моти одарил меня укоризненной кривой ухмылкой.
– Нечего сказать, отличный метод принимать решение, – проворчал он. – Ладно, сгово-рились угробить мою личную жизнь, так и скажите. Зачем дурака из меня делать?
– Но я правда никогда не обращал внимания на монетки, – виновато сказал я. – Поня-тия не имел, что там профиль с обеих сторон. Честное слово, дружище. Я деньги трачу, а не разглядываю… Ну хочешь, давай вернемся. Я же не нарочно!
– Нет, – вздохнул Моти, – возвращаться назад уж точно нельзя. Задержаться на денек – еще куда ни шло, но возвращаться – ни в коем случае! В настоящем магическом путешест-вии, вроде нашего, важно не делать ни шагу назад… Ладно, если ты действительно не знал про монетку, выходит, действительно судьба. Ты же вполне мог ляпнуть, что этот твой «орел» значит остаемся.
– Кажется, я так и хотел сначала. А потом почему-то сказал наоборот. Бывает.
– Да уж, бывает, – согласился Моти. – Ладно уж, ничего страшного. Покончим с этим делом, возьму в Ордене пару Дней Свободы от забот, наведаюсь к ней в гости.
– Все так серьезно? – бестактно спросил я. Просто не смог удержаться.
– Не знаю, – безмятежно ответствовал он. – Не успел разобраться – ты же и не дал. Но… Все может быть. Должен же я однажды влипнуть по настоящему. Все же живой чело-век…
Король и леди Лаюки тем временем кое-как успокоились, и мы отправились дальше. Настроение у всех было прекрасное, сил – хоть отбавляй, поэтому мы шли и шли, даже после заката, благо дорогу нам освещала круглая зеленоватая луна. Только когда она скрылась за густой темной тучей, стали разбивать лагерь. Натянули благоразумно припасенный мною полиэтилен, разожгли походный примус, а потом пили горячий травяной чай и с удовольст-вием слушали, как первые крупные капли дождя стучат по нашему непромокаемому тенту.
Леди Лаюки села рядом со мной. Я чувствовал, что у нее на языке вертится какой-то невысказанный вопрос, но она не решается произнести его вслух. Не то боится меня обидеть, не то опасается влезть в какую-то страшную чужую тайну.
– Хочешь о чем-то меня спросить? – я не выдержал первым. – Валяй, не стесняйся. По-сле того как мы пережили гибель человечества, – какие могут быть секреты?
– Ты только не обижайся, – попросила она. – Не станешь обижаться?
– Обижаться? – удивился я. – Не думаю. Тебе придется здорово постараться, чтобы я обиделся.
– Ну смотри… Я вот что хотела узнать, сэр Макс: как ты справляешься с желанием убивать людей голыми руками? Я же вижу, ты очень хорошо справляешься.
– Что-о-о?!
Я ожидал чего угодно, только не этого.
– Ну ты же сам говорил этой девице, нашей хозяйке, что свернешь ей шею, – напомни-ла Лаюки. – Сказал еще, что любишь делать это голыми руками, чтобы чувствовать, как ло-маются кости – как-то так… Помнишь? Я все-таки Королевский телохранитель, меня учили отличать правду ото лжи, это азы нашей профессии. И когда ты сказал, что любишь убивать, было видно, что ты не обманываешь. Я чувствую такие вещи. Ты не смущайся, сэр Макс, ни-чего плохого в этом нет, скорее наоборот: человек, которому удается обуздать столь сильный инстинкт убийцы, заслуживает уважения…
– Ну, – растерянно сказал я, – думай что хочешь, но тогда я действительно блефовал. В смысле врал без зазрения совести, рассчитывал, что мне поверят. Очень старался быть убе-дительным. Судя по всему, мне это удалось – вот тебя даже провел. Больше всего на свете я боялся, что Илка откажется готовить противоядие: что бы я тогда стал делать? Я индюш-ку-то голыми руками убить не сумел бы, не то что человека. Даже не знаю, как за это дело браться и с чего начинать. Разве что ядом могу плюнуть, но это, кажется, считается колдов-ством, а значит пока нельзя… И кстати, плеваться ядом я тоже не слишком люблю, если тебе это интересно. Пару раз приходилось – никакого удовольствия. Напротив, сплошное огорче-ние, даже если совсем отъявленного мерзавца угробил.
– Странное дело, – удивилась Лаюки. – Я чувствую, что ты сейчас говоришь правду. Но и вчера ночью ты тоже говорил правду, я в этом совершенно уверена. Я, собственно, разго-вор завела только потому, что хотела помочь. Мания убийства – серьезная проблема, но у меня в семье всегда знали, как с этим справляться…
– Спасибо, – вежливо сказал я. – У меня есть пара-тройка проблем, но мания убийства – не первоначальная, мягко говоря. Вот если бы у тебя в семье хранился древний секрет, по-зволяющий спать всего два часа в сутки и прекрасно себя чувствовать, это бы мне действи-тельно пригодилось. Но тут даже сэр Джуффин кроме бальзама Кахара ничего присоветовать не может, так что я и не надеюсь.
Дабы подкрепить слова делом, я пожелал ей доброй ночи и полез в спальный мешок. Лаюки проводила меня недоверчивым взглядом. Небось все еще пытается понять, когда я сказал правду: вчера или только что? Я мог ей только посочувствовать: моя матушка билась над аналогичной задачей лет двадцать, пока я не исчез из поля ее зрения окончательно.
А ответ, в сущности, прост: я всегда говорю правду и только правду; другое дело, что правд у меня очень много – на все случаи жизни. Я сам свято верю в любую чушь, слетаю-щую с моих губ, – верить-то верю, но не дольше пяти минут. Потом использованную по на-значению правду следует забыть навсегда – за ненадобностью. Не сделать бывшую правду текущим враньем, а именно забыть. Это важное уточнение.
Потом было утро, новая порция травяного чая, дележка предпоследней шоколадки и последнего дворцового пирога, черствого как подошва, но все еще вкусного. Припасы наши как-то неожиданно подошли к концу. В то утро Лаюки с ужасом обнаружила, что забыла уложить в рюкзаки три из четырех, заранее приготовленных свертков с едой, а Моти практи-чески в слезах покаялся, что оставил в хижине своей зазнобы почти весь шоколад. Любовь делает людей великодушными и нерасчетливыми, известное дело.
Надо отдать должное Королю: он даже не нахмурился. Объявил, что мы вполне можем промышлять охотой и рыболовством, дескать, не впервой. Тем более, добавил он, припасы всегда заканчиваются раньше, чем путь, проверено опытом многочисленных экспедиций. Очевидно, это один из малоизученных законов природы: даже если везти за собой целый обоз с продовольствием, однажды ночью этот самый обоз увязнет в болоте – и прощай сыт-ная жизнь! Так что лучше уж просто забыть припасы дома – меньше хлопот.
Виновники надвигающегося голода поняли, что проклинать их никто не собирается, и заметно приободрились, а я тут же принялся оглядываться по сторонам в поисках съедобной растительности. Охотником я никогда в жизни не был, зато инстинкт собирателя во мне не истребим. Даже в Ехо я регулярно умудрялся возвращаться домой с полными карманами мелких уличных груш, случайно обнаруженному в двух кварталах от дома кустарнику с яго-дами радовался куда больше, чем регулярной выдаче жалованья, а когда поселился в Новом городе, где жилые дома, как правило, окружены небольшими садами, повадился совершать тайные набеги на соседские посадки. Столичные жители все равно не интересовались жал-ким своим урожаем, а для меня нет ничего вкуснее, чем кислый фрукт неизвестной породы, выросший за чужим забором.
Словом, необходимость добывать еду в лесу казалось мне скорее дополнительным раз-влечением, чем серьезной проблемой. Оставалось надеяться, что в лесах Муримаха произра-стают не только вурдалачьи ягоды, но и совершенно безвредные плоды.
Полдня я досаждал своим спутникам, вынуждая их читать мне лекции о вкусовых каче-ствах и полезных свойствах разнообразной лесной растительности. Однако из этого вышел толк: я понемногу разобрался в местной ботанике, и когда на закате леди Лаюки удалось подстрелить из рогатки Бабум зверька, похожего на зайца, но с огромными, круглыми, как у Микки-Мауса, ушами, я вручил ей охапку ароматных трав, с которыми, пожалуй, даже мои стратегические пакетные супчики вышли бы вполне съедобными. Впрочем, я их пока оста-вил в рюкзаке, на совсем уж черный день.
На следующий день никакого зверья нам не попалось, но мы не унывали. Разобрали рюкзаки и нашли там немало интересного: несколько конфет, сверток с сырными коржика-ми, полдюжины сухарей и одинокую копченую колбаску, твердую как камень, но, как выяс-нилось, чертовски вкусную.
Поскольку боги охоты за что-то на нас прогневались, потом пришел черед пакетных супчиков. Вопреки моим опасениям, отравителем меня не сочли. Напротив, мои избалован-ные, казалось бы, дворцовой кухней спутники наворачивали разбавленные кипятком и сдоб-ренные лесными травами концентраты так, что за ушами трещало, и провозглашали меня своим спасителем – причем куда с большим энтузиазмом, чем в тот день, когда я действи-тельно спас нашу экспедицию от серьезных неприятностей. Но чудесная кормежка, в ходе которой можно без всякого колдовства худо-бедно насытить четверых взрослых людей од-ним маленьким пакетиком, впечатлила их куда больше.
За полдюжины дней мы трое изрядно осунулись и обзавелись короткими колючими бо-родками. Только облика леди Лаюки не коснулись романтические перемены. Я окончательно сдружился со своими спутниками; трудно было представить, что еще дюжину дней назад мы с Моти и Лаюки вовсе не были знакомы. Король, впрочем, упорно продолжал обращаться ко мне на «вы», но это вежливое обращение было единственным напоминанием о разделявшей нас иерархической пропасти. В настоящее время его неутомимость, неизменно приподнятое настроение и чудесная способность лазать по деревьям за орехами казались мне куда более важными свидетельствами исключительности Его Величества Гурига Восьмого, чем Коро-левская шляпа, красовавшаяся сейчас, как я понимаю, на голове его двойника.
Скудные трапезы не то чтобы всерьез омрачали нашу жизнь, но, чего греха таить, все мы изрядно ошалели от такой суровой диеты. Нечего и говорить, что, когда лес поредел, а вдалеке показалась зеленая островерхая крыша усадьбы, не просто прибавили шагу, а пере-шли на галоп. Нам мерещились сочные окорока, хрустящие пироги и призывное бульканье наваристого супа. Даже леди Лаюки утратила обычную невозмутимость, а уж о нас-то и го-ворить нечего.
Однако судьба не спешила нам улыбаться: усадьба была окружена высоченным забо-ром цвета болотной ряски, а ворота заперты изнутри на засов. Дом выглядел обитаемым, да-же обжитым, из трубы валил дым, где-то в глубине двора звенели и скрежетали неведомые хозяйственные инструменты, но отпирать нам никто не торопился. Сперва мы стучали впол-не деликатно, потом стали колотить ворота кулаками и ногами – безрезультатно.
– Что будем делать? – растерянно спросил Гуриг. – Смешно сказать, но в такую ситуа-цию я еще никогда в жизни не попадал. Людям моей профессии обычно открывают заранее, даже стучать не приходится…
– Ну, положим, мне не открывали довольно часто, – бодро начал я и умолк, обнаружив, что сказать мне особо нечего.
– Ну и?… – оживился Король.
– Обычно оказывалось, что хозяев просто нет дома, – смущенно закончил я. – Но тут, кажется, другой случай.
– Да ну, конечно там кто-то есть, слышно же, – перебил меня Магистр Моти. – Глухой, что ли? Да нет, вряд ли. С чего бы? На Муримахе полно колдунов и целителей, они глухоту не хуже наших столичных знахарей лечат… Думаю, хозяин дома просто не хочет открывать ворота чужим. Его можно понять: места тут глухие, безлюдные – мало ли кого принесет…
– Ну и что люди обычно делают в такой ситуации? – продолжал допытываться Гуриг. – Стучат дальше? Ломают забор? Уходят восвояси?
– Последнее, – мрачно сказал Моти.
– Не годится. Я твердо намерен купить тут припасы. Практика показала, что мы не са-мые удачные охотники в Соединенном Королевстве, а суп мне уже изрядно надоел. Зато я догадался взять с собой кошелек, так что ни клянчить, ни воровать, ни заниматься конфиска-цией не придется.
– Это при условии, что нам откроют. – Моти, похоже совсем упал духом.
– Вообще-то эти ворота только кажется крепкими, – подала голос Лаюки. – Я с ними справлюсь. Пожалуй, одним ударом не обойдется, но после третьего, по моим расчетам, от них не слишком много останется.
– А тебе не кажется, что это будет выглядеть немного странно? – ехидно спросил Мо-ти. – Выходят из леса четыре подозрительных типа, разносят в щепки забор мирных граждан и говорят: «Хороший день, мы тут шли мимо, решили у вас продуктов купить, постучали в ворота, а они почему-то рассыпались…» Если ты порушишь забор, нас примут за разбойни-ков, неужели не ясно?
– Ну, тогда нам отдадут продукты бесплатно, – рассудила она. – Тоже неплохо.
– Или попытаются пристрелить из Бабума, – резонно заметил ее оппонент.
– С этим я как-нибудь справлюсь, – пообещала Лаюки. – И с тобой заодно, если ты дей-ствительно собираешься мне помешать.
– А если для начала покричать? – неуверенно предложил я. – Позвать хозяев, объяс-нить, что мы не разбойники, а вполне себе приличные оголодавшие странники с полным ко-шельком денег?
– Точно! – хором сказали все трое. Они смотрели на меня, как на гения, – можно поду-мать, я был первым человеком в мире, предложившим использовать слова для коммуникации между людьми.
Но сколь удачной ни казалась эта моя идея, результатов она не дала. Мы орали до хри-поты у ворот, потом совершили торжественный обход забора, продолжая истошно вопить слова приветствия. С таким же успехом мы могли бы спрятаться в ближайшем перелеске и затаить дыхание в надежде, что нас немедленно обнаружат
Через полчаса против разрушительных планов леди Лаюки не возражал даже Магистр Моти. Король, кажется, был в восторге от такого поворота событий, что же до меня, не скрою, мне было любопытно поглядеть и как наша охранница разнесет ворота в щепки, и что за этим воспоследствует. Больше всего меня согревала уверенность, что после такого начала визита нас вряд ли попытаются напоить приворотными зельями, чтобы погостили подольше.
Что касается ворот, леди Лаюки справилась с ними шутя. Выглядело это куда менее эффектно, чем я ожидал. Сперва она довольно долго разглядывала препятствие, потом ле-гонько постучала ребром ладони в нескольких местах, постояла, подумала, с размаху ткнула пяткой в левый нижний угол конструкции, и ворота не просто распахнулись, а превратились в груду щепок и древесной пыли.
– Хочешь сказать, ты не колдовала? – недоверчиво спросил я.
– Конечно нет, – безмятежно ответствовала Лаюки. – Ты, надеюсь, помнишь, что кол-довать пока нельзя? Это не магия, а древняя наука о разрушении препятствий. Другое дело, что когда Халла Махун Мохнатый построил город в Сердце Мира и все научились ворожить, эти приемы были забыты… Ну что, пошли искать хозяев? Только, пожалуйста, не забывайте, что в незнакомое помещение я должна входить первой, а выходить последней. Это не вопрос этикета, а моя профессиональная обязанность, поэтому не мешайте мне вас охранять. Незна-комых дворов это правило, как вы понимаете, тоже касается. А теперь – добро пожаловать.
Мы вошли во двор усадьбы. Лаюки, как и грозилась, шествовала впереди; Магистр Мо-ти держался за спиной Гурига, прикрывая королевский тыл от возможных неприятностей. Я плелся в хвосте процессии, радуясь, что начинать разговор с хозяевами испорченного иму-щества в случае чего предстоит не мне. Все же дипломатическое искусство – не самое силь-ное мое место.
Хозяина дома мы обнаружили на заднем дворе. Могучего сложения человечище, с коп-ной кудрявых каштановых волос, небрежно связанных в хвост куском корабельного каната, и такой же кудрявой бородищей до пояса. Он сидел спиной к нам на низкой шестиногой скамеечке и чинил какой-то садовый инструмент. Мы старались громко топать, деликатно покашливать и вообще производить как можно больше шума, чтобы незнакомец не подумал, будто мы к нему подкрадываемся, и, упаси боже, не счел, что лучшая защита – нападение.
– Хороший день, – звонко сказала Лаюки. – Вижу вас как наяву!
Он не отреагировал ни на ее слова, ни на наше внезапное появление. Даже не обернул-ся. Игнорируя наше присутствие, как прежде игнорировал стук в ворота и призывные вопли.
– Я – Лаюки Кепта, мы… – она говорила все менее уверенно и в конце концов умолкла. Трудно поддерживать беседу с человеком, который не просто не отвечает, а вовсе не замеча-ет тебя.
– Вы не хотите с нами разговаривать? – почти сердито спросила она. – Но почему? Мы только…
На этом месте хозяин усадьбы шумно испустил ветры, не дав ей закончить фразу.
– О, диалог налаживается, – почти беззвучно прошептал я, но Лаюки все же услышала мой комментарий и одарила меня испепеляющим взглядом. Кажется, в этот миг она была почти уверена, что я состою в сговоре с этим необщительным и дурно воспитанным велика-ном.
– Простите, что вторглись в ваши владения без приглашения, – низким бархатным го-лосом сказал Магистр Моти. – У нас не было другого выхода. И, разумеется, мы готовы с лихвой компенсировать ущерб, который причинили.
В голосе его появилась особая глубина, интонации приобрели необычную выразитель-ность. Могу поклясться, что более обаятельного оратора я не слышал никогда в жизни. Та-ким голосом представитель державы, проигравшей войну, вполне бы мог заключить мир не на просто приемлемых, а на чрезвычайно выгодных для себя условиях. Таким голосом мож-но располагать к себе врагов, гипнотизировать тюремщиков и обращать в вечное доброволь-ное рабство женщин. Если бы я умел исторгать из себя подобные звуки, я бы, пожалуй, стал президентом земного шара сразу по достижении совершеннолетия, – впрочем, в этом случае я бы вряд ли попал в Ехо, а значит, все к лучшему.
Словом, если бы Магистр Моти заговорил со мной таким голосом и попросил бы меня отправиться на край света, вырыть там глубокую яму, влезть в нее и самостоятельно зава-лить лаз каменной глыбой, я, весьма вероятно, начал бы понемногу собираться в путь. Но хозяину дома все эти его бархатные модуляции были до фени. Он по-прежнему ковырял свой инструмент, не обращая на нас никакого внимания.
– Какой странный человек, – вздохнул король. – Впервые такого вижу. А вы?
– Я вообще ничего не понимаю, – удрученно сказала Лаюки. – Еще немного, и я начну думать, что нас тут попросту нет. Хоть бы обругал или гнать начал, что ли…
– Абсурд какой-то, – я пожал плечами. – Как во сне. В самом дурацком сне, какой толь-ко спьяну может присниться.
Пока мы обменивались растерянными улыбками, хозяин усадьбы критически оглядел свою загадочную палку-копалку, удовлетворенно крякнул, аккуратно сложил инструменты в специальный ящик, стоявший у его ног, поднялся со скамейки и направился к дому. Я едва успел отскочить в сторону: этот огромный дядька шел прямо на меня, я ни на секунду не со-мневался, что он попросту смел бы меня с дороги, отшвырнул в сторону, как сухой прут, да еще босой ножищей на лицо наступил бы, пожалуй.
– Да он же одноглазый, – взволнованно прошептал Моти. – Дырку над ним в небе! Ну, теперь все ясно! Вы поняли, в чем дело? Это же Отшельник! Настоящий отшельник из древ-них легенд! Вы видели?
– Я не видел, я от него уворачивался, – проворчал я. – А что тут такого, собственно? Ну, одноглазый мужик попался – подумаешь… – И запоздало спохватился, вспомнив люби-мые мифы своего детства: – Хоть не в центре лба глаз-то?
– Да нет, почему в центре? – удивился Моти. – На обычном месте, где положено, толь-ко один, левый. Второй глаз Отшельники сами себе выкалывают, чтобы «не видеть лишне-го». Ну, по крайней мере, так о них пишут.
– Это какой-то древний Орден? – заинтересовался Гуриг. – Что-то не припомню… Так, значит, Отшельник? Теперь я начинаю понимать… Наверное, ему не положено разговари-вать с людьми? И поэтому он нам не отвечает?
– Это не Орден, скорее уж наоборот. Я читал, что Отшельники стали появляться в древности как бы в противовес магическим Орденам. В знак протеста или чтобы доказать, что настоящую силу можно обрести, не объединяясь, а, напротив, уединяясь. Точно неиз-вестно, что ими двигало, и вообще об Отшельниках очень мало информации: они же никогда ничего о себе не писали и даже не рассказывали. Есть только заметки сторонних наблюдате-лей, рассказы случайных очевидцев и всякие догадки, гипотезы – не так уж много, честно говоря. Отшельники мало кому интересны. Когда-то, еще в бытность Орденским послушни-ком, я вдруг увлекся этой темой и прочитал все, что можно было найти в библиотеке Иафаха. Так вот, они не просто не разговаривают с другими людьми, им вообще не положено заме-чать никого и ничего, кроме вещей, необходимых для выживания. Свой дом, сад, огород за-мечать можно, даже нужно, поскольку – для дела. Зверей и птиц тоже, но только на охоте, когда они – будущая еда. Или, скажем, если вредят посевам. Несъедобных и безвредных в упор не видят, по крайней мере, обязаны не видеть… У них вообще много странных обыча-ев, но самое главное, что нам надо иметь в виду: Отшельник игнорирует окружающих, пока может. Когда больше не может игнорировать, он обязан устранить источник раздражения, отвлекающий его от размышлений и концентрации. То есть я не удивлюсь, если этот дядя в какой-то момент перестанет нас игнорировать и тут же пойдет в сарай за топором. Лучше его не донимать – ну или сразу убить, чтобы без неожиданностей обошлось. Но убийство после-дователей древней секты, как я понимаю, не входит в наши планы?
– Ни в коем случае, – строго сказал Гуриг. – Да, повезло нам! Правильные книжки ты в детстве читал, друг мой. Ума не приложу, чем бы кончился наш визит, если бы ты не объяс-нил…
– Я думал, их уже давным-давно не осталось, – пожал плечами Моти. – Наткнуться на Отшельника здесь, на Муримахе, где я уже чуть ли не каждую пядь земли знаю, как свою ла-донь, – это же настоящее чудо!… Откуда он взялся?! И как, интересно, они продолжают тра-дицию? Как вербуют учеников, последователей? У них же главная задача – полная изоля-ция… Ну может быть, он так с древних времен тут и живет, – пожала плечами Лаюки. – Мы же не знаем, ради чего Отшельники отшельничают… Может, как раз ради долгой жизни?
– Все может быть, – равнодушно согласился Гуриг. – Меня другое занимает: что мы будем делать? Я, честно говоря, все же не хотел бы уходить отсюда без припасов. Может быть, залезем к нему в погреб, наберем всего понемножку, а взамен оставим деньги?
– Ну и что он будет делать с деньгами? – Магистр Моти укоризненно покачал голо-вой. – Он же на рынок не ходит… Можно, конечно, просто что-нибудь утащить, но как-то это нехорошо, по-моему.
– Да, некрасиво, – согласился Король.
– А если оставить не деньги, а что-нибудь полезное? – предложила Лаюки. – У нас есть кое-какая запасная одежда; по крайней мере, мои лоохи будут ему более-менее впору. Име-ется лишний спальный мешок – я взяла на всякий случай. Что еще… А, ну да, эти смешные штуковины для добывания огня, которые сэр Макс из Щели между Мирами достал, – их же у нас в избытке! А вещь для лесного жителя полезная.
Мы уселись под высоким плодовым деревом, развязали рюкзаки и принялись переби-рать наши запасы. Лаюки с рогаткой Бабум наперевес стояла на страже: кто его знает, этого Отшельника, может быть, он готов безропотно терпеть наше присутствие еще полгода, а возможно, дал себе слово убить нас, если мы через четверть часа не уберемся восвояси. Тут лучше быть наготове.
Отобрав кучу полезных в хозяйстве вещей, с которыми вполне можно было расстаться на этом этапе паломничества, мы направились к хозяйственным постройкам. Лаюки держа-лась уверенно: сказала, что с такими огромными дядьками обычно бывает не слишком слож-но справиться, а оружие у него если и есть, то скорее всего самодельное. То есть за свою шкуру можно особо не волноваться.
Погреб, где хранились припасы Отшельника, мы нашли сразу – по запаху. Обмануться было невозможно: голодный человек чует пищу не хуже, чем какая-нибудь лесная зверушка. Впрочем, в погребе мы вели себя вполне цивилизованно: взяли пару копченых окороков, благо их тут было больше дюжины, несколько связок сухих овощей и одну из десятка голо-вок домашнего сыра, зато к соленьям, которых оставалось всего полбочонка не притрону-лись. И варенье пощадили. Умиленные собственной порядочностью, вышли во двор. Одно-глазый как раз приступил к починке ворот. На нас он по-прежнему не обращал никакого внимания. Мы сложили заранее отобранное барахло у крыльца и потопали к выходу.
Оставалось только пройти мимо Отшельника, который с мрачным видом разгребал ос-танки ворот – то ли надеялся найти среди щепок и пыли пригодные в хозяйстве куски дерева, то ли просто оценивая ущерб. Лаюки заявила, что на этом этапе мы должны соблюдать мак-симальную осторожность. Дескать, на месте хозяина дома она сама сейчас вряд ли смогла держать себя в руках. Встала между Отшельником и нами, благо широкий пролом позволял развернуться, дождалась, пока мы выйдем, и только тогда начала отступать: спиной к дороге, лицом к возможному противнику.
Выглядело это довольно забавно: огромная, как медведица Лаюки, тяжело груженная окороками, пятится на цыпочках, угрожающе размахивая рогаткой Бабум. Моих нежных дружеских чувств к ней хватило, чтобы не заржать в голос, но улыбался я до ушей и, чего греха таить, то и дело оборачивался, чтобы полюбоваться этой дивной картиной.
Оглянулся в очередной раз, заготовив заранее подходящую к случаю добродушную ух-мылку, да так и застыл на месте, с ненужной уже дурацкой ухмылкой наперевес. В этот са-мый миг одноглазый Отшельник, казалось бы с головой ушедший в работу, молниеносно, не делая лишних движений, не потрудившись даже хоть как-то изменить отсутствующее выра-жение лица, достал из-за пояса гигантский тесак и, почти не размахиваясь, с силой метнул его в Лаюки.
Счастье, что я так медлителен и неуклюж. Будь у меня хоть одной секундой больше, я бы, пожалуй, попытался повалить нашу прекрасную охранницу на землю или кинулся бы прикрывать ее могучий торс своей тщедушной тушкой. Надо сказать драчун из меня никакой – отними у меня возможность колдовать, вот как на Муримахе, и получишь шестьдесят с не-большим кило, бессмысленной, зато суетливой протоплазмы, бурно размахивающей вполне бесполезными кулаками. В тот раз я не сделал ни единой глупости только потому, что не ус-пел: прежде чем я осознал, что происходит, Лаюки выбросила вперед левую руку и поймала летящий в нее тесак. Не глядя, отшвырнула его в сторону и привела свою рогатку в полную боевую готовность.
– На нас наконец-то обратили внимание! – объявил я.
Гурин и Моти только сейчас остановились и непонимающе уставились на нас. Сцену великой битвы продолжительностью в полторы секунды они, надо понимать, благополучно проморгали.
Одноглазый, вопреки моим ожиданиям, не ринулся в бой, а закрыл лицо руками. Из его груди вырвался тяжкий вздох, переходящий в сдержанный, но яростный стон.
– Ну откуда вы взялись на мою голову?! – прорычал он. – Так все было хорошо! Мне всего-то двадцать три года оставалось, а теперь все сначала придется начинать! Приперлись! Ворота сломали! Да еще и еду украли, нелюди! И меня… и мне… все, все мне испорти-ли-и-и-и!
Теперь он рыдал. Нет, натурально плакал. Огромный, немолодой дядька ревел с без-граничным отчаянием, какое обычно удается только младенцам.
– Простите, – виновато сказала Лаюки. Она бесстрашно подошла к рыдающему вели-кану и ласково погладила его по плечу. – Мы все-таки не нарочно. Судьба у вас такая, а мы – всего лишь орудие в ее руках. Но если мы как-то можем вам помочь…
– Дура! – рявкнул Отшельник. – Чем тут поможешь! Нагадила, а теперь подлизывает-ся! – снова захлюпал с подвываниями: – Уй-юу-у-у!
Лаюки и не думала на него обижаться. Устроилась рядышком, что-то тихонько говори-ла, гладила его по голове, как ребенка. Удивительно, но вскоре одноглазый перестал ругать-ся, а потом и вовсе заключил Лаюки в объятия, уткнул косматую голову в ее мягкий живот и затих. Мы трое стояли как громом пораженные, глядели на сцену их примирения, как на ка-кую-нибудь таинственную древнюю мистерию, глазам своим поверить не могли.
Все это, впрочем, больше относится ко мне самому. Все же Король и Магистр Моти удивились куда меньше.
– Наша Лаюки кого хочешь уговорит, если постарается, – с гордостью сказал Гуриг. – Она это умеет. Но чтобы такого сердитого, да так быстро – это на моей памяти впервые.
– Не так уж трудно уговорить того, кто больше всего на свете хочет, чтобы его угово-рили, – усмехнулся Моти. – Попомните мои слова: вскоре он объявит, что причиненный ущерб можно возместить только одним способом – женив его на Лаюки. А кстати, смешно было бы, да…
– Согласно нашему контракту, Лаюки нельзя выходить замуж еще сто двадцать восемь лет, – твердо сказал Король. – Она же сама и настояла на такой формулировке. И, между прочим, правильно сделала. Скольких глупостей она избежала благодаря этому пункту дого-вора – пальцев на всех наших руках не хватит сосчитать.
Отшельник наконец устал страдать. Шумно высморкался, отпустил Лаюки, что-то буркнул и направился к дому.
– Зовет нас в дом, поговорить, – сказала она. – Думаю, надо зайти. Все-таки столько огорчений человеку доставили… Ну заодно объясним, как пользоваться этими, ну как их?… Которые для огня.
– Зажигалками, – подсказал я.
Идти в дом, утешать Отшельника, бесконечно извиняться и, возможно время от време-ни уворачиваться от летящих в голову тяжелых предметов мне совсем не хотелось, но Лаюки была права. Нам следовало попробовать хоть как-то исправить причиненный ущерб.
– Ворота ему новые что ли, построить? – озабоченно вздыхал по дороге Король, – сэр Макс, вы умеете делать ворота?
Я печально мотал головой, и он сокрушенно подхватывал:
– И я не умею. И эти двое тоже. Какие мы все, в сущности, бессмысленные и бесполез-ные люди!
– По крайней мере, я умею их ломать! – с достоинством парировала Лаюки. – хоть что-то.
Наконец мы вошли в дом. Одноглазый только что закончил умываться и теперь сидел за столом, мокрый и мрачный, зато почти неестественно спокойный.
– Что это за мусор вы мне у крыльца накидали? – ворчливо спросил он. – Если вам нужна выгребная яма, так и скажите: она за домом.
– Ты и сам видел, что никакой это не мусор, – с упреком сказала Лаюки. – Хорошие вещи в обмен на еду. Мы не хотели брать ее даром, а оставить тебе деньги – все равно что ничего не оставить. Вот, выбрали кое-что полезное из своих запасов. Ты сперва погляди, а потом ругайся.
Она вышла и вернулась с ворохом наших сокровищ. Одежда не слишком заинтересова-ла Отшельника, зато спальный мешок его, кажется, впечатлил. Было заметно, что дядя с тру-дом удерживается от желания немедленно опробовать приобретение. Зажигалки же потрясли его до глубины души.
– Баловство, – бурчал он. – Тьфу! Небось для детишек городских придумали, развле-каться… – а сам все чиркал и чиркал зажигалкой, не в силах оторваться от игрушки.
– Да хватит уже ругаться, – строго сказала Лаюки. – Видишь ведь: мы не воры, не раз-бойники, не беглые мятежные Магистры, а придворные Его Величества Гурига Восьмого. Нас послали осмотреть окрестности и решить, подходят ли эти места для Королевской про-гулки. Он никогда прежде не бывал в этой части острова, и…
– И не слишком много потерял, – перебил ее Отшельник. – Здесь даже радуг почти не бывает – когда-никогда… Глухомань тут, как есть глухомань, а подальше, во-о-он за тем ле-сом, еще и болота начинаются, совсем гиблые места… Говорят, когда-то Лойсо Пондохва эти края для себя облюбовал. Жил тут – не в моем доме конечно, но где-то неподалеку. Мо-тался по всему Соединенному королевству, но спать всякий раз сюда Темным Путем прихо-дил. Я-то сам точно не знаю, но было время, многие так рассказывали. А что, в это как раз легко поверить… Ума не приложу: как вас-то сюда занесло?! Я прожил здесь шестьдесят семь лет, и за все это время ни разу – вы слышите, вообще ни разу! – людей не видел. Никто мне не мешал, не отвлекал… Всего-то двадцать три года осталось потерпеть, и вдруг вы, как снег на голову!… – Он поднял руки, как бы заранее отметая наши будущие возражения. – Да понимаю я, понимаю, что вы не нарочно. Но мне от этого не легче. Теперь все надо начинать сначала. Еще девяносто лет тут сидеть. Да еще девяносто лет, ничего не попишешь…
– Простите, – покаянно сказал Магистр Моти. – Мы действительно не нарочно. Знали бы, обошли бы ваш дом стороной. Вы бы, что ли, табличку написали: «Отшельник. Не бес-покоить!» Мы бы и не стали ломиться… А чему именно мы помешали, если не секрет? Что должно было случиться через двадцать три года?
– А это и мне интересно, – проворчал Отшельник. – Как ученому.
– «Как ученому»?! – хором повторили мы.
И умолкли вконец озадаченные.
– Что вы имеете в виду? – наконец спросил Гуриг. – Вы не настоящий Отшельник?
– Теперь уже вполне настоящий, – сердито сказал одноглазый. – Шестьдесят семь лет – не шутка… Но начиналось это как научный эксперимент. В ту пору я работал на кафедре Ис-тории в Королевском Университете. Специализировался по теме «Недостоверные сведения» – это, знаете ли, был мой конек. Больше всего на свете я любил раскапывать всякие древние слухи, сплетни, байки. На первый взгляд пустяки, пустая трата времени, но на деле чуть ли не в половине случаев оказывалось, что все эти так называемые «сказки» содержат уникаль-ную информацию о древней магии. Она, между прочим, отличалась от всех известных со-временных традиций куда больше, чем Истинная магия от Очевидной, так-то!
– Я примерно представляю, о чем вы говорите, – восхищенно закивал Гуриг. Но тут же взял себя в руки, усилием воли погасил запылавший было взор и сдержанно добавил: – В общих чертах, конечно.
– Боюсь, молодой человек, что именно «в общих чертах», – сухо согласился Отшель-ник.
Некоторое время все мы молчали. Обрабатывали информацию. Я, к примеру, даже са-мому себе не знал, что сказать, не то что вслух.
– Ладно уж, – вздохнул хозяин дома. – Сделанного не воротишь, а вас тоже можно по-нять. Устали, проголодались, ошалели от лесов этих бесконечных, а тут человеческое жилье. Как не зайти?… Давайте-ка угощу вас камрой в знак примирения.
Мы тихо взвыли от счастья, все трое. Чего-чего, а камры в этом походе здорово не хва-тало. Всего-то вторая ступень Черной магии требуется для ее приготовления, однако мы не могли себе позволить даже такую малость.
После первых глотков горячего ароматного напитка беседа потекла куда более гладко.
– Нам историкам, в первые годы после окончания Смутных Времен жилось просто за-мечательно, – рассказывал Отшельник. – Столько Орденов в одночасье разогнали, и ведь почти от каждого остались библиотеки и архивы. Мы чувствовали себя как искатели сокро-вищ, которые хотели выкопать пиратский клад, а вместо этого обнаружили тайный лаз в Ко-ролевскую казну. Открытия следовали одно за другим, научные сенсации стали нормой жиз-ни, вполне будничным фоном… И вот однажды в архивах Ордена Лающей Рыбы я раскопал один чрезвычайно интересный документ, созданный примерно три тысячи лет тому назад. Что-то вроде дневника человека, старший брат которого стал Отшельником. Там было много интересных записей и наблюдений: автор дневника изредка навещал родственника, привозил ему продукты и другие хозяйственные мелочи. Братец, конечно, делал вид, будто в упор его не видит, но этот парень и сам подмечал немало интересных вещей. Словом, это был совер-шенно уникальный документ. Прежде само существование Отшельников подвергалось со-мнению; некоторые мои коллеги всерьез утверждали, будто «Отшельник» – это сатириче-ский образ, созданный в эпоху зарождения магических Орденов, завуалированная насмешка над теми колдунами, которые не понимали преимуществ объединения единомышленников. Я-то в такую чушь никогда не верил, но и доказать обратное не надеялся. И вдруг такая на-ходка! Она принесла мне определенную известность, даже славу в профессиональных кру-гах, передо мной открывались блестящие карьерные возможности, и я поначалу с удовольст-вием этим воспользовался. Но открытие не давало мне покоя: хотелось довести дело до кон-ца. В кои-то веки появилась возможность лично исследовать магическую традицию, которую до меня считали не то что угасшей, а вовсе несуществующей! Впрочем, это вообще был уни-кальный повод лично загрузиться в какую-то магическую традицию, не нарушая Кодекса Хрембера, после принятия которого мы, историки, как ни крути, а стали обычными кабинет-ными крысами.
Постепенно Отшельник так увлекся собственным рассказом, что окончательно вышел из образа лесного жителя. Теперь перед нами сидел самый настоящий столичный ученый; домотканая одежда, лохматые кудри и запущенная бородища казались не более чем свиде-тельствами некоторой эксцентричности своего обладателя.
– Грешные Магистры! – изумленно воскликнул Моти. – Неужели вы и есть профессор Тимботи Клинк? Я читал все ваши работы о традициях и обрядах Отшельников – по крайней мере, все, что попало в библиотеку Иафаха…
– Очень мило с вашей стороны, – буркнул Отшельник. – Впрочем, называть эти черно-вики «работами» у меня бы язык не повернулся: там нет и сотой доли того, что я узнал. Для получения ученой степени этих крох информации было достаточно, а открывать широкой публике древние тайны я не спешил. Возможно, зря. Не знаю…
– Так это действительно вы? – просиял Моти. – Знаете, что ваши коллеги по сей день считают, будто вы отправились в кругосветное путешествие и пропали без вести?
– Ну, положим, я сам для этого кое-что предпринял. Прежде чем осесть здесь, на Му-римахе, отправился в Ташер, написал оттуда несколько писем знакомым и коллегам. В по-следнем письме сообщил, что местный купец предложил мне поездку в Арварох и я не силах противиться такому соблазну… Так что никто не удивился, когда я вдруг пропал: в Арварохе многие пропадают.
– Но как вы решились? – спросила Лаюки. Она, надо понимать, прониклась уважением к ученому званию Отшельника и теперь обращалась к нему на «вы». – Я понимаю, вам было очень интересно… Но девяносто лет не видеть людей!
– Ну положим, я никогда не отличался чрезмерной общительностью, – Отшельник по-жал плечами, всем своим видом демонстрируя презрение к мирской суете. – И потом, вы, ба-рышня, кажется, не понимаете, сколь высоки ставки! Я был совершенно уверен – впрочем, почему «был», я до сих пор так думаю, – что, педантично соблюдая все обряды и обычаи Отшельников, в один прекрасный день я обрету силу, в поисках которой они, собственно, и удалялись от мира.
– Вот как! – Король хлопнул себя по коленке, глаза его горели. – Значит, вы знаете, ра-ди чего они все это проделывали?
– В рукописи не было точного ответа на этот вопрос, – уклончиво сказал профессор Тимботи. – Вернее, там вовсе не было никакого ответа. Но автор дневника рассказывает, что в один прекрасный день его брат исчез, зато стены его хижины еще несколько лет испускали янтарно-желтое сияние, да такое яркое, что по ночам там можно было обходиться без лампы. Он описывает еще некоторые удивительные перемены: травы на огороде разрослись до раз-меров деревьев, созвездия над садом немного изменили очертания, а на месте снесенного за-бора на рассвете возникала стена тумана – правда, к полудню она обычно рассеивалась… Много, очень много невероятных, необъяснимых подробностей! Достаточно, чтобы… – От полноты чувств он запнулся и умолк.
– Ничего себе! – Магистр Моти покачал головой. – Вот, значит, каких перспектив мы вас лишили! Как минимум, отодвинули все еще на девяносто лет… Да теперь я понимаю, почему вы так рассердились.
– Как ни крути, но вы действительно оказались просто орудием судьбы, – горько вздохнул ученый.– Моей злой, несговорчивой судьбы. Если уж она решила расстроить мои планы, – что ж, не вы, так кто-то другой непременно вторгся бы в мои владенья.
– Но если бы за эти годы вы действительно научились ничего и никого не замечать… – задумчиво сказала Лаюки. – Я имею в виду, не делать вид, а действительно не замечать, – тогда наше вторжение мало что изменило бы.
Профессор мрачно на нее покосился, но возражать не стал.
– Мне кажется, важно, чтобы все было по настоящему, – настаивала Лаюки. – Если по-сле шестидесяти семи лет уединения вы вышли из себя из-за такого пустяка, как сломанные ворота, значит, вы с самого начала что-то делали не так. Перечитайте свои бумаги, подумай-те: какая-то важная информация там отсутствует, потому что есть вещи, недоступные даже самому внимательному наблюдателю. Я не просто так болтаю, я знаю, о чем говорю… Впро-чем, ладно. Простите. Я не хотела вас огорчать.
– Ничего, – язвительно буркнул Отшельник. – Одним огорчением больше, одним меньше – не стесняйтесь, валяйте.
Тем не менее он накормил нас вкуснейшим ужином и гостеприимно предложил рассте-лить спальные мешки в его саду. Собственно, можно было спать и в доме, но ночь выдалась на редкость теплая и ароматная, поэтому мы устроились на травке, среди плодовых деревьев и цветущих кустов.
Я отправился спать первым: очень уж устал. К тому же история профессора Тимботи показалась мне скорее забавной, чем по-настоящему интригующей, так что я не жаждал вы-слушать ее во всех подробностях. Древняя тайна Отшельников представлялась мне высосан-ной из пальца: какой-то нелепый, вымороченный путь к силе, которая тоже не очень понят-на, зачем нужна. Еще и глаз себе для этого выкалывать надо, как будто одним глазом человек действительно видит меньше, чем двумя, и оттого реже отвлекается от самосозерцания – чушь собачья…
Мое тогдашнее легкомыслие вполне объяснимо: у меня-то этой самой волшебной силы было хоть отбавляй, досталась она мне, можно сказать, даром – я даже захотеть не потрудил-ся. Поставить себя на место людей, которые хотят стать могущественными колдунами, а у них это не получается, я не мог, да и не слишком хотел. Могущество – скорее способ здорово усложнить жизнь, чем удовольствие, так мне в ту пору казалось.
Какое– то время спустя король и Магистр Моти тоже покинули поле интеллектуальной битвы. Расстелили свои спальные мешки неподалеку от меня, некоторое время спорили на-счет оставшейся в хижине Лаюки. Гуриг утверждал, что к утру она обратит профессора Тим-боти в свою веру и безотлагательно примется обучать его воинским искусствам; Моти ставил сотню корон, что на рассвете наш Отшельник придет просить ее руки. Я пожал плечами: охота же двум взрослым людям глупости говорить?! -и уснул с легким сердцем.
Оба, и Король, и Моти, к слову сказать, ошиблись в своих прогнозах. Поутру профес-сор не выказывал ни малейшего намерения жениться на Лаюки; тяги к изучению боевых ис-кусств он тоже не проявлял. Но настроение его явно исправилось. Он больше ни слова не сказал о тайнах древних Отшельников, зато сварил нам большой кувшин камры, насвистывая под нос какую-то неизвестную мне, но чертовски прилипчивую мелодию, потом отправился в погреб и вынес оттуда мешок съестных припасов. Вручил нам, ухмыляясь: «А то вы вчера что-то мало награбили», возражения слушать не стал. От нашего предложения задержаться и помочь ему починить ворота снисходительно отмахнулся: «Все равно ведь не умеете!» Про-водил нас до тропинки, отвесил почти шутовской поклон (Король, впрочем, объяснил потом, что такие манеры были в моде в самом начале Эпохи Кодекса) и долго еще стоял, скрестив руки на груди, глядел нам вслед, думал о чем-то.
– Что ты с ним сделала? – Гуриг с любопытством уставился на свою телохранительни-цу. – Человека просто не узнать!
– А вы попробуйте угадать, – зевнула Лаюки. – Сэр Моти, все, что крутится у тебя на языке можешь приберечь до следующего раза. Мы даже не поцеловались, хотя как раз это, возможно, совершенно напрасно. Но – чего не было, того не было.
– Гляди-ка, – ухмыльнулся тот, – «Не поцеловались», можно подумать! С каких пор ты у нас такая скромница?
– С некоторых. Прикуси язык, дружочек. Думать надо иногда головой, а не…
А я вдруг понял, что дело во мне. Лаюки не то чтобы всерьез меня стеснялась, но вела себя куда более сдержанно, чем, вероятно, привыкла, и от друзей своих требовала того же. Все-таки я не был другом ее детства, а значит, как ни крути, оставался чужим. И навсегда останусь таковым, даже если этот наш поход затянется на целую дюжину лет. И не только для нее, пожалуй. Для всей троицы. Есть люди, для которых все самое важное и значитель-ное происходит в детстве; такие близких людей, повзрослев, уже не заводят, только прияте-лей, коих, впрочем, может быть великое множество. Для меня-то прошлое почти не имеет ценности, может быть, именно поэтому я так легко схожусь с людьми? Распознаю «своих» по сиянию глаз, по невзначай сказанному слову, даже жесту – и плевать я хотел, как давно мы знакомы. Полчаса иногда за глаза достаточно. Но было бы странно думать, что все чело-вечество похоже на меня. Напротив, я в этом смысле редкая птица, таких придурков еще по-искать…
– Не хочу я гадать, – ворчал тем временем Король. – Все равно ничего путного не при-думаю. Но потому, как он держался, похоже, что ты подсказала ему способ достичь резуль-тата всего за десять лет. Или даже за год.
– Нет, покачала головой Лаюки. – Зато я подсказала ему способ достичь результата хоть когда-нибудь. Объяснила, в чем его основные ошибки, заодно дала понять, что, если бы мы не свалились ему на голову, все могло завершиться куда более трагически – между про-чим, это чистая правда. Когда подлинное действие подменяют имитацией… Ох, добром та-кое обычно не кончается!
– То есть ты указала ему на ошибки в древней практике и научила, как их исправить? – изумился Магистр Моти. – Но ты же ничего не знаешь об Отшельниках. Ты вчера впервые о них услышала – от меня же!
– Ну да, – спокойно согласилась Лаюки. – И что с того? Зато я немало знаю о концен-трации. Возможно, побольше, чем знали эти ваши древние Отшельники. Судя по тому, что они выкалывали себе один глаз, чтобы не отвлекаться, это были те еще мастера… Впрочем, возможно, это была такая ритуальная жертва? Тогда другое дело… Словом, я – именно тот советчик, который был нужен профессору Тимботи, и он это понял и оценил. Ну сами посу-дите: что толку в одиночестве, если оно – только снаружи? Должно быть внутри.
– Ага. Значит, я стал на сто крон богаче, – удовлетворенно резюмировал Король.
Магистр Моти заметно помрачнел. Лаюки еще довольно долго пересказывала свою бе-седу с профессором-отшельником. Я слушал вполуха, поскольку не слишком интересовался техникой достижения внутреннего одиночества. Дурак был. Сейчас я бы, пожалуй, много дал, чтобы еще раз послушать ту ее лекцию – так то сейчас…
За разговорами время пролетело незаметно, да и шагать на сытый желудок было куда легче и приятней, чем после порции жидкого супа. Мы даже не сразу поняли, что сгустились сумерки: сперва решили было, что это гроза собирается, и только когда совсем стемнело, со-образили, что наступила ночь. Почва под ногами тем временем стала влажной и вязкой, а воздух наполнился упоительным ароматом сырости.
– Профессор говорил, что где-то здесь начинаются болота, – вспомнил Магистр Мо-ти. – Надо останавливаться. Я пока не готов в темноте по болотам скакать, а вы?
Мы переглянулись и принялись снимать рюкзаки. Остановились, разбили лагерь, раз-вели костер. Пластиковый тент, пару раз спасавший нас от дождя, теперь постелили на зем-лю, чтобы спальные мешки не промокли. Приготовили отличный ужин, наелись до отвала, как уличные котята, внезапно проникшие на колбасную фабрику, болтали и смеялись всяко-му пустяку. В разгар веселья Гуриг осторожно намекнул, что предчувствует скорый конец пути, и эта новость нас буквально окрылила. Чего греха таить: все мы уже изрядно устали таскаться по лесам Муримаха и не могли дождаться дня, когда можно будет вернуться до-мой, в Ехо. Принять ванну, сварить камру на собственной кухне, прогуляться по городу и свернуть в какой-нибудь уютный трактир – именно так мы и представляли себе счастье. По крайней мере, я – так точно. Поэтому после такой новости мы только что обнимать не кину-лись своего Короля – все же как-никак монарх, неудобно, – но глядели с неподдельным обо-жанием и чуть было не погубили его бесконечными добавками, от которых наше оголодав-шее Величество был не в силах отказаться.
Я не зря так подробно расписываю, какой у нас был отличный день и каким замеча-тельным вечером он закончился. Потому что на фоне этой идиллии мое утреннее пробужде-ние выглядело особенно странно.
Сказать, что я проснулся в плохом настроении, – значит вообще ничего не сказать. Во-обще-то по утрам я довольно часто бываю в скверном расположении духа, особенно если не дать мне выспаться (а выспаться мне в ту пору не давали почти никогда, и в этом смысле ра-дикальная смена места жительства, профессии и самой судьбы оказалось совершенно беспо-лезна). Но никогда прежде мне не доводилось просыпаться от злости. То есть я сперва рас-сердился, а уже потом проснулся, содрогаясь от гнева и даже омерзения.
Теплый и уютный спальный мешок казался мне тесной смирительной рубашкой; пла-стик, которым мы накануне застелили мокрую траву, отвратительно шуршал, на ближайшем дереве визгливо орала какая-то гадкая лесная птица, но больше всего меня раздражали спут-ники. Во-первых, конечно, непереносимо вздорный придурок, наш, с позволения сказать, аб-солютный монарх, из-за мимолетного каприза которого я, собственно, и очутился в этой глу-хомани – без элементарных удобств, без кучи необходимых вещей, даже без возможности послать зов друзьям… Впрочем, жирная самодовольная дурища и полоумный Магистр еще хуже: пользуясь тем, что Гуриг их в детстве совком для песка лупил, воображают о себе не-весть что – а ведь глупей и бесполезней нет людишек во всем Соединенном Королевстве, хо-тя та еще Страна Дураков, конечно…
Я вылез из спального мешка, сел на траву, огляделся и окончательно понял, что мои спутники – совершенно отвратительные, мерзкие твари, все трое. Единственное, что может сделать приличный человек, очутившись в такой компании, – это плюнуть им в рожи. Во все три наглые, тупые рожи, поочередно. Начать можно с Короля, он же привык небось во всем быть первым – вот уж действительно!
– И еще этот кретин вылез! – с ненавистью сказал Магистр Моти. – Видеть больше не могу эту бессмысленную самодовольную рожу!
В голову мне полетел комок земли. Хорошо, конечно, что не камень, но тоже мало при-ятного. И удар волне ощутимый, и лицо покрылось толстым слоем жирной черной грязевой пудры. Вне себя от бешенства, я вскочил, чтобы голыми руками придушить обидчика, но угадил в объятия Лаюки.
– Остынь, сэр Макс, – строго сказала она. – С этим красавцем я сама разберусь. А ты, пожалуйста, постарайся держать себя в руках. Вспомни: все эти дни мы были друзьями. И если сейчас тебе кажется, что дела обстоят иначе, это… ну, как сказать – помрачнение, что ли. Просто морок.
Я открыл было рот, чтобы назвать ее жирной свиньей, но сделал над собой нечеловече-ское усилие и промолчал. Краешком сознания я понимал, что Лаюки говорит правду: еще вчера эти омерзительные людишки казались мне отличными ребятами. И позавчера. И вооб-ще все время. И только сегодня утром все стало иначе, словно бы пелена с глаз упала. Дейст-вительно странно. С чего бы?
Тем временем неугомонный Магистр Моти метнул в меня еще один ком земли, но это нападение ловко отразила Лаюки. Потом она сгребла друга в детства в охапку, легонько встряхнула, рявкнула: «Опомнись». Моти тихо рычал от злости, но сделать ничего не мог: все же у леди Лаюки железная хватка.
– Наши дела совсем плохи, господа, – сердито сказал Король. Он сидел, обхватил коле-ни руками, и мрачно смотрел в одну точку. – Имейте в виду: мы забрели в Болото Гнева. По-скольку правила игры требуют, чтобы я шел вперед никуда не сворачивая, нам – по крайней мере, мне-то уж точно – придется его перейти. Насколько я знаю, еще ни одному из моих предшественников так не везло. Я все же исключительно удачлив, нечего сказать!… Сэр Макс, пожалуйста, постарайтесь честно ответить на вопрос: способны ли вы держать себя в руках и не давать волю раздражению? Если нет, вам лучше отправиться обратно, к профес-сору Тимботи, и посидеть там до окончания экспедиции. Это будет большой помощью и ве-сомым вкладом в общее дело. А тебя, Моти, я по старой дружбе просто привяжу к ближай-шему дереву, имей в виду. Без особых церемоний. Болото Гнева – серьезное испытание, не спорю, но мы еще в него толком не зашли, а ты уже в драку лезешь. Стыдно.
– Можно подумать! – скривился тот.
– Даю вам обоим четверть часа, чтобы привести себя в порядок, – объявил Гуриг. – Петь, плясать и бросаться друг другу в объятия вас никто не заставляет, но успокоиться не-обходимо. Просто помните, что ваши нынешние гнев, раздражение и плохое настроение не имеют к вам никакого отношения. Обычные наваждения, ядовитые испарения болота.
Не так уж трудно им противостоять – по крайней мере, на таком расстоянии. Мы с Лаюки испытываем ровно те же ощущения, можете мне поверить. Но мы же как-то держим себя в руках.
– Да уж, если я дам себе волю, мало никому не покажется, – ухмыльнулась Лаюки.
В этот миг она казалась мне самым отвратительным живым существом во Вселенной, но я снова промолчал. Отвернулся, скрежеща зубами.
Когда зубы начали болеть от такого обращения, я понял, что надо искать другой способ успокоиться. К счастью, мой друг сэр Шурф Лонли-Локли в свое время показал мне не-сколько простых дыхательных упражнений, которые обычно оказывали на меня фантастиче-ское воздействие. К магии они никакого отношения не имели, обычная физкультура – по крайней мере, так говорил сам Шурф. Я конечно, разгильдяй, каких мало: попробовал, оце-нил и благополучно забыл – вот мой метод. Но Шурф с присущим ему упорством вспоминал об этих упражнениях при каждой нашей встрече, а виделись мы почти ежедневно, так что некоторых результатов он от меня все же добился. И, кажется, настал момент сказать ему за это спасибо. Идея, что какое-то дурацкое болото может превратить такого прекрасного и ве-ликодушного меня в злобного хмыря, мне очень не нравилась. Конечно, мои спутники отвра-тительные болваны, но, честно говоря, видал я экземпляры и похуже. Было бы из-за чего зу-бы в крошку стирать.
Поэтому я умылся в ближайшем ручье, заставил себя сесть поудобнее, выпрямить спи-ну, расслабить плечи и некоторое время старательно вдыхал и выдыхал воздух, следуя всем рекомендациям Шурфа, какие смог припомнить. Какое-то время спустя раздражение смени-лось вполне светлой печалью: теперь я прекрасно понимал, что все мы – такие же славные люди, как вчера вечером, просто угодили в очень скверную историю.
Да уж, в такую переделку я, пожалуй, еще никогда не попадал. Прежде опасность все-гда была снаружи, а теперь она притаилась внутри. Я сам был своего рода бомбой, которая могла взорваться в любой миг. Человеку, чья слюна – смертельный яд, лучше бы постоянно пребывать в благодушном настроении, а тут, как назло, это «болото гнева» или как его там…
Сделав еще несколько дюжин вздохов и выдохов, я окончательно успокоился. Понял, что вполне могу справиться с собой – не так уж это трудно оказывается. Теперь я со стыдом вспоминал свое пробуждение: как, ну как можно настолько зависеть от собственного на-строения?! А ведь еще немного, и, пожалуй, бросился бы в драку, к тому все шло…
– Делаете успехи, сэр Макс? – спросил Король. – Честно говоря, не ожидал. Думал, что дальше придется идти вдвоем с Лаюки.
– Успехи не успехи, но, по крайней мере, вы меня больше не раздражаете, – хмуро ска-зал я. – А вот себе по морде я бы съездил с величайшим удовольствием. Стыдно-то как, ужас!… Все-таки скверное наваждение нам досталось, как ни крути. Я как-то привык, что кому-кому, а уж себе всегда могу доверять, а тут… Дальше будет хуже, я правильно пони-маю?
– Вы правильно понимаете. Сейчас – это детские игрушки. Пустяки. Что с нами будет, когда мы зайдем в болото, неведомо. Вполне возможно, леди Лаюки собственноручно свер-нет мне шею. А что поделом!
– Как-нибудь воздержусь, – сухо сказала Лаюки. – Моя профессиональная честь требу-ет доставить вас домой целым и невредимым.
– Я, пожалуй, действительно вернусь к профессору Тимботи. – Моти говорил сквозь зубы, на нас не глядел. Руки его непроизвольно сжимались в кулаки, я заметил, что ногти расцарапали ладони в кровь.
– Это очень разумное решение, друг мой, – мягко сказал Гуриг. – Если уж ты здесь не можешь с собой справиться…
– Не могу, да!
От полноты чувств он пнул толстый древесный ствол, тихо взвыл и запрыгал на одной ноге.
– Нельзя же так! – рявкнула Лаюки. – Ты же покалечишься!
– Тебя забыл спросить, – прошипел он. – Эти твари… Эти дерьмоглоты, мои так назы-ваемые учителя из Семилистника – за все эти годы они умудрились не научить меня элемен-тарным вещам. Докатились: новичок из Тайного Сыска, – он с отвращением ткнул в меня пальцем, – знает дыхательные техники, которые позволяют взять эмоции под контроль, а я, Старший Магистр единственного действующего магического Ордена, могу пойти и тихонько погадить в кустах!… Что это – глупость или трусость, хотел я бы знать?! Старый пердун Нуфлин решил, что если нас вообще ничему не учить, с нами будет легче справиться. По-слушание вместо мастерства – вот наш девиз! Вернусь домой – уйду из Ордена, к Темным Магистрам. Отправите меня послом в Куманский халифат, хоть на уладасах покатаюсь вво-лю. Все больше толку, чем сапоги банде полоумных старикашек вылизывать…
Теперь он глядел на короля без неприязни, даже на нас с Лаюки больше не рычал: на-шел другой объект ненависти. Костерил свое Орденское начальство на чем свет стоит и был почти счастлив.
– Расскажите про это Болото Гнева, – попросил я Короля. – Я уже примерно представ-ляю, как мы будем себя там чувствовать. Конечно, иначе как нечеловеческим везением это не назовешь… Но мне вот что интересно: кому-то уже удавалось пройти через это болото? Или мы будем первыми?
– Да нет, почему же первыми? Многие ходили через это болото и благополучно доби-рались до места назначения. Собственно, пройти его нетрудно. Болото небольшое, никаких особо сложных, непроходимых участков там вроде нет: знай скачи себе по кочкам, гляди под ноги внимательно, и все. Не проблема. Плохо вот что: все кому удавалось одолеть Болото Гнева, ходили через него поодиночке. Если шли вдвоем или втроем, возвращался только один. Или вовсе никто не возвращался.
– Убивали друг друга?
– Ну да. Ничего удивительного: вы с Моти сегодня утром вполне могли продемонстри-ровать нам, как это бывает. А до Болота Гнева, строго говоря, еще полчаса добираться.
Гуриг, конечно, очень неплохо держался, но время от времени ему все-таки не удава-лось скрыть раздражение. Вот и сейчас он смотрел на меня с явной неприязнью, но я, хвала Магистрам, уже вполне мог игнорировать неприязненные взгляды.
– Но мы же можем пройти это болото поодиночке, разве нет? – осторожно спросил я. – Кто-то пойдет первым и будет ждать остальных в том месте, где у него исправится настрое-ние. Второй выйдет через час или два – для гарантии безопасности… К ночи, надеюсь, успе-ем. Можно ведь так?
Они уставились на меня с неподдельным изумлением. Кажется, такая простая мысль никому в голову не приходила.
– Ну не знаю, – наконец сказала Лаюки. – Звучит неплохо. Но если кто-то, скажем, подвернет ногу? Будет лежать на кочке, ненавидеть весь мир, пока на него не набредет сле-дующий в приступе неконтролируемой ярости… Подумать страшно!
– Ну, значит, придется постараться не подворачивать ногу, – я пожал плечами. – До сих пор-то вроде бы никто ничего не подворачивал? Значит, умеем, хвала Магистрам! Вообще надо хорошенько подумать, прежде чем соваться в это болото. Мне пришло в голову еще вот что…
– Пытаешься казаться умнее других? – язвительно спросил Магистр Моти.
Я открыл было рот, чтобы ответить, но вовремя опомнился, захлопнул не в меру дея-тельный орган речи, несколько раз повторил простейшие из дыхательных упражнений и только тогда сказал:
– Я просто стараюсь нам всем помочь. Извини, если получается не очень удачно. Я не умнее других, Моти. Просто у меня свежий взгляд на вещи, как у всякого необразованного дикаря. Иногда это бывает полезно, вот и все.
– Да уж, – проворчал он. – Ладно, хотите трепаться – дело ваше. Я бы пожрал заодно на дорожку. Вряд ли этот придурковатый профессор придет в восторг, когда я снова свалюсь ему на голову.
– Если мы пойдем через болото по одному, тебе не обязательно туда возвращаться, – заметил Король. – И это неплохо. Строго говоря, запрет на возвращение касается только ме-ня, но будет неплохо, если мои спутники тоже не станут поворачивать назад. В делах такого рода лучше перестраховаться…
– «Передерьмоваться»! – передразнил его Магистр Моти. Уселся на траву и с незави-симым видом принялся терзать копченое ребро. Делал он это с такой яростью, что перегрыз кость пополам, как огромная собака. Это выдающееся явление его отчасти укротило, и он притих.
Лаюки тем временем поставила на огонь котелок с водой и принялась готовить чай.
– Опять эта травяная дрянь. Как же я ее ненавижу! – с чувством сказал Король. – Что за омерзительное пойло! Кому пришло в голову, будто этот напиток придает людям силы и бодрости? Убил бы мерзавца!
Лаюки укоризненно покачала головой. Гуриг огрызнулся:
– Могла бы оценить: я выплеснул раздражение не на живых людей, а на неодушевлен-ный напиток, который, имей в виду, действительно достал меня дальше некуда!
– Именно об этом я и хотел поговорить, – осторожно начал я. – Это тоже выход: если уж невмоготу, можно злиться не друг на друга, а на кого-то еще. Вон Моти как свое началь-ство из Семилистника вспомнил, он же на нас перестал кидаться! Пока он их ругал, мы были в безопасности.
– Мы и так были в безопасности, – сухо сказала Лаюки. – Неужели ты думаешь, я бы с ним не справилась?
– Ну скажем так: пока он ругал свое начальство, ты могла заниматься другими веща-ми, – исправился я.
– Ну… да, – неохотно согласилась Лаюки. – И что с того?
Кажется, мое всезнайство постепенно начало доставать и ее.
Я начал было думать, что втолковать что-то разумное этой банде сварливых болванов не получится, так что проще всего послать их подальше и отправиться домой – вперед, через болото, где наша не пропадала! А потом через лес – выйду же я рано или поздно к побере-жью, если уж дело происходит на острове? А там… да ладно, пошлю зов Джуффину, он мне что-нибудь да присоветует, словом, выкручусь как-нибудь.
Но я взял себе в руки, заставил сделать несколько умиротворяющих вдохов и выдохов. А успокоившись окончательно продолжил:
– Если я все правильно понимаю, Ваше Величество и вы, леди Лаюки, неплохо подго-товлены к предстоящему испытанию. Вас учили себя контролировать, верно?
– Да уж, меня муштровали знатно, – мрачно согласился Гуриг. – Знали бы вы, как вос-питывают принцев… Вспомнить страшно! Из Лаюки хоть воина делали, ей, может, и по-трудней было, но не так противно.
– Мне было совсем не противно, – строго сказала Лаюки. – Но очень трудно, это прав-да…
– Ну вот, – я решительно прервал их воспоминания. – У вас обоих неплохая подготов-ка, но что с вами будет твориться, когда вы зайдете в это грешное болото, и сможете ли вы с этим справиться, все равно неизвестно. Что касается нас с Моти, тут дело совсем плохо: я знаю пару дыхательных упражнений, а он – вовсе ничего…
– Ты за других не расписывайся! – оживился Моти. – Я как-нибудь сам с собой разбе-русь, ладно?
– Ладно, – покорно согласился, превозмогая желание пнуть его под зад. – Вопрос, соб-ственно, в том, как сделать, чтобы ни один из нас не рехнулся в этом болоте окончательно. Не бросился назад, чтобы голыми руками придушить оставшихся, не засел в засаде, чтобы дождаться того, кто придет следом. Важно ведь, чтобы мы от злости колдовать не начали – например, убивать друг друга на расстоянии. Я такого не умею, но теоретически, наверное, все возможно? Так вот, я стараюсь придумать, как бы сделать, чтобы мы все-таки шли впе-ред и не делали глупостей?
– И?… – Гуриг подался вперед. Кажется мне действительно удалось его заинтересо-вать.
– Может быть, имеет смысл придумать себе врагов прямо сейчас? – Сказав это, я поче-му-то смутился, даже испугался слегка: а вдруг я говорю какие-то страшные глупости? Тогда эти трое вполне могут выйти из себя и дружно утопить меня в этом самом болоте. А что, ог-лушат и доволокут как-нибудь, всего полчаса пути, если я правильно понял…
– Придумать врагов? – переспросил Король. – Какая странная идея! Но… кажется она мне нравится. Очень может быть… Только это должен быть общий враг! – неожиданно ре-шил он. – Это важно. Какой-то такой враг, с которым мы сможем справиться только вчетве-ром. Тогда никому не придет в голову оставаться в засаде или тем более возвращаться. Мы должны будем поневоле сплотиться для победы над этим самым врагом, которого вознена-видим куда сильнее, чем друг друга. Очень хорошая идея, сэр Макс! Только я понятия не имею, кто может стать таким врагом. Лойсо Пондохва, говорят, мертв – а жаль, он бы, пожа-луй, мог нас сплотить… Моти, ты кого-нибудь ненавидишь, кроме нас троих?
– Я вас не ненавижу, – буркнул тот. – Просто вы меня неописуемо раздражаете. А вот кому я бы с радостью откусил голову, так это своему драгоценному Орденскому начальству. Не научили меня элементарным вещам. Теперь вот позорюсь неслыханно – а чего им стои-ло?!
– Не пойдет, – вздохнул Король. – Нам троим будет довольно непросто всерьез возне-навидеть Орден Семилистника Благостный и Единственный. Как-то он мне не слишком ме-шает жить, честно говоря…
– Сидят сейчас в Иафахе, камру жрут, в бассейнах плещутся, -не слушая его, продол-жал Моти. – Дурачков молодых, вроде меня, гоняют туда-сюда: поди, подай, принеси… Ве-ликое обучение великой магии, нечего сказать! Дерьмоглоты!…
– Ага. Дома сидят, – раздумчиво проговорил Гуриг. – В бассейнах плещутся, пока мы тут на краю болота прозябаем… Действительно мерзавцы!… А двойник мой сейчас на ко-рабле как славно отдыхает! Там в Королевской каюте и бассейны есть, между прочим. Не как дома, конечно, но в качестве дорожного варианта очень даже ничего: целых три… Ха! Гос-пода, а вам не кажется, что это отличный объект для общей ненависти?
– Ваш двойник? – скептически поморщилась Лаюки.
– Не только он. Вообще все эти дармоеды на моем корабле, – лукаво ухмыльнулся Ко-роль. – Прохлаждаются там, понимаешь, пока мы тут по болотам шлепаем… Ничего, вот по-кончим с делами, заявимся на корабль, мы им устроим приятное возвращение домой! Они у нас попляшут! Я, конечно, и один могу им изрядно испортить жизнь, но вчетвером у нас го-раздо лучше получится, вы не находите?
– Гениально! – вздохнул я. – Какой вы молодец!
В этот момент я ни капли не кривил душой. Идея Короля была столь хороша, что вы-била из меня остатки неприязни к Гуригу. Ненавидеть банду придворных бездельников было легко, приятно и ни к чему не обязывало. Ну, положим, «ненавидеть» – громко сказано. Мне, разумеется, вовсе не хотелось их убивать. А вот наподдать как следует под зад или просто нервы помотать хорошенько этой публике – совсем другое дело. Стоило мне представить, как мы сможем поглумиться над бедолагами на обратном пути – причастность к тайным де-лам Короля наверняка обеспечат нам полную безнаказанность! – и настроение начало ис-правляться.
Какая– то часть моего сознания -тот самый молчаливый мудрец, который всегда стоит немного в стороне и без особого интереса наблюдает за похождениями прочей тушки, – со-дрогнулась от стыда, но прочие составляющие личности бурно ликовали. Предложение Его Величества Гурига Восьмого всласть поизмываться над его свитой казалось мне самой со-блазнительной морковкой из всех, что когда-либо моталось у меня перед носом.
– Ну хоть вы, сэр Макс, меня поняли, – обрадовался Король. – И ведь что прекрасно: для того чтобы испортить жизнь этим засранцам, мне нужно сперва сделать дело. А без вас троих это будет непросто. Впрочем, у вас без меня и вовсе ничего не выйдет, имейте в виду.
– Да уж, – пробурчал Моти. – Нечего сказать, выдумали себе развлечение…
– Вы сможете это, друзья? – требовательно спросил Гуриг. – Сумеете обратить всю злость и раздражение на этих Никчем-ных-Бездельников-Путешествующих-На-Нашем-Корабле?
– Думаю, да – ответила Лаюки. – Что-что, а концентрироваться на одной-единственной идее я умею. Да и публика у вас при дворе та еще, я всегда говорила…
– Попробую, – пообещал я. – Когда-то в юности мне удавалось заводиться с пол-оборота и по более пустяковым причинам.
– Там, между прочим, больше дюжины моих коллег из Семилистника, – нехорошо ух-мыльнулся Моти. – Толстожопая старая гвардия почтенных, заслуженных засранцев. Ради удовольствия испортить им путешествие можно, пожалуй, временно забыть о том, как вы все меня достали.
– Очень хорошо, – кивнул Король. – Думаю, имеет смысл попробовать.
– Вы пойдете первым, – решила Лаюки. И пояснила: – Если там, на болоте все-таки не получится ненавидеть только тех, кто плывет на корабле, лучше уж вы нас дождетесь и при-кончите, чем наоборот. Моти отправится вторым: с ним вы в случае чего, пожалуй, справи-тесь. Потом сэр Макс, последней – я. Потому что если уж мне придет в голову устроить на вас засаду…
– Можешь не продолжать, – мрачно хмыкнул Гуриг. – И так понятно.
– А догнать вас я не смогу при всем желании, – закончила она. – Если конечно, делать интервал в час-полтора, как сэр Макс предлагал.
– Тогда я пошел, – Гуриг поднялся и взвалил на плечи рюкзак. – Сколько можно пере-ливать из пустого в порожнее?! Надеюсь, когда мы встретимся, вы будете раздражать меня гораздо меньше, господа.
– Пожалуйста, будьте очень осторожны, – хмуро сказала Лаюки. – Если сломаете ногу или свернете шею, мне придется перерезать себе глотку. Папаша, дырку в небе над его моги-лой, умудрился привить мне совершенно нелепые, дикарские представления о профессио-нальной чести телохранителя.
– Именно поэтому я и сделал тебя доверенным телохранителем. – Гуриг отвесил ей шу-товской поклон. – Только поэтому, ясно тебе?
Лаюки побледнела, но смолчала. Великое дело – выучка.
– Вы бы, что ли, пожрали на дорожку, – предложила она, когда Гуриг скрылся из ви-ду. – Потом не до того будет.
– А я чем, по-твоему, занимаюсь? – хмуро спросил Моти, вгрызаясь в очередную кость. – Не переживай, скоро все сожру и стану таким же жирным кабаном, как ты. Будем с тобой сладкая парочка.
– Забываешься, – коротко рыкнула она, и свирепый Магистр притих. Сетовал, что со-всем не может себя контролировать, а все же умел останавливаться вовремя, как только по-нимал, что угроза получить по башке перестает быть умозрительной абстракцией.
Мне вдруг стало жалко Лаюки. Она по-прежнему страшно меня раздражала, но я уже привык к этому чувству и вполне мог его игнорировать. А Гуриг и Моти – вот же мерзав-цы! – не потрудились взять себя в руки и не обижать понапрасну своего лучшего друга. Осо-бенно Моти. Я очень не люблю, когда женщин попрекают их физическими недостатками. По мне, лучше уж ударить – все не так больно получится. Как ни крути, а Лаюки действительно уж слишком огромная, никуда от этого не денешься. Но другого тела у нее нет, и лучше бы не указывать человеку на изъяны, которые он не в силах устранить, – так мне, по крайней мере, казалось.
– Не обращай внимания, Лаюки, – я сделал над собой усилие, чтобы говорить друже-любно. – Ты очень хорошая, я это даже сейчас понимаю, несмотря на это грешное болото и все, что оно с нами вытворяет.
– Спасибо, – сухо сказала она. – Если мы доживем до вечера, повтори это, пожалуйста еще раз. Скажем, перед сном. Мне будет приятно. Мне и сейчас было бы приятно, если бы твой голос не приводил меня в бешенство. Понимаю, что ты тут ни при чем, поэтому держу себя в руках, но уж и ты, будь добр, пощади мои нервы.
Я с трудом сдержал желание швырнуть в эту неблагодарную тварь камень или хоть са-пог. Но ведь сдержался же!
Часа полтора мы провели в тягостном молчании – оно, впрочем, к лучшему. Наконец Лаюки пристально поглядела на Моти.
– Пора, – лаконично сказала она.
– Сам знаю, – проворчал тот. – Береги свою жирную задницу, Лаюки. Другой такой нет во всем Соединенном Королевстве. Если увидимся вечером, можешь меня отколошматить: заслужил. Но знала бы ты, как я жалею, что не могу выписать тебе пару затрещин авансом…
– Ты не о том думаешь, – строго сказала Лаюки. – Думай о тех, кто на корабле. О своем начальстве. Если уцелеем колошматить будем не друг друга, а этих бездельников, дубина ты этакая, ясно?
– Спасибо, что напомнила, – оживился Моти. – Действительно, славное развлечение Гуриг придумал. Надо иметь это в виду…
Удивительное дело, но он покинул нас, пребывая в куда более благодушном состоянии, чем я смел рассчитывать. То ли идея придумать внешнего врага оказалась настолько удач-ной, то ли Магистр Моти потрясающе быстро учился мудреному искусству самоконтроля, мне бы так!
Мы с Лаюки еще какое-то время сидели молча. Потом она поставила на огонь котелок.
– Чаю-то выпьешь на дорожку?
– Как скажешь, – я пожал плечами. – Чаю так чаю. В процессе наверняка выяснится, что тебя раздражает как я хлюпаю и глотаю, но попробовать можно…
– Ничего, потерплю, – вздохнула она. – Не так уж долго осталось. Потом, одной-то мне полегче будет… Собственно, я должна извиниться. Ты как-то очень хорошо и по-человечески поступил, когда сунулся меня утешать. И, честно говоря, я не очень пони-маю, как тебе это удалось. Тут в драку бы не полезть, а уж утешать кого-то – немыслимо! Наверное, эти твои дыхательные техники очень хороши. У кого ты учился?
– Сэр Лонли-Локли был столь любезен, что показал мне эти упражнения, – церемонно сообщил я.
– А, бывший Безумный Рыбник?… Странно. В Ордене Дырявой Чаши, где он начинал свою карьеру, дыхательным техникам уделяли не слишком много внимания. Вернее, вовсе никакого…
– При чем тут Орден? Его Джуффин учил. А как, ты думаешь, Безумный Рыбник стал «бывшим»? Такие вещи сами собой не происходят.
– Ага, – коротко вздохнула Лаюки.
Молчание, видимо, ее тяготило, потому что какое-то время спустя она заговорила сно-ва:
– Меня действительно смертельно раздражает твой голос, сэр Макс. Не только сейчас, у болота, а вообще. Просто потому, что это голос мужчины, которому я не нравлюсь – и не могу понравиться. Я таких нутром чую и невольно отвечаю глубокой неприязнью. Это, как мы с тобой понимаем, самозащита: трудно быть нелепой великаншей и при этом обладать таким любвеобильным сердцем, как у меня, вот и спасаюсь как могу. Ты тут, сам понима-ешь, не виноват, так что не бери в голову. Я хочу помириться с тобой прямо сейчас, до того, как мы перейдем через болото, потому что ты того стоишь. Ты молодец: и у ведьмы этой нас спас, и сейчас держишься на удивление хорошо, да и зверь из тебя получился прекрасный, жаль, что ты ничего не помнишь…
Ее монолог меня так тронул, что всколыхнувшееся было язвительное раздражение как рукой сняло.
– Ты правда очень хорошая, Лаюки, – сказал я. – Мы с тобой можем стать прекрасными друзьями, когда этот поход…
– Не можем, – отрезала она. – И никогда не станем. Когда – если! – наш поход завер-шится, ты вернешься к своей жизни, а я к своей. Быть личным телохранителем Короля, это – как ты мог заметить, рабство. Быть Тайным Сыщиком, как я понимаю, – тоже, по крайней мере отчасти. Мы с тобой рабы разных хозяев и встречаться будем только по воле наших господ. Оно, впрочем, и к лучшему: другом я тебе все равно стать не смогу. Потому я и заве-ла этот разговор сейчас, пока во мне достаточно злости. Потом небось опять стану милой и вежливой – так вот, ты, пожалуйста, не подъезжай ко мне со своей дружбой и прочей сенти-ментальной ерундой в таком духе. Так будет лучше. Ладно?
– Как скажешь, – я пожал плечами.
Я смутно догадывался, что Лаюки сказала мне гораздо больше, чем я услышал, но раз-бираться в психологических тонкостях не было решительно никакой возможности: мне уже стало нестерпимо противно от нашего с нею воркования. Тоже мне, нашли время по душам говорить, болваны!
Я закурил очередную, чуть ли не сотую за сегодняшнее утро сигарету, лег на спину, ус-тавился в небо. Вид его показался мне нестерпимо пошлым, хотя я и не смог бы объяснить, в чем, собственно, проблема.
– Еще одна просьба, – хмуро сказала Лаюки. – Если вдруг выйдет так, что ты благопо-лучно выберешься из этого болота, а я – нет, присмотри за Гуригом. Моти не такой болван, как может показаться, но он все-таки из Ордена Семилистника, они там без магии шагу сту-пить не умеют. Так что в нынешнем походе он скорее декоративное украшение. Гуриг все мечтал прогуляться по Муримаху в старой компании, как в детстве по степи гуляли. Тоже тот еще сентиментальный идиот…
– Тебе все-таки очень не идет мрачное выражение лица, – проворчал я. – И речи эти сварливые в твоих устах звучат нелепо. Прекращай ныть и ругаться, ладно? Ну, я понимаю, болото, да… Но сколько можно-то?!
Ответом мне было молчание, такое сердитое, что сырая трава чуть не задымилась. Но я поставил перед собой задачу: смотреть в небо и больше ни на что не обращать внимания. И неплохо справился.
– А как, собственно, ходить через болото? – спросил я, когда Лаюки в очередной раз перевернула маленькие песочные часы и выразительно постучала ногтем по стеклу: дескать, давай, собирайся.
– Как-как… Очень просто, по кочкам, – она пожала плечами. – Точно сказать не могу, я здесь тоже впервые. Но все, кому удавалось его перейти, пишут и рассказывают, что это не-сложно. Знай себе скачи по прямой, с кочки на кочку, главное никуда не сворачивать. Там вроде бы даже метки поставлены: ярко-красные столбики, – если, конечно, еще никто их не повыдергал в приступе ярости…
Каких еще инструкций ты от меня ждешь?
– Я читал, вроде шест нужен, – неуверенно сказал я. – Чтобы сперва почву щупать, а потом уже шагать. А то вдруг трясина…
– Ну возьми какую-нибудь палку, – сердито сказала Лаюки. – Подбери или выломай, если тебе так приспичило. И щупай на здоровье все, что захочешь. Иди давай, не тяни рези-ну. Хочется уже поскорее с этим покончить.
– Ладно.
Я взвалил на спину рюкзак, огляделся по сторонам в поисках подходящей палки, нако-нец подобрал кривую, но достаточно длинную и прочную сухую ветку – все лучше, чем ни-чего, особенно если сучки пообломать. Лаюки наблюдала за моими сборами с явным неудо-вольствием, но хоть вслух ничего не говорила. Наверное, сама устала ругаться.
– Удачи тебе, – сказал я.
– Для себя побереги, – буркнула Лаюки. – Пригодится. Иди уже отсюда!
И я пошел, потому что откладывать это удовольствие больше было невозможно. Прав-да, четверть часа спустя мне чертовски захотелось вернуться и выложить наглой жирной скотине все, что я о ней думаю, но в тот момент у меня все же хватило выдержки и здравого смысла уговорить себя не отвлекаться на пустяки, а потом мне стало не до Лаюки. Я попро-сту забыл о ее существовании.
Одно из немногих достоинств гнева – он сильнее страха. Строго говоря, ситуация была – хуже не придумаешь; я в полном одиночестве приближаюсь к первому в своей жизни боло-ту. Прежде я только в кино видел всякие ужасы про гибель путников в трясине, зато уж че-го-чего, а таких кошмаров я повидал вполне достаточно, чтобы благополучно скончаться от ужаса, ступив на первую же кочку. Но испугаться я так и не собрался не до того было. Раз-влечений и так хватало: сперва зубами скрипел, кулаки стискивал, имена своих врагов твер-дил – и список, надо сказать, рос с каждым шагом, – а после… Честно говоря, я очень смутно помню, что было после. Так в общих чертах…
Еще одно неоспоримое достоинства гнева: от него глупеешь настолько, что больше од-ной коротенькой мыслишки в голове попросту не помещается. Потом уже, задним числом, я понял, почему одинокие путники легко преодолевали Болото Гнева. И почему никто из нас четверых так и не соблазнился возможностью устроить засаду и угробить ненавистных спут-ников, мне тоже стало ясно; для помраченного злобой ума это слишком сложная интрига, немыслимо хитроумный расчет. Стоит сделать первый шаг в Болото Гнева, и в глазах темне-ет от ярости, а потом горячая, горячечная тьма захлестывает разум, до краев наполняет тело, того гляди из-под ногтей сочиться начнет. Вот и скачешь по кочкам, как бешеный заяц, мчишься напролом, почти не разбирая дороги, – лишь бы вперед. Остановиться невозможно: здесь нет ни единого живого существа, а желание убить хоть кого-нибудь голыми руками, зубами рвать, ногами топтать столь велико, что гонит тебя все дальше – в надежде, что где-то там, за болотом, наверняка обитают люди; до них вполне можно добраться, рано или поздно, так или иначе, но выйти к человеческому жилью и уж тогда отвести душу…
Не могу представить, у кого хватило альтруизма и выдержки, чтобы разметить дорогу, но красные столбики действительно указывали безопасный путь. Следовать этим меткам ме-ня понуждал вовсе не здравый смысл, а цвет: в помраченном состоянии рассудка я, надо ду-мать, принимал их за пятна крови моей будущей жертвы, вот и бежал, как охотничья собака за раненой дичью. Я же говорю: гнев такой силы превращает человека в слабоумного идиота, и это стало моим – и нашим общим спасением.
Я честно говоря, даже и не вспоминал, что у меня есть какие-то спутники – не до того было. Вот если бы под руку кто-то подвернулся, тогда, конечно, другое дело, вцепился бы в глотку мертвой хваткой – знай наших! Но обошлось.
Когда ярость сменилась смертельной усталостью и глухим раздражением, а ко мне вер-нулась способность соображать, я осознал, что уже не скачу по кочкам, а иду по тропинке, вытоптанной в мокрой, густой траве. «Смотри-ка, выбрался, – вполне равнодушно подумал я.
– И эти придурки, мои спутники, небось тоже выбрались. Еще немного, и увижу их по-стные рожи. И ведь никаких сил терпеть… Лучше бы нам всем в болоте утонуть, честное слово!»
Но я уже почти пришел в себя. Присел на какой-то трухлявый пенек, закурил, собрался с мыслями, вспомнил, что скверное настроение – всего лишь наваждение, вызванное путе-шествием через Болото Гнева, а на самом деле – по крайней мере, теоретически – спутники мои вполне милые люди, насколько люди вообще могут быть милыми, конечно… Эх!
Словом, я взял себя в руки, сумел как-то обуздать раздражение, дал себе честное слово не скандалить, даже не ворчать понапрасну. Решил быть вежливым и корректным, несмотря ни на что. Не так уж долго осталось их терпеть. Король что-то там говорил насчет скорого окончания пути – хорошо бы!
Я пошел дальше. Постепенно раздражение мое сменилось обычным унынием – чувство неприятное и непродуктивное, зато уж точно совершенно безопасное для окружающих. А еще полчаса спустя я внезапно обнаружил, что у меня есть только одна насущная проблема: мне очень хочется немедленно убедиться, что с ребятами все в полном порядке. После этого мне, вероятно придется повеситься на ближайшей осине – от стыда. После того как я вел се-бя утром, мне придется это сделать, даже если выясниться, что в этом прекрасном Мире нет ни единой осины. Колдун я, в конце концов, или погулять вышел?
От такого умозаключения я невольно ухмыльнулся; это, как я понимаю, и был пере-ломный момент, возвращение старого доброго Макса в собственную шкурку, временно ок-купированную каким-то посторонним неуравновешенным истеричным идиотом. Я мысленно поздравил себя с окончательным исцелением и прибавил шагу. Больше всего на свете мне сейчас хотелось найти Короля и Магистра Моти целыми и невредимыми и потом всем вме-сте дождаться Лаюки. Впрочем, за нее-то можно было не слишком переживать: если уж я сумел как-то одолеть это грешное болото, она и подавно справится. Лаюки – редкостная ум-ница, молодчина, ей такое дело – пара пустяков.
Спутники мои, как оказалось, устроили на меня натуральную засаду. Выскочили из-за деревьев, с воплями заключили меня в объятия. Орали всякое глупое, невнятное, трогатель-ное, вроде: «Дошелкакоймолодецсэрмаксурадошел». Впрочем, возможно, они просто изда-вали те нечленораздельные и почти неразличимые звуки, которые на письме обозначаются восклицательными знаками. Не знаю, я их не очень-то слушал, потому что сам орал нечто невразумительное, фамильярно тискал Его Величество, дружески лупил Моти по спине и прочие глупости в таком роде проделывал, истосковавшись не столько по этим конкретным людям, сколько по способности испытывать теплые чувства к другим живым существам.
Наконец я запросил пощады. Ребята не слишком охотно спрыгнули с моей шеи, отвели меня на поляну за деревьями, где на мягкой траве были расстелены одеяла, а в центре дело-вито потрескивал костерок.
– Котел и эта твоя удобная жаровня остались в рюкзаке у Лаюки, – вздохнул Гуриг, – Моя вина: мог бы сообразить утянуть самые ценные вещи с собой. Зато окорок с нами, ска-жите спасибо Моти: из него получился очень хозяйственный злодей. Пока мы демонстриро-вали друг другу свои достижения в области самоконтроля, он дал волю своей ярости и упер у нас всю ветчину.
– Это называется «экономические санкции», – глубокомысленно объяснил я. – Очень эффективный способ наказать противника.
– Именно, – Моти улыбался до ушей. – Представь себе я сожрал три четверти наших припасов пока пер через болото. Как – не помню, но не выбросил, а именно сожрал, факт. Два зуба сломал, и пузо болит теперь невыносимо.
– И полечить нельзя, – сочувственно вздохнул я.
– Да нет, как раз можно, – отмахнулся Гуриг. – Нам тут только колдовать нельзя, а ле-карства жрать никто не запрещает. Я уже дал ему целую горсть пилюль, а как вы думали? Иначе он бы сейчас вурдалаком выл. Два зуба сломать – не шутка.
– Но жрать я теперь долго не захочу, криво ухмыльнулся бедняга. – Можешь не объяс-нять, что я дешево отделался, это и так понятно. Приключение то еще! Теперь, пожалуй, придется заводить внуков: кому еще такие страсти рассказывать, как не внукам?
– По-моему, и рассказывать-то особо нечего, – я пожал плечами. – Разве только интер-вью дать «Королевскому голосу», под заголовком «Как я был идиотом»… Не смотрите на меня так, Ваше Величество, это шутка!
– То-то же, – надменно ухмыльнулся Гуриг. – Вы все же со мной поаккуратнее, сэр Макс. Будьте вежливы, обходительны и без этих ваших дурацких шуточек. Я вас не кто-нибудь, а…
Он замолчал и принялся рыться в рюкзаке. Пока с Моти обменивались недоуменными взглядами: что это на него нашло? – Король нащупал то, что искал, и торжествующе заклю-чил:
– …а владелец единственный в этом грешном лесу бутылки Осского Аша!
– Ну ничего себе! – хором сказали мы.
– Собирался откупорить ее, когда дело будет сделано, – признался Гуриг. – Но если уж мы прошли через Болото Гнева и остались живы… По-моему, это серьезный повод. Только уговор: делаем по одному глотку и ждем Лаюки. И так свинство без нее начинать, но она нас, пожалуй, простит. А вот если мы ей ничего не оставим, последствия могут быть фатальны-ми.
Ну, положим, отпили мы как минимум по два глотка, но три четверти бутылки крепко-го благоуханного пойла честно оставили до возвращения Лаюки. Какое-то время благого-вейно молчали, лежали на траве, вытянув ноги, наслаждаясь теплом и покоем.
Наконец я понял, что для полного счастья мне совершенно необходимо покурить и по-болтать.
– А известно, кто поставил эти красные столбики в болоте? – спросил я. – Это же кем надо быть, чтобы…
– Ну, положим, никому, кроме нас, не запрещено колдовать на Муримахе, – напомнил Гуриг. – Хороший колдун вполне может справиться с Болотом Гнева, почему нет?… А кто именно это сделал, неизвестно. Говорят, до наступления Смутных Времен сэр Лойсо Пон-дохва возил сюда молодых послушников Ордена Водяной Вороны, чтобы те узнали вкус на-стоящей ярости. Может, его надо благодарить. А может, просто какой-нибудь местный лес-ничий порядок наводил. Знаете, на Муримахе встречаются чрезвычайно могущественными колдуны. Их искусство разительно отличается от известной нам Очевидной Магии…
– Я вот все мечтаю пожить здесь дюжину другую лет, – неожиданно признался Ма-гистр Моти. – Поучиться всяким интересным вещам у разных хороших людей. А то… Пони-маешь, сэр Макс, я же не зря у болота на Орденское начальство ругался. Ну, то есть не со-всем зря. Нас действительно мало и скверно учат. Требования к нам очень невысокие. Вот, скажем, я очень рано стал Старшим Магистром – подозреваю, только потому, что ухитрился в детстве с Королем подружиться, у нас в Ордене такие связи ценят чрезвычайно… И что ж? Думаешь, я много умею? Боюсь, даже по сравнению с тобой я – дитя бессмысленное. А ты сколько лет назад начал магии обучаться? Пять?
– Четыре, кажется… Ой, нет, три, – смущенно сказал я.
– Ну, тем более… И ведь я не тупица – а если и тупица, то не имел пока случая в этом убедиться. Просто нас очень мало и скверно обучают, действительно. Вот женщинам в Ор-дене Семилистника хорошо: с ними Сотофа возиться, а уж она-то…
– Да уж, – подтвердил я. – Леди Сотофа – она вообще круче всех, кого я знаю. Пару раз, было дело, даже Джуффин к ней за помощью обращался. Я, честно говоря, подумал, что у вас в Семилистнике все такие крутые.
– Ну, положим, второй леди Сотофы Ханемер на всем свете нет. Но – да, девочки у нас «крутые», как ты выразился. На них все и держится. А мы – вообще непонятно зачем нужны. Для красоты и хозяйственных работ, так, что ли?
– Ты все-таки немного перегибаешь палку, – добродушно проворчал Гуриг. – Ну да, дела в Ордене Семилистника обстоят неважно. Но не так ужасно, как ты расписываешь.
– Все равно, если хочется изменить жизнь, надо ее менять, – сказал я. – Если кажется, что в Ордене только время зря уходит, стоит попробовать как-то иначе. Все-таки своя жизнь, не чужая. Жалко.
– Вот и я так думаю, – согласился. – Моти. – Только никак не могу решиться сделать первый шаг. Ну, знаешь небось, как это бывает. Страшновато.
– Небось не страшнее, чем на крыше Иафаха спать.
Он сперва удивился, а потом обрадовался.
– Да, верно. Я сам тебе и рассказал, когда ты с дерева едва слез. Надо, пожалуй, почаще хвастать детскими подвигами. А то живешь как дурак, взрослеешь и забываешь, что на са-мом-то деле ты – великий герой, которому море по колено… Ты прав, сэр Макс. Чем ворчать и бурчать, лучше уж глупости делать.
– Ну, в любом случае уходить из Семилистника совершенно не обязательно, – вмешал-ся Гуриг. – У Ордена есть какие-то представители на Муримахе, и не один. Ты подумай, чего тебе на самом деле хочется, а я узнаю, что тут можно сделать. Я бы, собственно, давно по-хлопотал, просто ты никогда не говорил, что тебе не нравится настоящее положение вещей.
– А я сам не знал, что оно мне не нравится, – пожал плечами Моти. – До сегодняшнего дня не знал. Теперь вот знаю.
– Ну хоть какая-то польза от этого грешного болота, – усмехнулся Король. – Надеюсь, Лаюки не запросится в отставку. Без нее я совсем пропаду, пожалуй.
– Она очень хорошая, – согласился я. – Скорей бы пришла. А то у меня сердце не на месте.
– А вот это совершенно напрасно, – укоризненно сказал Гуриг. – Лаюки не нам чета, уж с ней-то все будет в порядке! Скоро придет, не сомневайтесь.
Он как в воду глядел. Лаюки явилась через полчаса, обуреваемая самыми противоречи-выми чувствами. Она была счастлива видеть нас целыми и невредимыми, но выглядела явно опечаленной, даже слегка пришибленной. Глаза подозрительно блестели, а кончик носа слегка покраснел – ревела небось по дороге, потому и задержалась. Мы потратили остаток дня и Осского Аша, чтобы хоть немного поднять ей настроение, но не слишком преуспели. Лаюки улыбалась, благодарила за заботу, горячо соглашалась с нашими призывами забыть все, что произошло на подступах к Болоту Гнева: мало ли какие бывают наваждения? Но ос-тавалась тихим и печальным ангелом, еще более добрым и услужливым, чем прежде, однако напрочь лишенным былой щенячьей жизнерадостности. В конце концов мы были вынужде-ны просто оставить ее в покое, в надежде, что завтра все само как-нибудь рассосется.
Мы почти угадали – в том смысле, что завтра нам стало, мягко говоря, не до того.
То есть утро выдалось тихое, солнечное и безмятежное. Ноги сами просились в путь, а полупустые рюкзаки совершенно не отягощали окрепшие за время странствий плечи. К по-лудню мы вдруг вышли из леса в долину, простирающуюся между пологими холмами. Дале-ко впереди небо застилала огромная лиловая туча, там шел дождь, а над нашими головами по-прежнему сияло солнце.
– Наконец-то! Вот они, знаменитые Муримахские радуги, – восхищенно вздохнул Ма-гистр Моти. – Я уже думал, так и не доведется на них полюбоваться. Не сезон, что ли?… Но нет, все-таки нам повезло!
Я огляделся по сторонам и ахнул: эти радуги были совершенно не похожи на все, что мне доводилось видеть прежде. Своим существованием они опровергали все известные (и, вероятно, неизвестные) мне законы природы. Они не изгибались тонкой дугой в небесах, а располагались где угодно, принимали самые неожиданные и причудливые формы; некото-рые к тому же двигались, как большие, неуклюжие призрачные животные. Огромное округ-лое пятно, размером со слона, как раз надвигалось на нас сзади. Сверху, с неба, спускалась сверкающая немыслимыми цветами паутина. Еще одна радуга лианой обвивала древесные стволы на опушке леса, другая била из земли фонтаном. А впереди, как раз у нас на пути, стоял толстенный радужный столб. Казалось, он укоренился в плодородной почве долины, другой конец его упирался в небо.
– Мать твою!… – только и вымолвил я, чувствуя, что ноги становятся ватными – от полноты переживаний.
Но в обморок я все же не грохнулся, а просто грузно осел на траву. Помолчал, качая головой, потом зажмурился, чтобы хоть немного прийти в чувство. Худо-бедно, это у меня получилось.
– А они не опасны? – на всякий случай спросил я. Все-таки огромное пятно было уже совсем близко.
– Наоборот, – возбужденно сказал Моти. – Искупаться в такой радуге очень полезно. А уж приятно-то как!… Нам повезло: они не так уж часто спускаются на землю, а тут просто праздник какой-то, вон их сколько к нам сползлось. Купайся – не хочу!
И он помчался навстречу радужному пятну.
– Это правда, сэр Макс, – подтвердила Лаюки. – Купание в радуге – одно из самых сладких переживаний, да еще и тело закаляет, даже лечит немножко, – если, скажем, просту-дился или голова болит. Хорошее дело. Ты как хочешь, а я пойду вон к тому фонтану.
– То есть советуешь мне тоже окунуться? – неуверенно спросил я.
– Ну да. Столб, между прочим, просто шикарный. Пользуйся случаем, пока мы с Моти добрые!
– Спасибо, поблагодарил я. И обернулся к Гуригу: – А вы что выбираете?
– А я воздержусь, – мягко сказал Король. – Мне пока лучше отказываться от удоволь-ствий – кроме сна, еды и мытья – ну так это, строго говоря не удовольствие даже, а совер-шенно необходимые вещи. Вас эти ограничения не касаются, так что – вперед! Приятного отдыха.
Моти тем временем уже кувыркался в радужном пятне, Лаюки подставляла лицо и руки разноцветным брызгам облюбованного ею фонтана. Я немного поколебался, но потом ре-шил: все же радуга – не колдовское питье, вряд ли мне это повредит. И зашагал вперед, туда, где пылал и переливался огромный радужный столб.
Я был уже в полудюжине метров от обещанного блаженства, когда столб дернулся, изогнулся, натянулся, как тетива гигантского невидимого лука, и отпрыгнул назад. Такие резкие, неуклюжие с виду, но эффективные маневры часто встречаются в мультфильмах и почти никогда – в реальной жизни. Я, честно говоря, совершенно обалдел. Стоял и глядел на это чудо разинув рот: уж не померещилось ли?
Судя по всему, не померещилось. По крайней мере, теперь вожделенный радужный столб был гораздо дальше, чем несколько секунд назад. Кое-как справившись с шоком, я ре-шил, что мои знания в области поведения живых радуг Муримаха не настолько глубоки и обширны, чтобы дать мне право удивляться. Мало ли, вдруг такие дикие прыжки – самое что ни на есть обычное дело? Поэтому я захлопнул пасть и сделал еще несколько шагов вперед.
Когда я приблизился к столбу на прежнее расстояние, он снова дернулся и отпрыгнул. Похоже, радуга не просто так скакала, а намеренно удирала от меня. Чтобы проверить эту гипотезу, я опять шагнул вперед. После четвертой попытки сомнений не оставалось: радуж-ный столб вовсе не горел желанием меня искупать. Возможно, он полагал, что прежде мне следовало бы вымыть уши или, скажем, сменить белье. А может быть, любые гигиенические ухищрения были бы бесполезны, потому что радуга с первого взгляда невзлюбила форму моего носа. В любом случае удовольствие явно отменялось или, по крайней мере, отклады-валось на неопределенный срок.
Смешно сказать, но я обиделся. Всерьез обиделся на природное явление, как на живого человека. Скорчил несговорчивому радужному столбу рожу. Проворчал что-то вроде: «Ой-ой-ой, можно подумать!». Развернулся и пошел обратно в надежде, что другие радуги окажутся менее привередливыми и я все-таки смогу испытать обещанное удовольствие, а заодно избавиться от легкого, но довольно противного насморка, который допекал меня с самого утра. Топал себе, ругался под нос неразборчиво – на всякий случай, чтобы радуги не услышали, не осерчали всерьез и не объявили меня персоной нон грата на вечные времена.
Поэтому я не сразу заметил, что у нас не все ладно. То есть «не сразу» – это еще мягко сказано. Я практически споткнулся о неподвижное тело лежащей на земле Лаюки. Только тогда остановился и увидел, что Магистр Моти тоже валяется в траве, чуть поодаль, зато Ко-роль сидит на камне, обхватив колени руками, – ни в чем не бывало, только на меня глядит с уважительным недоумением.
Ужас и отчаяние, захлестнувшие меня, были столь велики, что мгновенно переполнили тело, перехлестнули через край да и вылились, как игристое вино из неосторожно открытой бутылки, а меня затопила звенящая, зудящая, тошнотворная пустота, от которой пересыхает во рту и темнеет в глазах, а вполне естественные вопросы: «Как? Почему? За что?» – липки-ми комьями застревают в горле, да так, что ни выдохнуть, ни крикнуть, ни промолчать – все, абсолютно все становится невозможно.
– Что вы, сэр Макс? – мягко спросил Гуриг. – Думаете, они умерли? Это вряд ли. До сих пор мои спутники всегда оставались живы. Уверен, ребята просто спят, так что все в по-рядке. Эта земля всякий раз находит какой-нибудь интересный способ вывести моих спутни-ков из игры в самый последний момент. Но чтобы уснуть, искупавшись в радуге, – такого еще на моей памяти не было…
– Вывести из игры, значит, – повторил я. – Интересный способ! Ну-ну… Вы бы хоть заранее предупредили, что ли.
Больше всего на свете мне хотелось дать Его Величеству по морде. Но мы слишком да-леко ушли от Болота Гнева, так что отвести душу не было решительно никакой возможности.
– Пожалуйста, поверьте мне: все в порядке, – настойчиво повторил Король. – Чем ско-рее вы успокоитесь, тем лучше – если уж так вышло, что вы не заснули… И не нужно ничего объяснять, я видел, как радуга от вас удирала. Возможно, это следует расценивать как при-глашение… Впрочем, если не возражаете, я бы провел еще один эксперимент. Пожалуйста, попробуйте искупаться вон в том радужном пятне.
Лезть в эту грешную радугу, а потом падать замертво на траву мне, мягко говоря, не слишком хотелось. Я бы предпочел с утробным воем броситься прочь, не разбирая дороги, и завершить свою карьеру в каком-нибудь отдаленном овраге, куда я, несомненно, рано или поздно свалился бы, мне только волю дай.
Именно тогда я и понял, чем отличается Король от остальных людей: я просто не смог ему возразить. Если бы аналогичный приказ мне отдал сэр Джуффин Халли, которому я ве-рил куда больше, чем самому себе, я бы отказался наотрез, на худой конец закидал бы его истерическими вопросами, требовал бы гарантий безопасности – словом приложил бы все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы спасти свою тушку от контакта с опасной радугой. Но вежливую просьбу Его Величества Гурига Восьмого я выполнил беспрекословно, не за-давая вопросов и не откладывая это сомнительное удовольствие на потом. Безропотно шаг-нул к радужному пятну. Оно повело себя в точности как столб: подождало, пока я подойду поближе, дернулось и отскочило.
– Можно не продолжать, – кивнул Король. – И так все ясно. И что мне с вами делать? Можно попробовать отослать вас отсюда, но далеко уйти вы все равно не успеете, даже если бегом, так что и пробовать не станем…
– Если мое мнение хоть что-нибудь значит, я хотел бы остаться в живых, – вежливо сказал я. – Все остальное на ваше усмотрение.
Сейчас это звучит как не слишком удачная шутка, но тогда я был совершенно серьезен. Смертельно серьезен, лучше не скажешь. Жопой чуял, что речь идет именно о жизни и смер-ти, хоть и не понимал в чем, собственно, дело.
– Именно этим я и занимаюсь, – сухо сказал Гуриг. – Стараюсь придумать вариант, ко-торый позволит вам выжить. Понимаете, вокруг обязательных посещений Муримаха слиш-ком много непроверенных слухов, легенд, просто сплетен. И почти никаких фактов. Одни источники сообщают, что Короли древности делали свидетелями мистерий своих друзей; другие – будто случайные свидетели таинств погибали в страшных мучениях. Что тут прав-да, что ложь – даже я понятия не имею. Может быть, вообще все правда. Но ни со мной, ни с моими предками никогда не случалось ничего подобного: наши спутники благополучно за-сыпали примерно за час до начала – всегда. Всегда – понимаете? И тут вдруг радуги отказы-ваются вас усыплять, а начало, судя по всему, не за горами…
Как это расценить? Как приглашение? Вполне возможно. Но мне не хотелось бы под-вергать вас такому риску… Ладно, что уж теперь. Давайте хоть яму выроем. У Лаюки в рюк-заке была лопатка, небольшая, но ничего, удобная…
– Для меня, что ли, яму? – спросил я, опрометью кидаясь к сложенным рюкзакам.
– Ну не для меня же, – вздохнул Король. – Эти древние сказки о друзьях Королей, ко-торых якобы брали с собой, – кажется, в одной из них упоминалось, что свидетель прятался в яме. Не факт, что это действительно необходимо. Но в любом случае хуже-то уж точно не будет.
Пока мы остервенело рыли яму: Гуриг – этой самой «удобной лопаткой», которая на поверку оказалась почти декоративным совком, а я – ножом и котелком. Надо сказать, для людей, в жизни не вырывших ни единой ямы, мы, два конченых белоручки, действовали безупречно. Ну, нам еще и с почвой повезло, конечно: рыхлая, мягкая. Часу не прошло, а яма уже достигла таких размеров, что в скрюченном состоянии там вполне можно было спря-таться. Что я и сделал – по настоятельной просьбе Его Величества. Король еще и травой ме-ня закидал, хорошо хоть не землей. И камнем сверху не придавил – ведь мог бы!
– Закройте глаза, пожалуйста, – попросил он. – Если выяснится, что вы действительно должны стать свидетелем, вы и с закрытыми глазами все увидите. А если нет – так даже лучше… Мы с вами вовремя успели: видите небо уже темнеет, а стволы деревьев становятся прозрачными. Это Мир начинает выворачиваться наизнанку. Мне пора. Удачи вам, сэр Макс. Увидимся.
Он отошел, а я послушно закрыл глаза и замер, затих, словно и не было меня никогда. Полусидел, полулежал, свернувшись клубком, обнимая колени, упиравшиеся в подборо-док, – иначе я бы в этой убогой могилке не разместился. Был тварью дрожащей – правда, больше от холода, земля оказалось сырой, да и воздух снаружи внезапно посвежел, только что на зубах не похрустывал при каждом вздохе. Время для меня не шло вовсе. Не то чтобы оно тянулось или даже остановилось, просто его не стало. Время – оно ведь состоит из пере-мен, больших и малых, внешних и внутренних, заметных и почти неразличимых; вернее, пе-ремены – это чуть ли не единственный доступный всякому человеку способ почувствовать ход времени (скачки секундной стрелки, движение песчинок, изливающихся из верхней ча-ши в нижнюю, – тоже перемены, малосущественные да, зато вполне наглядные). А для меня ничего не менялось, даже ноги почему-то так и не затекли, и теплее мне не стало; холоднее, впрочем, тоже. Мыслей в голове не было – ни единой. Как-то все слишком уж внезапно слу-чилось, а наши с Королем земляные работы контузили меня окончательно.
Наконец время потекло для меня снова, потому что я услышал звук. Не то звон натяну-той басовой струны какого-то неведомого инструмента, не то гул подземной реки, не то дальние раскаты грома. На самом-то деле это низкое, бархатистое гудение, от которого по телу разливалось тепло, а губы невольно складывались в улыбку, не было похоже вообще ни на что – это я так, по привычке пытаюсь описать нечто невыразимое, сравнивая его со зна-комыми вещами, – и совершенно зря.
Звук постепенно нарастал, а я возвращался к жизни, со всеми вытекающими последст-виями. Сперва мне стало страшно, потом – очень страшно, еще немного погодя я чуть дуба не дал от ужаса; наконец, исчерпал все свои возможности в этой области и внезапно успоко-ился. Понял вдруг, что умираю от любопытства: что там, снаружи, происходит? Но наказ Короля соблюдал свято, глаз не открывал, даже не думал о такой возможности. Зато при-слушивался внимательно: уши-то мне никто не велел затыкать. Возможно, по недосмотру, но об ушах речь точно не шла.
Собственно «прислушивался» – не слишком меткое определение. Неведомый звук был настолько сильнее меня, что мои намерения не имели никакого значения. Я вполне мог бы попытаться сопротивляться, не слушать, не обращать внимания – результат вышел бы ровно тот же.
Вместе с бодростью ко мне вернулось и желание устроиться поудобнее. Вытянуть ноги, конечно, было совершенно нереально, но хоть немного выпрямить спину и расправить плечи – пожалуй. Я кое-как переменил позу. Теперь голова моя была запрокинута, зато спина опи-ралась на земляную стену, а колени немного отдалились от подбородка – совсем чуть-чуть, но в тот момент и это казалось невиданным облегчением. Несколько секунд я наслаждался обретенным комфортом, но потом…
Ох!
Веки мои вдруг стали прозрачными, и я увидел небо – не дневное, не ночное, даже не сияющие перламутровые небеса Темной Стороны Мира, где я с недавних пор чувствовал се-бя как дома, а изумрудно-зеленую твердь, расколотую в нескольких местах. Сквозь щели пробивался ослепительный оранжевый свет – можно было подумать, что небо горит с изнан-ки. Сказать, что я испугался, – значит не сказать ничего. Первым моим инстинктивным дви-жением была попытка закрыть внезапно прозревшие глаза руками. Я сумел справиться с этой задачей, поднести к лицу затекшие верхние конечности – и все это лишь для того, чтобы об-наружить: ладони мои стали такими же прозрачными, как веки, а значит придется смотреть, как ширяться огненные разломы, как сморщивается зеленая мякоть небес, а на новом оран-жевом фоне одна за другой вспыхивают угольно-черные звезды.
А потом я увидел Короля. Он стоял в нескольких метрах от моей ямы голый и просто-волосый. Тело его казалось стеклянной игрушкой: оно стало прозрачным и блестящим, так что, когда Гуриг сделал шаг, я вздрогнул, испугавшись, что он сейчас разобьется, разлетится на тысячи мельчайших осколков и я ничего не смогу сделать, потому что и сам такой же: прозрачный, стеклянный, хрупкий, ненадежно упакованный экземпляр.
Король, впрочем, не разбился, а спокойно потопал дальше. Я перевел дыхание. Значит и мои прозрачные руки прочнее, чем кажется, следовательно, пока живем. Может, и пережи-вем еще это инфернальное приключение, чем черт не шутит.
Гуриг тем временем остановился, воздел руки к небу и замер, прекрасный, нелепый и неподвижный, как ледяная статуя. Время снова остановилось для нас обоих: ничего не про-исходило, да и мы сами, кажется, тоже не происходили – разве только мерещились пома-леньку, причем оба мне.
Когда я понял, что увяз в этой бессмысленной разноцветной вечности, как мошка в смоляном сиропе, и даже отчасти смирился с таким положением дел – некоторые вон, гово-рят, после смерти в котлах варятся, а иных Люцифер как резинку жует, и ничего, – Мир сно-ва стал меняться. Приходить в божеский вид, так сказать. Сперва поблекло огненное небо, потом стало светло, хоть и тускло – как в очень пасмурный день, а древесные стволы обрели былую плотность. Наконец мои ладони и веки утратили прозрачность, и я тут же воспользо-вался возможностью хоть как-то спрятаться от взбесившийся реальности: зажмурился еще крепче, да еще и лицо в колени уткнул. Страусиный подход к решению проблемы, не спорю. Но мне здорово полегчало.
Пару минут спустя я услышал вкрадчивый голос Короля:
– Сэр Макс, как вы там?
– Н-н-ну… как-то так, промычал я. – По крайней мере, живой.
– Это очень хорошо, – совершенно серьезно сказал он. – Если так, можете вылезать из ямы, представление окончено. Проводите меня на место, если уж так сложилось. Все весе-лее.
– На место чего? – удивился я. – А разве еще не?… Вы же сами сказали, что представ-ление окончено.
– Ну да – в том смысле, что мир благополучно вывернулся наизнанку, и мы вместе с ним. Фейерверков больше не будет, да и я оделся, можете открывать глаза, не стесняйтесь… И давайте вылезайте из этой грешной ямы, не бойтесь. Прятаться больше незачем – если уж вы до сих пор живы и здоровы.
– И снова непрозрачный, – проворчал я, пытаясь подняться на совершенно лишенные чувствительности ноги. – Это меня больше всего радует. Оказывается, это очень страшно: когда невозможно перестать видеть. Хуже слепоты. Вот уж никогда не думал.
– Это действительно очень страшно, – согласился Гуриг. – Я сам в первый раз чуть не рехнулся – а ведь меня все-таки специально готовили… Вам помочь?
– А тут ничем не поможешь, надо ждать, – вздохнул я, растирая икры и чувствуя, как в них впивается миллион мельчайших иголочек – добрый признак.
– Пока можно подождать. Но в любой момент может оказаться, что пора идти, – озабо-чено сказал Гуриг. – Тут не я решаю.
– Ничего, скоро все будет в порядке.
И действительно, минуту спустя я выполз из своего убежища. На четвереньках, конеч-но, но я надеялся, что как-нибудь сумею эволюционировать в кратчайшие сроки. Я, говорят, способный.
– Никогда не думал, что кто-нибудь однажды составит мне компанию на последнем этапе пути, – возбужденно говорил Король, страшно довольный, что теперь ему в любом случае не придется тащить меня волоком. – И когда вас приглашал, ни на секунду не заду-мывался, чем это может кончиться… Ну, с другой стороны, если эта земля сама захотела по-казаться вам во всей своей красе – рад, что смог ей угодить. Мое дело маленькое: угадывать ее желания и стараться их выполнять – это я уже вам говорил, верно?
– Может быть, – вздохнул я. – У меня такой сумбур в голове! Удивительно еще, что помню, как сюда попал. Ничего, в крайнем случае буду при вас шутом.
– Это как? – заинтересовался Король.
– А разве у вас при дворе нет должности шута? Ну, такого специального полезного идиота, который крутится под ногами, порет чушь и корчит рожи. В том мире, где я вырос, все монархи когда-то имели при себе шутов. Традиция такая была; теперь, правда, ни тех, ни других почти не осталось.
– Идиотов-то у меня при дворе сколько угодно, – признался Король. – Но специальной должности нет. Официально у этих господ совсем иные звания. Это, наверное, не то?
– Совершенно не то, – я помотал головой. – Наоборот, большим шиком считалось дер-жать на месте шута умного человека.
– Ясно, – вздохнул Король. – Значит, ни в одном из обитаемых Миров нет ни гармонии, ни совершенства, ни даже сколько-нибудь внятной логики; впрочем, я всегда был в этом уверен… Если вы ищите свои курительные принадлежности, имейте в виду; я видел что-то очень похожее вон под тем кустом.
– Гляди-ка, вывернулись наизнанку вместе со всем остальным Миром, – обрадовался я, нашарив в указанных зарослях пачку своих сигарет. – Как миленькие вывернулись – что бы это ни значило!… А кстати, да. «Наизнанку». Вы можете объяснить, что это значит?
– Разумеется нет, – беззаботно ответствовал Гуриг. – Но зачем объяснения, если вы оказались способны пережить это вместе со мной? Вы лучше по сторонам глядите, приме-чайте перемены. Опыт – единственное сокровище, которое вы сможете унести из этой доли-ны. Но я, честно говоря, не думаю, что человеку вроде вас нужны какие-то иные сокровища.
Я понял, что меня таким причудливым образом хвалят, от смущения поперхнулся ды-мом и закашлялся.
Стая мелких пестрых бабочек выпорхнула из кустарника, потревоженная моим кашлем. Я явственно услышал, как одна из них пропищала: «Ужас какой» – но решил, мне помере-щилось, и жаловаться на разговорчивых насекомых не стал. Если Король поймет, что оказал-ся наедине с галлюцинирующим психом, каково ему будет? То-то же.
– Пора идти, – внезапно спохватился он. – Сэр Макс, вы ведь можете докурить на ходу, правда? Тропа за нами пришла. Она ждать не будет.
– Конечно-конечно! – Я вскочил на окрепшие уже ноги. – А как это – «тропа пришла»?
Но Гуригу не пришлось мне ничего объяснять: я сам увидел, что под ногами у него крутится огромный клубок, больше всего похожий на гигантское перекати-поле. Король из-ловчился, наступил как-то на один из торчащих во все стороны не то лоскутов, не то хвостов – и клубок тут же покатился вперед, понемногу разматываясь. Под ноги Гуригу стелилась самая настоящая тропа, – если бы я своими глазами не видел это нелепое «перекати-поле», решил бы, что тропинка вытоптана несколькими парами вполне человеческих ног, обутых в мягкие угуландские сапожки.
– Вы только не отставайте, сэр Макс, – попросил Король. – Здешние тропы шустрые. Любят и сами побегать, и путников погонять.
Я что– то промычал, и мы припустили что было духу: клубок и правда катился очень уж резво. К счастью, движение его было неравномерным -то замедлит бег, то стрелой поле-тит вперед, а то и вовсе остановится: дескать, перекур. Во время таких перекуров я хоть по сторонам немного успевал оглядеться.
Мир не изменился разительно, как это бывает на Темной Стороне, где твердые поверх-ности становятся похожими на водную рябь, каждый ветер имеет свой цвет, а тени весят больше, чем предметы, которые отбрасывают. Здешние отличия от привычной картины были иного свойства: они не бросались в глаза, а проявлялись постепенно, одна за другой, да и распознать их не всегда удавалось. Как, скажем, эта наша живая тропа: если бы Король не сказал мне, что это такое, я бы и внимания, пожалуй, не обратил; ну да, очень большое пере-кати-поле – подумаешь, какая цаца… Я подозревал, что еще великое множество удивитель-ных вещей таким же образом ускользает от моего внимания, но тут уж ничего нельзя было поделать.
Довольно скоро я убедился, что вся тутошняя живность обладает даром речи и, увы, сварливым характером. Мелкие птички, бабочки и жуки наперебой ругали нас последними словами, крыли на чем свет стоит. К счастью, голоса у них были очень тихие, так что поло-вины я просто не расслышал. Но когда какое-то жалкое подобие зеленого воробья отчетливо обозвало нас «двумя неуклюжими бурдюками с дерьмом», я всерьез возмутился, а Король от души расхохотался, слушая мое обиженное ворчание.
– Птичка по-своему права, сэр Макс, – наконец сказал он. – И все остальные тоже. Мы нарушили их покой. Представьте себе, каково нам придется, если по Ехо станут бегать бес-толковые великаны, круша заборы и сшибая локтями флюгеры.
Зато кусты и деревья не обращали на нас никакого внимания. Они, как мне показалось, были целиком поглощены выяснением каких-то возвышенных, но запутанных отношений друг с другом. На наших глазах одно высокое ветвистое дерево с огромным трудом вытаски-вало из земли собственные корни, чтобы перебраться поближе к другому, чьи ветви призыв-но дрожали на ветру; несколько их собратьев наблюдали за процессом с явным сочувствием и, как мне показалось, лезли с советами – хотя голосов растений я так ни разу и не услышал или просто не разобрал в общем шуме.
Тут и там из-под земли били тонкие струи воды, – это было похоже скорее на работу невидимых поливальных установок, чем на обычные родники. Трава начинала колыхаться прежде, чем поднимался ветер, хотя эти два явления, безусловно, по-прежнему были связаны между собой, вот только причина явно поменялась местом со следствием. Мы прошли мимо поляны, по которой метались солнечные зайчики – притом, что в небе не было ни намека на солнце. Комочки света тем не менее прекрасно себя чувствовали и, похоже, играли в дого-нялки. Несколько раз нам приходилось преодолевать довольно глубокие овраги – так вот, каждый обладал собственным, ярко выраженным характером.
Один услужливо помог нам выбраться, в один миг превратив почти отвесную стену в удобный пологий подъем; зато другой от души развлекался, трижды заставляя нас скаты-ваться назад – клубок наш при этом страшно занервничал, дергался и прыгал на краю оврага, как мячик йо-йо, а потом, когда мы кое-как выползли на поверхность, мстительно рванул вперед на крейсерской скорости.
Наконец, когда я начал подозревать, что для Королевского обряда все же требуется хо-тя бы одна человеческая жертва, а посему наша неугомонная тропа не успокоится, пока я не умру от усталости (Гуриг держался бодро и вообще казался совершенно неутомимым бегу-ном), диковинное «перекати поле» резко остановилось на небольшой цветущей лужайке, конвульсивно задергалось, наконец оторвалось от тропинки, крепко прижатой к земле Коро-левским сапогом, и, взревев но прощание, как невоспитанный реактивный двигатель, прыг-нуло куда-то вбок и исчезло в густых зарослях.
– Вот мы и на месте, – улыбнулся Король. – Вы посидите тихонечко, сэр Макс, я быст-ро. Только, пожалуйста, не двигайтесь и помалкиваете. Поскольку до сих пор этот обряд все-гда происходил без свидетелей, вам, наверное, следует сделать вид, будто вас и нет вовсе. По крайней мере, других идей у меня нет.
Я молча кивнул и уселся на траву, предвкушая грядущее зрелище. Я был совершенно уверен, что сейчас Король станет распевать заклинания, выплясывать какие-то диковинные фигуры – словом поведет себя как самый настоящий шаман. В юности я всерьез мечтал стать антропологом; выучиться впрочем, так и не собрался – и тут, гляди-ка, уникальное полевое исследование само пришло в руки!
Но не тут-то было. Король не стал ни петь, ни плясать, зато, к моему изумлению, дос-тал из кармана лоохи небольшую деревянную расческу и, помахивая ею, принялся бродить по лужайке, внимательно разглядывая траву под ногами. Наконец он остановился – видимо, нашел то, что искал, – опустился на четвереньки перед пучком высокой и, как мне показа-лось, сухой, бледной травы. Сперва долго гладил траву руками, бормотал что-то невнятное, потом пустил в ход гребень. Погибая от любопытства, я затаил дыхание и прислушался в на-дежде, что разберу хоть что-то. И отчетливо услышал, как Его Величество Гуриг Восьмой ласково шепчет: «Ах ты растрепа!»
«Все– таки это сон, -подумал я со смесью облегчения и разочарования. – То-то я смот-рю, вокруг такой бред собачий творится: то бабочки на нас ворчат, то тропинка клубком разматывается… Интересно, это я в яме заснул или еще раньше?»
Словно возмутившись примитивностью моих выводов, земля подо мной вдруг начала дрожать. В детстве мне однажды довелось пережить землетрясение – не очень сильное, всего четыре балла, но, чтобы перепугаться, вполне хватило. Так вот, нынешние колебания земли совершенно не были похожи не те мои впечатления. Сейчас земля дрожала ласково и рит-мично, ходила не столько вверх вниз, сколько из стороны в сторону, словно я был младенцем и ей поручили меня убаюкать. Не могу сказать, что она была на пути к успеху: вместо того чтобы впасть в блаженную дрему, я смертельно перепугался и не заорал только из уважения к Королю, который просил помалкивать и вообще не подавать никаких признаков жизни. Вцепился в траву руками, ногами да еще и взглядом, дыхание затаил, пережидал катастрофу в надежде, что такое не может быть надолго. Но я ошибся. Земля все раскачивалась и раска-чивалась. Был бы я действительно младенцем, непременно постарался бы вывалиться из ко-лыбели, уползти от греха подальше от такой старательной няньки. Но когда твоя колыбель весь мир, вывалиться из нее очень непросто.
Постепенно я утрачивал представление о реальности. Где верх, где низ, где твердь, где воздух, где заканчиваюсь я и начинаются луговые травы, – полчаса спустя у меня не было даже подобия ответов на эти вопросы. А потом не стало и самих вопросов, зато и страха не стало: трудно продолжать опасаться за свою шкуру, когда сметены границы между этой са-мой шкурой и прочей реальностью, когда ты вовсе не «пуп земли», единственная, неповто-римая и уникальная драгоценность, а просто один из малозначительных фрагментов окру-жающего мира, дополнительная пылинка особо крупных размеров, чепуха, было бы о чем беспокоиться. Вот я и не беспокоился больше и вообще ни о чем не думал. Просто продол-жал быть – довольно причудливым образом, конечно, ну хоть как-то.
Наконец все закончилось. Вернее, закончился я сам, растворился в густой чернильной жиже небытия – то ли просто в обморок грохнулся, то ли все же уснул, убаюканный столь причудливой колыбельной.
– Сэр Макс, вы хоть живы-то?
Думаю, меня привел в чувство не голос Короля, а сила его надежды. Не открыть глаза, не выдавить из себя жалкое подобие улыбки, не задать традиционный вопрос: «А что вообще происходит?» – это бы выглядело государственным преступлением. Когда Король имеет пе-репуганный и виноватый вид, а голос его дрожит от волнения, настоящий монархист просто обязан восстать из мертвых, а уж в обмороке валяться – свинство запредельное, похуже дворцового переворота.
– Все очень хорошо, – сказал я минуту спустя, когда оклемался окончательно и понял, что так распрекрасно не чувствовал себя никогда в жизни – ну разве что в детстве. – Более чем хорошо. Страшно даже. Покурить, что ли?
– Непременно, – серьезно, тоном лечащего врача подтвердил Гуриг. Немного помолчал и добавил: – Знаете, сэр Макс, я много слышал об удивительных напитках, которые вы дос-таете из Щели между Мирами. То есть поймите меня правильно, я вовсе не хочу вас утруж-дать, но на всякий случай имейте в виду: колдовать уже можно Сколько угодно. Моя миссия завершена, Мир больше не вывернут наизнанку, и для нас с вами началась нормальная чело-веческая жизнь.
– Так это же меняет дело!
Я так обрадовался, что думать забыл о пережитом потрясении. «Можно колдовать» – это означало, что несколько минут спустя я буду пить кофе – при условии, что за время вы-нужденного бездействия не потерял квалификации, конечно. Но я в себя верил.
– Хотите попробовать кофе? – спросил я Короля. – Напиток очень на любителя, конеч-но, но вдруг вам понравится? А если не понравится, попробуем чай, ну хоть лимонад ка-кой-нибудь…
– Я с радостью попробую и кофе, и чай, и… как его… мулинад? – и вообще все, что вы сможете добыть, – заверил меня Король.
Его энтузиазм был безграничен. Я накрыл руку полой лоохи, сосредоточился на мысли о чашке капучино – и понеслось. В течение ближайших полутора часов я извлек из Щели между Мирами все обещанные напитки, а кроме них апельсиновый сок, молочный коктейль, бутылку рома, калебас с мате, кувшин грушевого сидра, чашку горячего шоколада и кастрю-лю вишневого компота в придачу. Гуригу понравилось все, кроме рома: дескать, слишком крепок. Я вежливо с ним согласился и припрятал бутылку за пазуху, для Лаюки с Моти. По-чему-то не сомневался, что ребята оценят этот поступок по достоинству.
Пока Король дегустировал мою добычу, я погибал от желания задать ему несколько тысяч вопросов. Ну или хотя бы один «Что это было?». Наконец не выдержал и осторожно поинтересовался:
– А кого вы причесывали перед тем, как началось землетрясение?
– Что началось? – удивился он.
– Ну когда земля стала качаться… А перед этим вы кого-то причесывали.
Гуриг задумался. Даже от вишневого компота оторвался на время – мне-то казалось, их теперь ничто не разлучит; я уже привыкал к мысли, что теперь мне придется поставлять этот грешный компот ко двору – ежедневно, без выходных и тем более отпуска.
– Ну, если вы все равно видели, – наконец решил Король, – можно и объяснить. – Он снова помолчал, подыскивая нужные слова.
– Я причесывал землю. Собственно говоря, именно в этом и состоит моя почетная, при-ятная и не слишком обременительная обязанность: время от времени приводить в порядок растрепанный Чуб Земли. Ничего особенного, просто несколько светлых, жестких прядок, на первый взгляд немного похожих на сухую траву, – ну, вы сами видели, когда Мир еще был вывернут наизнанку. Сейчас-то, понятно, никто его не найдет. Оно и к лучшему, а то пова-дились бы какие-нибудь безумные магистры землю за чуб дергать – и чем бы все кончи-лось?!
Я озадаченно подумал, что земля у нас, оказывается, блондинка, да еще и с тяжелым, неуступчивым характером – если уж волосы жесткие. Но у меня хватило ума не озвучивать этот бред.
– То есть вы причесываете этот самый чуб, и… И все?
– Ну да. Причесываю до тех пор, пока земля не начнет смеяться от удовольствия. Когда все вокруг стало раскачиваться – это как раз и был ее смех.
– Ага… И этого достаточно, чтобы все стало хорошо? – изумился я. – Неужели земле так мало нужно?
– Понимаете, как получается, – улыбнулся Гуриг, – я, конечно, регулярно совершаю этот обряд на Муримаха и еще несколько в других местах. Выполняю все договоры, которые заключили с этой землей мои древние предшественники. Свято верю, что любая, самая ни-чтожная ошибка может стать причиной невиданной катастрофы, зато успех подарит моим подданным еще несколько безмятежных урожайных лет. Все это конечно, так… Но, знаете, честно говоря, я не сомневаюсь, что эта земля сама хочет быть плодородной.
Ну вот как мы с вами – мы же искренне хотим становиться лучше и мудрее, это совер-шенно естественное желание. Все живые существа хотят примерно одного и того же: счастья и гармонии. А земля – такое же живое существо, как мы с вами, хотя вам, конечно, довольно трудно это себе представить. Мы, Короли, вовсе не подчиняем природу своей воле, не за-ставляем ее потворствовать нашим капризам, а лишь помогаем этой прекрасной земле по ме-ре своих скромных сил. Смягчаем ее буйный нрав, развлекаем ее, как можем, радуемся, ко-гда у нас получается ей угодить.
Я только головой качал: уж очень странно это все звучало. То ли слишком уж просто, то ли, напротив, слишком сложно для меня.
– Мои царственные коллеги, Куманские и Шиншийские халифы, с древних времен вла-дели этим искусством, – продолжал Гуриг. – Собственно, наши традиции родом именно от-туда, с Уандука. Создатель и строитель Соединенного Королевства Халла Махун Мохнатый был посвящен в эту тайну в самом начале своих трудов. Он прибыл сюда в очень непростые времена: в хрониках написано, что море в ту эпоху бушевало, желая выйти из берегов, и без его вмешательства не только Сердце Мира, но и добрая половина Хонхоны могла оказаться под водой. Халла Махун заклинал взбунтовавшуюся стихию ежеутренне, на протяжении многих столетий, пока нрав моря не смягчился окончательно. Нам-то куда легче живется! – Король вскочил на ноги, с наслаждением потянулся и предложил: – Если вы не возражаете, мы могли бы вернуться к нашим спутникам.
– И разбудить их? – с готовностью подхватил я.
– Думаю, они и сами давным-давно проснулись. Впрочем, что толку гадать, когда мож-но просто послать им зов… Надо же, я уже совсем отвык от Безмолвной речи!
– Ох, действительно! И мне в голову не пришло. Надо бы…
– Сэр Макс, – мягко остановил меня Гуриг. – Когда мы с вами отправлялись в это пу-тешествие, я сказал, что не собираюсь связывать вас ни обетом молчания, ни тем более древ-ними заклятьями. Тогда я и вообразить не мог, как много вы увидите…
– То есть эту вашу страшную клятву лучше бы все-таки принести?
Не могу сказать, что я обрадовался такому повороту, но и большой неожиданностью он для меня не стал. Узнал я, как ни крути, куда больше, чем рассчитывал, хотя, честно говоря, понятия не имел, на кой мне сдалась такая бесценная информация. Доктором антропологии на таком материале вполне можно стать, согласен. Но больше обретенное мною тайное зна-ние ни на что не годилось.
– Да нет же, – отмахнулся Король. – Какие уж тут клятвы, если эта земля сама зачем-то допустила вас к церемонии… Понятия не имею почему, но предполагаю, что ей стало любо-пытно. Еще бы, вы же родились и выросли в другом мире! Конечно, ей интересно, что за чу-жак такой, чем пахнет, как устроен? Вот и пустила вас на изнанку, чтобы получше пригля-деться… Глупо было вмешиваться в ваши с нею отношения, заклятиями какими-то дурацки-ми уста вам смыкать – притом, что сэр Джуффин Халли со всеми моими и не только моими заклятиями рано или поздно, да справится.
– С другой стороны, не убивать же меня теперь, – осторожно сказал я.
– Да, это было бы довольно глупо, – спокойно согласился Король. – Поэтому вы просто имейте в виду: от вашего молчания зависит судьба всех граждан Соединенного Королевства; больше того, всех обитателей Хонхоны. Наша земля не любит, когда о ее делах начинают болтать люди, это не предположение, а это правило, проверенное горчайшим опытом. А ко-гда земля недовольна, моря выходят из берегов, а ветры принимаются крушить все на своем пути. Она у нас вспыльчивая. – Гуриг сказал это с гордостью, так, словно бы тяжелый нрав планеты был, во-первых достоинством, а во-вторых, его личной заслугой.
– Если нужно выбирать, пусть уж лучше на меня Джуффин обижается, – вздохнул я. – По крайней мере, обойдется без наводнений и ураганов, в этом я совершенно уверен.
– Вот теперь можете посылать зов кому угодно, – улыбнулся Король, – И не стесняй-тесь, мне тоже найдется с кем побеседовать – после такого-то перерыва! Вам ведь удобно разговаривать на ходу?
Я пожал плечами – дескать, справлюсь как-нибудь – и с головой окунулся в общение с теми, кто остался дома. Следует признать, что сэр Джуффин Халли был в этом списке не первым, а третьим. В ту пору мне было приятно думать, что как раз вот этого порядкового номера шеф бы мне ни за что не простил. Впрочем, я до сих пор неважно разбираюсь в лю-дях, а уж тогда-то вообще ничего не понимал.
Мы шли добрых часа два. Реальность присмирела: деревья росли там, где им положено, не предпринимая попыток выкапываться и пересаживаться, а птички и букашки больше не отпускали замечаний на наш счет, хотя мне то и дело мерещилось, что косятся они неодоб-рительно. Наконец нам открылось дивное зрелище: Старший Магистр Ордена Семилистника Моти, голый по пояс, простоволосый и босой, на четвереньках ползал по лужайке и громко мяукал. Леди Лаюки громогласно хохотала, уперев руки в бока.
– Мы тут в «Крак» режемся, на желание, – объяснила она, тасуя колоду карт. – Денег-то с собой не брали… А ты куда подевался, сэр Макс? Мы тебя искали-искали, но зов послать не решились. Никак не могли понять, можно уже колдовать или еще нельзя…
– Он ходил со мной, – объяснил Гуриг.
Эти двое невольно отпрянули от меня, как от прокаженного, и изумленно уставились на Короля. На их лицах был отчетливо написан вопрос: «Все пропало?» – и еще несколько дю-жин вопросительных и восклицательных знаков, вперемешку.
– Да нет, же все в порядке, – устало сказал Гуриг. – Так было нужно. Все прошло очень хорошо, даже лучше, чем обычно. Думаю, нам предстоят прекрасные, спокойные годы. А для начала – приятное путешествие домой. Я связался с сэром Кати Плихом, который руко-водит всем этим маскарадом. Корабль причалит к берегу в установленном месте послезавтра, сразу после полуночи. До побережья всего день пути. Значит, отдыхаем до завтрашнего утра. Можно прямо здесь: отличный луг, а дождя, кажется теперь долго еще не будет… Сэр Макс, добудете нам еще деликатесов из иных Миров? Магистры знают, что это такое ваши лаком-ства! Как жаль, что сэр Джуффин не отпустит вас из Тайного Сыска… Я бы многое дал, чтоб иметь вас под рукой!
– Нет, Джуффин, конечно, ни за что меня не отпустит, – с притворным сожалением ска-зал я. – Но я могу время от времени что-нибудь вам присылать. Вот хотя бы вишневый ком-пот…
– Ничего не выйдет, – вздохнул Гуриг. – Ваши гостинцы с благодарностью примут и тщательно уничтожат, как только за курьером закроется дверь. Дело в том, что начальнику дворцовой стражи моего прадедушки всюду мерещились отравители. Старик кончил свои дни в Приюте Безумных, несколько столетий назад, но заказывать еду из городских тракти-ров и уж тем более принимать гостинцы от частных лиц нам с тех строжайше запрещено. Это называется «традиция».
Вечер выдался непростой. Лаюки и Моти, конечно же, от души радовались благопо-лучному завершению похода, но мое присутствие явно не давало им расслабиться. Хотя вели они себя безупречно, да и бутылку рома приняли от меня с искренней благодарностью. Но тот факт, что я как-то умудрился примазаться к тайному Королевскому ритуалу, вместо того чтобы тихо дрыхнуть в ближайшей канаве, пока мир выворачивался наизнанку, превратил тончайшую трещину, разделявшую нас прежде, в настоящую пропасть. Это было ясно всем, и в первую очередь Королю. Он поглядывал на меня с сочувствием: дескать, такова уж тяже-лая доля избранников, ничего не попишешь. Но мне было грустно: за свою жизнь я успел привыкнуть к тому, что человечество любого из Миров делится на скучных мерзавцев и мо-их друзей – настоящих или потенциальных, один черт. Моти и Лаюки явно не принадлежали к первым, но при этом не изъявляли ни готовности, ни желания присоединиться ко вторым. Я, конечно, понимал, что мы распрекрасно обойдемся друг без друга, как обходились преж-де, но в груди саднило от чувства потери. В конце концов я залпом осушил полстакана рома и завалился спать в надежде, что утром мне будет не до них.
Так оно, собственно и оказалось. На рассвете мы отправились в путь, а вечером вышли на побережье. До прибытия корабля оставалось еще несколько часов; угостив своих спутни-ков отличным экзотическим ужином, добытым из Щели между Мирами, и донельзя утомив-шись показательно-дружелюбной атмосферой, царившей у костра, я почти неожиданно для себя вдруг спросил: не будет ли Его Величество возражать, если я вернусь в Ехо прямо сей-час, воспользовавшись Темным Путем? Дескать, Малое Тайное Сыскное Войско без меня совсем загибается: камра не допита, позавчерашние газеты не читаны – словом, отечество в опасности.
Гуриг не только не возражал, он, кажется, даже обрадовался.
– Конечно, сэр Макс. В любом случае на корабле у меня почти не будет времени на бе-седы с вами, так что вы просто потеряете впустую еще полдюжины дней, а я не получу от этого никакого удовольствия. Другое дело, что морское путешествие само по себе – отлич-ный отдых, но вам, как я понимаю, не до того. Кстати, вы ведь ходите Темным Путем только по чужим тропам, верно?
Я немного смутился. Плакала моя репутация крутого колдуна, эх!
– Верно, – признался я. – Честно говоря, я как раз собирался узнать: я могу попросить Джуффина или еще кого-нибудь забрать меня отсюда?…
– Можете, конечно. Только это не нужно, – улыбнулся Король. – Я покажу вам начало нашего семейного Темного Пути, который заканчивается в моей спальне, в замке Рулх. В Смутные Времена отец отправлялся на Муримах только этим маршрутом. Ни о каких путе-шествиях на корабле тогда и речи быть не могло.
– А как я выберусь из вашей спальни?
Я почти испугался. У меня, мягко говоря, не было уверенности, что дворцовая стража знает меня в лицо, так что развлечения всем нам были почти гарантированы.
– Тоже мне проблема, – отмахнулся Король. – Пошлю зов своему камердинеру, он вас встретит и выведет к мосту. Уже сегодня будете ужинать в «Обжоре Бунбе» – если захотите конечно.
– А ведь, пожалуй и захочу, мечтательно вздохнул я. И на радостях преисполнился со-чувствия: – А вы, получается, никогда там не были? И Вообще ни в одном из столичных трактиров? Какой ужас!
– Если бы я выполнял все предписания дворцового этикета, я бы свихнулся к началу второго года правления, – ухмыльнулся Гуриг. – К счастью, мне не нужны доверенные по-мощники, чтобы изменить внешность: это я и сам умею. А компания для прогулок по городу у меня, как видите, имеется. Маленькая, но хорошая.
Лаюки и Моти заулыбались, напустив на себя донельзя таинственный вид. Я так понял, что они и есть эта самая «хорошая компания». Но подозревал, что как минимум о половине вылазок этого «Харуна-аль-Рашида» ребята не догадываются. Я бы ни капли не удивился, узнав, что Король еще и портовым кабакам с предводителем портовых нищих время от вре-мени шляется, причем платит за веселье бедняга Коба. Я бы годовое жалование поставил, что так оно и есть. Я довольно скверно разбираюсь в людях, но некоторые, как мне кажется, самые важные вещи понимаю о них сразу же. Просто вижу, как обстоят дела, а объяснить ход своих рассуждений не могу, потому что, честно говоря, нет никакого хода и никаких рассуждений. Одно только чутье, как у зверушки.
Гуриг, кажется, прочитал мои мысли, потому что глаза его засияли: наш монарх явно был счастлив и горд, что составил о Его Величестве такое неоднозначное мнение.
– Ладно уж, идемте, – сказал он. – Отсюда еще полчаса пути примерно. Будет обидно, если вы заявитесь в «Обжору Бубну» через пять минут после закрытия.
Я не стал устраивать прощальных сцен, а просто помахал своим спутникам рукой.
– Увидимся еще.
Они покивали – приветливо, но без особого энтузиазма. Впрочем, я и сам уже понял, что наша дорожная дружба внезапно закончилась – раз, и словно бы не было ничего.
Мы с Королем шли по берегу вдоль кромки воды.
– Вы не огорчайтесь, сэр Макс, – внезапно сказал он. – Ребята вряд ли сами понимают, почему вы им больше не нравитесь. Зато я очень хорошо понимаю. А вы?
– Не знаю. Скорее все-таки нет. Ну, то есть я видел, как им было неприятно узнать, что я принимал участие в вашем ритуале, а вот почему?… Испугались, что я все испортил и те-перь будут тяжелые годы? Но вы же сказали, что все в порядке… Обиделись, что вы взяли с собой меня, а не их? Но ясно ведь, что вы сами ничего не решаете…
– Ну, вот это как раз только нам с вами ясно, – возразил Король. – Вы и сами должны знать, что людям свойственно переоценивать чужое могущество. О вас когда-нибудь сплет-ничали, будто погода портится только оттого, что вы не хотите, скажем, ехать за город, а причину придумать не можете?…
– Ну, не в точности так, но… Да, бывает, говорят такую ерунду.
– Можете себе представить, каково мне приходится? Я же Король. Считается, что без моего соизволения утренняя роса не выпадет. Тем не менее роса выпадает сама по себе, по-года портится только потому, что солнцу взбрело в голову спрятаться за тучу, а вы стали свидетелем ритуала, потому что таков был каприз этой земли – а вовсе не мой. Но говорить людям правду – бессмысленная трата времени и слов. Все равно ведь не поверят.
– То есть они думают, что вы специально все так подстроили, чтобы показать мне ри-туал? И теперь ревнуют?
– Ну да, что-то в таком духе. Конечно, ребятам обидно: они привыкли быть мне самы-ми близкими людьми. И вдруг какой-то посторонний человек пережил вместе со мной самое сокровенное таинство…
– Все равно что украл, да, – кивнул я. – Понимаю. Сам когда-то такой был. Может, и до сих пор такой, просто случая давно не было проверить. Вы передайте им, пожалуйста… Ну, не знаю что. Вы сами придумайте что-нибудь, что им будет приятно услышать, – как будто я все это говорил на прощанье. Ладно?
– Хорошо, – серьезно согласился Гуриг. – Но учтите, мне придется сказать леди Лаюки, что вы тайно в нее влюблены. Это у нее слабое место. Не то чтобы всем подряд на шею ве-шалась, но если видит, что хоть кому-нибудь не по вкусу, переживает страшно. А, она, сами понимаете, далеко не всякому может понравиться. Это в древности такие огромные женщи-ны считались первыми красавицами…
– Она не поверит. Когда мы сидели вдвоем у болота, она сказала, что мой голос ее раз-дражает, потому что это, дескать, голос мужчины, которому она не может понравиться. Я даже не нашел что возразить.
– Ничего-ничего поверит, – утешил меня Гуриг. – Нет ничего легче, чем убедить чело-века в том, что дела обстоят именно так, как ему бы втайне хотелось… «По голосу» – ишь ты! Это что-то новенькое.
– Она хорошая, – вздохнул я. – Смешная, но очень хорошая.
– Все мы смешные, – пожал плечами Гуриг. – Каждый по-своему и вы, и я. Не доверяю людям, в которых нет вообще ничего смешного, но таких очень мало… Вон, видите два больших камня, черный и рыжий, стоят почти вплотную друг к другу? Между ними как раз и открывается наша семейная Темная Тропа. Вам ничего и делать не придется: закройте глаза и идите вперед. Если обо что-то споткнетесь, скорее всего это будет одна из моих подушек. Мой камердинер уже ждет вас в прихожей, достаточно будет его позвать. А я тут постою, погляжу, как у вас дело пойдет.
– Ладно, – кивнул я. – Даже не знаю, что вам говорить на прощанье? «Спасибо» – это как-то слишком мало, «до свидания» – чересчур нахально… Только и остается, что сказать: это было здорово. Действительно очень здорово.
– Ага, неплохо прогулялись, – согласился Король. – Имейте в виду: я всерьез рассчиты-ваю повторить это удовольствие дюжину с небольшим лет спустя. Моя профессия оставляет мне не слишком много возможностей общаться с друзьями. Ну да ничего, некоторые люди портовыми нищими рождаются – и ведь живут как-то!
Час спустя я действительно ужинал со своим шефом в «Обжоре Бунбе». Я честно при-знался Джуффину, что не давал никаких клятв, но рассказать о путешествии на Муримах не могу ни слова. Тот отмахнулся от проблемы, как от назойливой мухи.
– Зачем что-то рассказывать, сэр Макс? Вполне достаточно, что ты там был. Я, знаешь ли, всегда рядом с тобой – в некотором смысле. Король сказал тебе чистую правду: наша земля чрезвычайно взбалмошное и ревнивое создание, она терпеть не может, когда ее тайны обсуждают вслух. Но при этом совершенно не возражает, когда люди видят интересные сны про других людей. Ей кажется, что человеческие сновидения – наше личное дело и совер-шенно ее не касаются.
Я поглядел на Джуффина с почти священным ужасом. Прежде я уже не раз убеждался, что шеф знает обо мне абсолютно все, словно бы проживает две жизни одновременно: собст-венную и мою. Но пока был на Муримахе, ни разу не подумал о такой возможности, словно бы полагал, будто способности моего опекуна не распространяются за пределы Угуланда. Обнаружив, что невольно стал чем-то вроде шпионской видеокамеры, я настолько перепу-гался, что даже не решился выспрашивать подробности: что именно он видел во сне, да как, да почему… Несколько дней потом ходил совершенно подавленный, ждал катастрофы, но убедившись, что солнце не меркнет, Хурон не собирается выплескиваться из берегов, а са-мые свирепые порывы ветра способны разве что сорвать тюрбан с головы зазевавшегося без-дельника, понемногу успокоился. Понял, что здешним стихиям действительно нет никакого дела до сновидений сэра Джуффина Халли, и чуть не умер от облегчения.
Жизнь моя постепенно пошла своим чередом; вскоре путешествие на Муримах в ком-пании Его Величества Гурига Восьмого стало мне казаться не то причудливым видением, созданным специально по моему заказу лучшим из Мастеров Совершенных Снов, не то про-сто чужой историей, подробный пересказ которой я однажды выслушал от одного из на-стоящих участников событий. Его Величество Гуриг Восьмой в тех редких случаях, когда нам доводилось встречаться, вел себя дружелюбно и приветливо – в точности как прежде, до нашего совместного марш-броска через леса Муримаха. Ни слова, ни намека, ни взгляда – ничего такого, что обычно происходит между людьми, которых объединяет общая тайна. Поэтому я так и не решился спросить его, как поживают Лаюки и Моти. Навел справки са-мостоятельно, благо разговорчивых приятелей у меня хватало и при Королевском дворе и в Ордене Семилистника.
Примерно через полгода после нашего путешествия Старший Магистр Ордена Семили-стника действительно перебрался на Муримах. Получил там чрезвычайно скромное для че-ловека его ранга место Надзирающего за Серединой Острова. Как мне растолковали, его обя-занности ограничивались составлением формальных отчетов о состоянии дел на вверенной ему территории, необходимостью присутствовать на редких общих собраниях всех предста-вителей Ордена Семилистника на Муримахе и одним ежегодным визитом в столицу. Пред-полагаю, все остальное время Магистр Моти Мил посвятил изучению секретов местных лес-ных колдунов; я даже догадываюсь, кому выпала честь стать его первой учительницей, хоть и не знаю, вышел ли из этого толк.
Примерно в то же время профессор Тимботи Клинк вернулся в Ехо и начал препода-вать курс древней истории в Королевском Университете; сэр Шурф Лонли-Локли, великий любитель посещать публичные лекции, не раз зажимал меня в темном углу, чтобы подробно пересказать мне содержание его выступлений о тайнах древних Отшельников. Так я лишний раз убедился, что неудавшиеся практики нередко становятся блестящими теоретиками, и это лучше, чем ничего.
Я язык в кровь изгрыз, чтобы не выложить Шурфу обстоятельства своего знакомства с профессором Тимботи, но с честью преодолел это искушение. Сэр Кофа Йох по моей прось-бе проследил, как неудавшийся Отшельник проводит вечера; из его отчетов я узнал, что леди Лаюки не только жива, здорова и благополучна, но вполне счастлива в личной жизни, хотя замуж, конечно, выходить не собирается: контракт с Королем – дело серьезное.
Что же касается планов Короля насчет новой совместной поездки на Муримах, им не суждено было сбыться. Через несколько лет после описываемых событий я благополучно угодил в Тихий Город, откуда в конце концов удрал, но путь назад, в Ехо, мне с тех пор зака-зан.
Но это уже совсем другая история.


–


– Ну, положим, путь назад вообще всегда и всем заказан, -наконец говорит Франк. – Идти можно только вперед; при большом желании, удаче и сноровке можно сворачивать в сторону – чем ты с большим успехом всю жизнь занимаешься. Но назад – этого даже я не умею. И, кажется никто. Да и с какой стати?
– Сам знаешь, это просто выражение такое. А в Ехо мне правда соваться не стоит. По-чему – это очень длинная история. И, в сущности, довольно грустная. А Меламори от моих грустных историй уже тошнит.
«Ага, – говорит себе Триша, только теперь очнувшись от сладкой полудремы, которая охватывает ее всякий раз, когда за этим столом объявляется хороший рассказчик. – Вот как ее, оказывается, зовут. Ме-ла-мо-ри. Диковинное имя. Но ничего, красивое».
– Не преувеличивай, ни от чего меня не тошнит, – вздыхает сероглазая женщина. – Просто надоело грустить. Нагрустилась уже по самое не могу, выдающимся мастером этого дела стала. Самое время сменить занятие.
– Разумное решение. Да и потом нам с Тришей про Тихий Город рассказывать ни к че-му, – говорит Франк. – Ты уже написал об этом, я ничего не путаю? А истории, рассказанные в книгах, нам тут даром не нужны: они уже принадлежат не рассказчику, а тем, кто его слу-шал. Нельзя платить за наш кофе чужими сокровищами. Только собственными. Вам это даже на руку: выпускать воспоминания на свободу, как птиц, – отличное занятие, не находите?
– Да, ничего себе, – улыбается Макс.
– Пока не попробуешь, не узнаешь, – говорит его спутница.
– Вот-вот. Именно к этому я и подвожу. – Франк потирает руки. – С тебя причитается как минимум одна история. Хотя подозреваю, их куда больше.
– Ну да, как у всякого человека.
Она умолкает; Триша, воспользовавшись паузой идет за рюмкой и бутылкой липовой наливки: ей кажется, что сейчас глоток чего-нибудь крепкого никому не помешает. Будущей рассказчице – в первую очередь. Чтобы расслабилась, не заботилась, всем ли интересно ее слушать, правильно ли ее поймут, удастся ли не запутаться в деталях. Это очень, очень важ-но, чтобы рассказчик не беспокоился о пустяках.
Выпив рюмку крепчайшей, душистой липовой наливки, сероглазая Меламори храбро машет рукой.
– Ладно уж. Вы говорили, что рассказать историю – все равно что избавиться от нее, отпустить на свободу. Именно то, что мне требуется. Только учтите: это будет печальная ис-тория. По крайней мере, история о грустных временах.
– Ничего, – утешает ее Франк, – переживем. Мы с Тришей бессердечные твари, нам чужая печаль – забава. А тебе уж точно пора с ней расставаться.
– Неужели расскажешь, как вы без меня жили? – радуется Макс. – Наконец-то! А то все «потом, потом»…
– Я просто ждала момента, когда все станет так хорошо, что даже моя история не ис-портит нам настроения, – объясняет она. – Ну вот, идеальное место, правильно выбранное время да еще хорошая компания, слушатели, согласные внимать любой ерунде. Поэтому – да, расскажу.
Триша жмурится от удовольствия. Таких комплиментов наговорила эта незнакомая красивая женщина – ей, Трише, на год хватит. Будет вспоминать и радоваться. Невелика премудрость похвалить «Кофейную гущу», ее все гости хвалят. Но мало кто находит нужные слова, способные тронуть Тришино сердце.

ТУЛАНСКИЙ ДЕТЕКТИВ

Это были, прямо скажем, невеселые времена.
Сперва они были просто трудные: куда-то запропастился Господин Почтеннейший На-чальник Тайного Сыска сэр Джуффин Халли, и нам пришлось учиться обходиться без него. Выучились, чего уж там.
В один прекрасный день шеф внезапно объявился, зато исчез сэр Макс. Джуффин рас-сказал нам, что застрял в Тихом Городе, а Макс оказался столь любезен, что согласился по-меняться и с ним местами. Дураку было ясно, что это значит: уж если кто угодил в Тихий Город, обычно остается там навсегда. Ну, по крайней мере, на почти бесконечно долгое вре-мя – такое уж это место.
Нам всем стало не по себе от такой новости; мне же пришлось хуже прочих – думаю, можно не объяснять почему. Одно хорошо: в тот сезон в моду снова вошли шелковые полу-маски; их полагалось подбирать в тон к скабе и носить всюду, не снимая даже за едой. Эта деталь гардероба, как вы понимаете, здорово помогала мне сохранить лицо.
Но в целом это, повторяю, были невеселые времена. И очень непростые для Тайного Сыска. Думаю, еще никогда Малое Тайное Сыскное Войско не было так близко к полному развалу. Не то чтобы кто-то всерьез намеревался подавать в отставку и отправляться в круго-светное путешествие. Не скажу даже, что в Доме у Моста был объявлен траур – с чего бы, собственно? Мы держались молодцами, хладнокровно пожимали плечами. Говорили друг другу: без потерь в нашем деле не обойтись, а сэр Макс – ну что сэр Макс… В конце концов, не погиб, не превратился в чудище с восемью головами и дюжиной задниц, даже в Приют Безумных не загремел, а просто уехал. Бывает. Тем более, если верить рассказам Джуффина, не так уж плох этот самый Тихий Город. Уютное потустороннее захолустье, вполне подхо-дящее место для отдыха усталого героя, а значит, все в порядке, или почти, – примерно так мы рассуждали вслух. О чем мы при этом молчали – отдельный вопрос. Каждый о своем, ко-нечно, но на Джуффина косились с одинаковой почти незаметной, но неистребимой непри-язнью. Мы не знали подробностей этого дела, и нам было очень неприятно думать, что наш шеф преспокойно принял такую жертву, а теперь сидит в своем кресле как ни в чем не быва-ло и палец об палец не ударит, чтобы хоть как-то исправить положение. Мало ли что Тихий Город – с каких это пор наш всемогущий начальник стал отступать перед трудностями?!
Мы злословили по утрам и зубоскалили вечерами, но днем все валилось у нас из рук. И, что хуже всего, нам было плевать. Валиться – и ладно. Все равно и этот день пройдет, и год когда-нибудь закончится, и вообще жизнь человеческая слишком коротка и нелепа, чтобы пытаться привести ее в порядок. Даже сэр Шурф Лонли-Локли не особо усердствовал – а мы-то думали, его ничем не проймешь…
Душевная болезнь, одолевшая нас в те дни, хорошо изучена и не представляет большой опасности. Она называется серая тоска: наши знахари шутя справляются с этой напастью: зашивают в подкладку одежды больного Кристаллы Радости, и через несколько дней никто не вспомнит о былой меланхолии. Но если подобное настроение охватывает сразу несколь-ких человек, членов одной семьи или просто близких, дело плохо, вам это любой знахарь скажет. Для начала их надо изолировать друг от друга, а уже потом лечить, иначе толку не будет.
Но разгонять Малое Тайное Сыскное Войско или хотя бы временно распускать нас на каникулы никто не собирался. Сэр Джуффин, конечно, мог бы, но он, надо думать, хотел по-глядеть, сумеем ли мы самостоятельно справиться с этой – пустяковой по большому счету – проблемой. У нашего шефа есть одно слабое место: он нечеловечески любопытен. Впрочем, сам он считает любопытство своим сильным местом; спорить с ним тут бесполезно.
Словом, облегчать нам жизнь сэр Джуффин Халли не собирался. Мы-то и сами видели, что вместе чувствуем себя гораздо хуже, чем порознь, но продолжали ежедневно встречаться в стенах Дома у Моста, да и после службы нередко отправлялись ужинать в один и тот же трактир – просто потому, что давно привыкли быть друг для друга самыми близкими людь-ми и не собирались ничего менять. Магистры с ней, с серой тоской, пусть будет, если иначе не получается. Бывает, значит, и такая жизнь.
Кстати, пару лет спустя сэр Кофа Йох признался, что однажды ночью притащил в Дом у Моста несколько дюжин отборных Кристаллов Радости, рассовал их по всем углам, попря-тал под половицы, раскидал по ящикам письменных столов, заодно и себе за подкладку за-шил парочку – в надежде, что атмосфера в Доме у Моста чудесным образом переменится. Ничего из этого не вышло. Приободрился только сам Кофа – да и то, думаю, оттого, что знал, какие деньги уплачены за лекарство, и не желал выбрасывать их на ветер. Он очень, очень практичный джентльмен, это всем известно.
Что до меня, я в ту пору всерьез подумывала бросить службу и вернуться в Арварох, к буривухам. Я почти не сомневалась, что эти мудрые птицы снова приютят меня и станут учить уму-разуму. Возможно, через пару сотен лет я выучусь летать не только во сне, но и наяву, потом окончательно обрасту крыльями, совью гнездо и наконец снесу яйцо. До сих пор не уверена, что из этого яйца могло бы вылупиться что-то стоящее, но все лучше, чем путаться под ногами у хороших людей, с которыми мне, в сущности, давно уже не о чем го-ворить. Разве только помолчать всегда найдется о чем, и это, честно говоря, хуже всего…
Я бы, собственно, и уехала, просто обстоятельства были против: арварохские корабли в тот год не заходили в Ехо, а найти капитана, который согласился бы рискнуть и доставить меня – ладно, пусть не на побережье этого далекого материка, а хотя бы на один из близле-жащих островов, никак не удавалось. Репутация у арварохских вояк та еще: для них всякий гость – незваный, поймают – зашибут, не поздоровавшись, и только потом отправятся к сво-ему шаману выяснять, каковы были намерения чужеземцев. Если добрые, беднягу похоронят с честью, в противном случае выкинут в море, как дохлую рыбу, да еще и потомков его про-клянут – на всякий случай, чтобы мстить не заявились.
Словом, охотников отправляться на край света не было, да и поиски я вела вяло, от случая к случаю. По вечерам, укладываясь в постель, ревела – не от тоски, от злости. Ведь умела же когда-то использовать сновидения как дивную возможность превратиться в птицу, полететь куда глаза глядят, а утром проснуться на новом месте, оглядеться по сторонам и, не долго думая, начать какую-нибудь новую жизнь. И куда все ушло? Во что я превратилась?! Сил едва хватало на то, чтобы справляться с повседневными делами и делать вид, будто жизнь продолжается. Даже как Мастер Преследования я не слишком много стоила в ту пору – навыки-то при мне остались, да кураж пропал. Какие уж тут сновидения и полеты… Тьфу!
Дядюшка мой Кима Блимм, человек немолодой и чрезвычайно проницательный, как-то раз взялся мне объяснять, что на самом деле все мы – и я в первую очередь – одурели от без-делья. Дескать, если бы сейчас запахло государственным переворотом, от нашей общей «се-рой тоски» к вечеру и воспоминаний не осталось бы.
Я тогда страшно разозлилась. Швырнула в стену бутылку коллекционного вина из под-валов Ордена Семилистника, которую он принес мне в качестве утешительного гостинца, разнесла в щепки пару стульев, а уж вопила так, что под окнами моего дома стали собирать-ся соседи и полицейские. И те, и другие очень хотели узнать, кого именно убивают, но не решались войти и спросить. Теперь-то стыдно вспоминать, а тогда казалось – праведный гнев. Хорошо хоть Киму пальцем не тронула, с меня бы сталось драку затеять…
Пару дюжин дней спустя мне пришлось извиняться. И не потому что я очень люблю Киму – это, конечно, так, но к делу отношения не имеет. Просто он оказался совершенно прав.
Так уж все неудачно сложилось, что работы для Тайных Сыщиков в то время почти не находилось. То есть утомительной рутины как раз хватало, какие-то мелкие происшествия случались регулярно, но настоящих дел, таких когда понимаешь: если мы не справимся, ко-нец всему (или хоть чему-то), – не было вовсе.
Скажу сразу: ни государственного переворота, ни новой гражданской войны так и не случилось. Обошлось без эпидемий, нашествий плотоядных чудовищ и восстаний живых мертвецов. Даже какой-нибудь завалящий мятежный Магистр не почтил вниманием нашу столицу. Избавление от «серой тоски» пришло неожиданно; впрочем, поначалу оно показа-лось нам не более чем очередной мелкой досадной проблемой.
Вышеупомянутое избавление явилось к нам в виде смуглого темноглазого незнакомца в дорогом туланском лоохи из тончайшей темно-синей шерсти. Он имел не просто усталый, а откровенно потрепанный вид; речь его выдавала заморское происхождение, а манеры были способны вызвать расположение даже таких унылых хмырей, как мы. По крайней мере, ко-гда я пришла в Дом у Моста, Мелифаро потчевал гостя свежайшей камрой, Нумминорих Ку-та по студенческой привычке глядел ему в рот, а сэр Шурф Лонли-Локли делал пометки в своей рабочей тетради, о существовании которой мы все уже забыли. Дверь в кабинет шефа была приоткрыта – это означало, что Джуффин внимательно прислушивается к беседе. Со-бытие не то чтобы совсем уж небывалое, но и не рядовое.
– Надеюсь, этот господин совершил по меньшей мере покушение на Короля? – спроси-ла я. – Или всего лишь налет на Управление Больших Денег? Если второе, я пошла домой: скучища.
Думаю, мой голос прозвучал чересчур резко – так у меня бывает почти всегда при встрече с незнакомыми людьми. Я еще и подбородок к небу задираю, щурюсь презрительно, жестикулирую, как пьяный солдат. Мои близкие считают, что это я так неуклюже кокетни-чаю. А на самом деле я просто стараюсь быть честной. Компенсирую свой малый рост и де-вичью красу скверными манерами, чтобы новые знакомые сразу поняли, с кем имеют дело. Потом всем же будет проще.
– Все еще хуже, незабвенная, – ответствовал сэр Мелифаро. – Этот господин подозре-вается всего-навсего в убийстве богатой тетушки. Причем не своей, а чужой. И не у нас, а в Тулане. Правда здорово? Ты заинтригована?
– Усраться можно, – надменно сказала я и уселась в единственное пустующее кресло.
Этой фразе меня в свое время научил сэр Макс, и после его внезапного исчезновения я употребляла ее по дюжине раз на дню. Некоторые джентльмены умеют оставлять девушкам памятные сувениры, ничего не скажешь!
– А почему, собственно, преступник не в наручниках? – спросила я, наливая себе кам-ры. – Блеск металла плохо сочетается с цветом его глаз? Или вы решили его отпустить, что-бы дать мне возможность побегать по чужому следу? Спасибо, конечно, на сегодня я вполне обойдусь без развлечений.
Мои коллеги дружно ухмыльнулись. Смуглый убийца тоже выглядел довольным – ме-ня это, помню, больше всего удивило.
– Дело в том, что он не преступник, а наш коллега, – объяснил наконец сэр Шурф.
Мне вообще повезло, что он там оказался. Эти шуты гороховые, Мелифаро с Нуммино-рихом, до вечера могли бы водить меня за нос. Ради такого удовольствия можно и интереса-ми дела пренебречь, зная я их позицию. Студенты-первокурсники из Королевского Универ-ситета по сравнению с ними – рассудительные пожилые люди. Это, конечно, очень мило, но иногда, мягко говоря, утомляет.
– Ага, значит, коллега, – повторила я. – А сэр Мелифаро сказал «подозревается в убий-стве». Да, теперь я понимаю, что это была шутка. Но в каком месте следовало смеяться?
– Это была не шутка, – терпеливо сказал сэр Шурф. – Этот человек – профессиональ-ный подозреваемый. Ты, как я понимаю, не знакома с туланской системой судопроизводст-ва? Для выпускницы Королевской Высокой Школы ты не слишком эрудированна.
Я очень люблю сэра Шурфа Лонли-Локли. Он мне практически как брат. Или даже больше чем брат. Сэр Шурф безупречно, серьезен и чрезвычайно начитан. И, как следствие, совершенно невыносим. Поэтому желание придушить этого зануду собственными руками посещает меня не менее дюжины раз на дню. К счастью, придушить его совершенно невоз-можно – по техническим причинам. Даже снимая свои смертоносные перчатки (прикоснове-ние правой парализует жертву, зато левая быстро и качественно испепеляет кого угодно), он остается одним из самых сильных людей в Соединенном Королевстве. Поэтому, думаю, и жив до сих пор: желающих избавиться от гнета его эрудиции великое множество, не я одна мучаюсь.
Я тихонько скрипнула зубами и вежлива (ну, не то чтобы действительно вежливо, но все-таки не очень грубо) сказала:
– Я что, похожа на идиотку, у которой в голове каша из чужих слов и мыслей? Неужели ты думаешь, будто я с утра до ночи ходила на все эти дурацкие лекции? Вместо занятий я бегала на свидания, как все нормальные люди. Поэтому, будь любезен, расскажи мне о ту-ланском судопроизводстве. Тебя я согласна слушать целых три минуты. Потом затоскую и выпрыгну в окно, но это, пожалуй, и не плохо.
Шурф укоризненно покачал головой, но тут в нашу беседу вмешался незнакомец.
– Я, пожалуй сам расскажу, – сказал он. – Еще раз и по порядку. А то перескакиваю с пятого на десятое, самому стыдно, да еще и вас всех, наверное, запутал. Мне нельзя так мало спать. Полчаса в сутки явно недостаточно. Надо хотя бы два.
Мы изумленно переглянулись. Два часа – это, по моим меркам, вообще не сон. И не только по моим. Двух-трех часов отдыха хватает только сэру Кофе Йоху, и именно по этой причине все мы почитали его великим чудотворцем. А этот парень о двух часах сна мечтает как о роскоши. Ну и порядки у них там, в Тулане!
Впрочем туланские порядки оказались куда более причудливыми, чем я могла вообра-зить. Хорошо все же тем, кто в юности прогуливает лекции: сколько ни живи, а реальность нет-нет да находит, чем тебя удивить. Даже в такие моменты, когда тебе это даром не нужно.
– Меня зовут Трикки Лай, – представился незнакомец. – Как вы уже знаете, я приехал из Тулана. Сюда пришел, поскольку понял, что без вашей помощи не справлюсь со своей за-дачей. То есть, может быть, и справлюсь, но не скоро. Тут хотя бы год надо провести, чтобы разобраться, что к чему.
– Но все-таки, кто вы? Подозреваемый или сыщик? – спросила я. – Хотелось бы все же какой-то определенности.
– И то и другое. Как уже сказал ваш коллега, я – профессиональный подозреваемый. Для того чтобы разобраться с моей профессией, необходимо иметь хотя бы общие представ-ления о нашей законодательной системе. Меня немного тревожит ваше обещание выпрыг-нуть в окно, но поскольку здесь первый этаж, я, пожалуй, рискну.
– Рискуйте, – мрачно согласилась я.
– У нас в Тулане, – начал он, – есть суды и тюрьмы, но нет ни одной государственной организации, которая занималась бы расследований преступлений и поиском виновных.
– Хорошенькое дело! Если так, зачем нужны суды и тюрьмы? Кого наказывать-то, ко-гда виноватых не ищут?
– Дайте мне договорить, – почти сердито сказал господин Трики Лай. – Виновных ищут, конечно. И ловят, причем весьма успешно. Но не чиновники, а подозреваемые.
Он вроде бы обращался только ко мне, но мои коллеги слушали затаив дыхание. Види-мо, все в свое время умудрились прогулять лекции, посвященные особенностям туланского законодательства, даже сэр Нумминорих Кута, который, прежде чем поступить на службу в Тайный Сыск, умудрился побывать студентом всех высших учебных заведений столицы; еще несколько провинциальных университетов закончил между делом. Очень уж ему нра-вился процесс.
– Все происходит следующим образом, – говорил туланец. – Когда наши полицейские узнают об очередном загадочном преступлении, они прибывают на место и хватают первого встречного. Просто любого прохожего, который случайно оказался рядом. Если дело проис-ходит не на улице, а, скажем, в доме или другом закрытом помещении, где нет ни одной жи-вой души, подозреваемым будет объявлен ближайший родственник или супруг жертвы – ес-ли речь идет об убийстве или нанесения увечий. Если родственников нет, обвинят любого соседа, да и дело с концом…
– Ну, если речь идет всего лишь о нанесении увечий, тогда, наверное, никаких подозре-ваемых не надо? – перебила его я. – Пострадавший скажет, кто на него напал, и…
– Что скажет пострадавший, это наших полицейских совершенно не интересует. Они с ним и разговаривать не станут, разве что спросят, нужна ли помощь. Их дело сцапать подоз-реваемого и отвести его в суд. В зависимости от тяжести и сложности преступления, суд оп-ределит срок, в течение которого подозреваемый обязан оправдаться, то есть найти и пой-мать настоящего преступника и более-менее убедительно доказать на очередном суде его виновность. Подозреваемому в убийстве обычно дают много времени на поиски: полгода или даже год. Если же речь идет, скажем, о карманной краже, больше полдюжины дней не допросишься. Кроме того, суд определит сумму, которая будет выдана подозреваемому на связанные со следствием расходы. Скупиться, в общем, не принято: государство и без того неплохо экономит на жалованье тысяч бездельников… Если подозреваемый не сумеет найти преступника, накажут его самого по всей строгости закона. Впрочем, когда дело совсем пло-хо, можно просто быстренько собраться и уехать из Тулана: пока срок, отпущенный на оп-равдание, не истек, никто не имеет права помешать вашему передвижению. Некоторым при-ходится удирать – если, скажем, речь идет об убийстве. Добровольное изгнание – не сахар, но все лучше, чем девяносто лет каторжных работ…
Мелифаро толкнул меня локтем в бок.
– Здорово, да? Какая, должно быть, у людей жизнь интересная!
– По мне, так просто чудовищно.
Ситуация, описанная нашим гостем, казалась мне вершиной человеческого идиотизма. Так глупо, что даже смеяться над этим не хочется. Разве только плакать.
– Понимаю ваши чувства, – вежливо сказал туланец. – На первый взгляд действительно кошмар и беззаконие. Но вы не представляете, чем это оборачивается на практике!
– И чем же? Половина населения в изгнании, другая в тюрьме, и только преступники ходят по улицам с гордо поднятыми головами?
– По моим сведеньям – а это отнюдь не парадная официальная статистика, – только од-но преступление из дюжины остается нераскрытым, – торжественно объявил он. – Да и это происходит за счет мелких, пустяковых преступлений, где проще заплатить штраф, чем хло-потать.
– Как такое может быть? – изумился я.
– Ага-а-а-а, то-то же! – хором сказали Мелифаро с Нумминорихом. – Вот и нам инте-ресно!
– Просто ты вошла в тот самый момент, когда сэр Лай собирался растолковать нам причины столь парадоксального положения дел, – объяснил Шурф. – Я, конечно, и прежде знал об особенностях туланского законодательства, но по сей день не понимаю, почему столь иррациональная система оказалась эффективной.
– Да просто потому, что человек, которого приперли к стенке – а что может быть хуже перспективы расплачиваться за чужое преступление? – способен перевернуть мир, лишь бы избежать неприятностей и заодно отомстить их истинному виновнику, – объяснил наш гость. – Во всяком случае, он будет действовать с куда большим рвением, чем государствен-ный чиновник, которому уже с утра хочется поскорее вернуться домой – если, конечно, в этот день не выдают жалованье. Собственно, двести лет назад, когда наше правительство приняло решение уволить всех сыщиков до единого и установить нынешнее порядки, Тулан был довольно неприятным местом. Ладно бы контрабандисты, от них простым людям только польза, но жуликов, карманников и простого ворья всех мастей было больше, чем честных граждан, а ставить на дверь меньше дюжины заколдованных замков, которые наши купцы тоннами возили отсюда, из Ехо, решались только нищие, у которых и взять-то кроме гнилых половиц нечего. Вот так усердно они работали, наши государственные сыщики, любо-дорого вспомнить.
– Ну ладно, пускай, – вздохнула я. – Но расследовать преступление – это все-таки целая наука. Не может первый попавшийся дядя с улицы ничего расследовать! Вот, помню, у меня однажды квартиру обокрали. Ничего особенного, вынесли кучу дорогих безделушек… Я, вроде бы не простая домохозяйка, а Мастер Преследования; говорят, не самый плохой, к то-му же не первый год в Тайном Сыске – и что? Как только выяснилось, что у вора нет следа, на который можно встать, мне пришлось звать на помощь коллег. И между прочим, впятером – вдумайтесь, впятером, во главе с сэром Джуффином Халли! – с этим делом едва справи-лись.
– Ну, положим, вы были не в отчаянном положении, а потому и не сделали все, на что способны, – возразил Трикки Лай. – Хотя нам в некотором смысле все же проще живется: это у вас тут все колдуны, причем каждый второй – бывший Магистр какого-нибудь могуще-ственного Ордена, а у нас, на Черухте (Черухта – материк, где находится Тулан и еще вели-кое множество государств), хороший знахарь – редкость и даже безмолвной речи не все обу-чены. Зато и преступники – просто обычные люди, как правило, не слишком умные.
– Но и подозреваемые – простые люди, тоже не всегда слишком умные, – не сдавалась я. – А искать труднее, чем прятаться, разве нет?
– Пожалуй так, – согласился он. – Но вы не даете мне сказать главное: такого количест-ва частных сыщиков, как у нас, нет больше ни в одной стране Мира. Все квалифицированные специалисты в нашем деле остаются до первой неудачи, никто не станет рисковать, связы-ваться с сыщиком, чей клиент загремел в тюрьму. А мы, наемные подозреваемые, можно сказать, элита этого цеха. Нас нанимают в исключительных случаях, обычно когда речь идет об убийстве. Услуги наши стоят гораздо дороже, зато и работаем мы на совесть. И самое главное – безопасность клиента гарантирована с самого начала. Мы рискуем только своей задницей; найдем мы преступника или нет – никого, кроме нас, не касается.
– А как вы это устраиваете? – спросил Мелифаро. – Сам же сказал: ваши полицейские хватают первого попавшегося…
Он возбужденно подпрыгивал в своем кресле, пожирал глазами нашего туланского коллегу и вообще вел себя как в старые добрые времена. Я с трудом поборола желание за-пустить в него пустой кружкой. Или даже полной – чего мелочиться то? Не так уж много ра-достей у меня осталось.
– Обычно происходит так: если человек находит труп, он постарается сделать все воз-можное, чтобы оказаться как можно дальше от этого места. Но если это труп вашего бли-жайшего родственника или соседа – ну, то есть, когда велика вероятность, что подозревае-мым объявят именно вас, есть смысл не только тихонько улизнуть с места преступления, но и вызвать специалиста, который согласится посидеть рядом с мертвецом до прибытия поли-ции, а потом сам будет выпутываться из неприятностей.
– Но ведь это очень удобно, – Мелифаро почесал в затылке. – Скажем, я решил угро-бить свою жену… ребята, не смотрите на меня с таким сочувствием, мы с Кенлех не поссо-рились! Ладно, не жену – мужа. Вот я, такой весь из себя прекрасный, решил грохнуть своего мужа: на кой он мне сдался? И его прабабку за компанию: она мне наследство оставить со-биралась. Иду, делаю свое дело, вызываю профессионального подозреваемого и отправляюсь в ближайший трактир – хихикая и потирая руки…
– А на следующий день, с утра пораньше, я беру вас за шиворот и волоку в суд, – ух-мыльнулся Трикки Лай. – За ваши, заметьте деньги, которые вы, разумеется, заплатили впе-ред.
– Как это?! – Мелифаро возмутился так, словно туланец только что прилюдно растоп-тал его самые светлые идеалы.
– Очень просто. Мы не берем на себя обязательств во что бы то ни стало выгородить нанимателя. Если уж мы ищем преступника, то настоящего. А кто оплачивал расследование – дело десятое. Не такая великая вещь деньги, чтобы из-за них поступаться профессиональ-ной честью.
– Во как! – озадаченно сказал Мелифаро и умолк.
Нумминорих по студенческой привычке уважительно приоткрыл пасть. Шурф сделал несколько пометок в тетрадке. Даже из кабинета Джуффина доносились какие-то невнятные звуки: то ли шеф обсуждал информацию со своим буривухом Курушем, то ли просто камрой поперхнулся – кто его разберет. И только я окончательно упала духом. История о профес-сиональных подозреваемых, благородных, как сказочные разбойники, совершенно меня не впечатлила. Все равно система правосудия у них дурацкая, и работенка у нашего гостя – ху-же не придумаешь, и земляки его – те еще идиоты, что терпят такой порядок вещей.
– Кошмар, – говорю. – Примите мои соболезнования, сэр…
Тут я поняла, что забыла его имя и умолкла. Очень неловко вышло, люди обычно оби-жаются, когда не запоминаешь с первого раза бессмысленные сочетания звуков, из которых составлены их имена. Впрочем, в Арварохе за такие вещи сразу убивают, а имена у них под-линнее наших, да еще и звания, заучить которые потруднее, чем иную древнюю поэму. Как я там выжила, ума не приложу… Так что Магистры с ним, с этим туланцем, пусть себе обижа-ется.
Но он молодец, бровью не повел.
– Трикки, – напомнил он. – Трикки Лай. Довольно дурацкое имя, зато короткое. Раза три повторите и запомните, ничего страшного.
От такого великодушия я окончательно смутилась и не нашлась что ответить.
– Осталось рассказать, в чем суть дела, расследование которого привело меня в столицу Соединенного Королевства. – На этом месте туланец не удержался, сладко, до хруста, зевнул и пообещал скорее себе, чем нам: – Вот объясню все покороче и пойду в гостиницу, спать. А то совсем бестолковый стал.
– А вот про суть дела и я бы не отказался послушать, – сэр Джуффин Халли вышел из кабинета и остановился на пороге, скрестив руки на груди. – Рассказывайте, сэр Лай, что у вас стряслось?
Мы все, признаться, порядком обалдели, когда шеф решил к ним присоединиться. Обычно он такой ерундой не интересуется. Неужели и он от безделья одурел? похоже на то.
– Одинокая пожилая женщина тихо скончалась в собственной спальне. Накануне вече-ром она была совершенно здорова, по крайней мере к знахарям не обращалась. Как там об-стояло на самом деле, неизвестно: прислугу она не держала, жила вдвоем с племянником и единственным наследником; он, собственно, меня и вызвал. Заплатил не скупясь. Еще бы! Я бы на его месте и сам заплатил: при таком раскладе кроме него в суд тащить было некуда. Я взялся за дело, уповая на свою сноровку и удачу, но, кажется, на сей раз погорячился. Впер-вые в моей практике так и не удалось толком установить причины смерти старухи. Никаких следов насилия, никаких признаков присутствия посторонних в доме. Поначалу я подумал, что это яд. Хвала Магистрам, умные люди изобрели не одну дюжину ядов, которые не уби-вают, не оставлять следов, – я, собственно, держался за эту версию до последнего. Но мой кузен, знахарь, которого я попросил осмотреть труп, сказал, что симптомы больше всего по-хожи на потерю Искры: полное истощение, кровь словно бы водой разбавлена. Ядов, кото-рые действуют таким образом, вроде нет. По крайней мере, специалисты, которых я потом расспрашивал, не знают ничего похожего… Но потеря Искры – такого просто быть не мо-жет! Соседи видели старуху накануне, она выглядела довольно потрепанной, но – ничего из ряда вон выходящего. На ногах, по словам свидетелей, держалась отлично, аппетит был зверский. То есть никаких симптомов потери Искры. Сама говорила, что устала, не высыпа-ются… – На этом месте Трикки Лай снова зевнул, едва успев прикрыть рот рукой.
Я заметила, что ногти у него выкрашены блестящей синей краской – в полном соответ-ствии с последним криком туланской моды, надо понимать. Смешной, нелепый обычай. На-ши модники когда-то тоже увлекались этой ерундой, но уже пару дюжин лет как опомни-лись. А у них, на Черухте, видишь, до сих пор ногти красят. Ну и дела!
– Известно ведь, что утратившие Искру угасают долго, – закончил туланец. – По край-ней мере, в одну ночь точно не сгорают.
– Ну, положим, всякое бывает, – флегматично возразил Джуффин. – Но случай, скажем так, неординарный… Вот я вас слушаю, молодой человек, и спрашиваю себя: а на кой вас принесло сюда, в Ехо? Неужели какой-нибудь волшебный талисман из наших подпольных мастерских у старухи под подушкой нашелся? Потому что других разумных версий у меня нет.
– Совершенно верно. Только не под подушкой. Сама подушка.
– Подушка? – Джуффин приподнял бровь. – Ха! Небось от Мастера Совершенных Снов?
– Сперва и я так думал. Вернее, я-то сам ничего не думал, просто увидел, что подушка какая-то странная, показал ее знающим людям, и мне сразу сказали: угуландская работа. По-том разъяснили, кто такие эти самые «мастера снов». Дескать, у вас, в Соединенном Коро-левстве, полным-полно представителей этой профессии. Чудно! По мне, так нет на свете дела бесполезней, чем торговать сладкими снами. Ну разве что покупать эти самые сладкие сны, за свои же деньги. Это кем же надо быть, чтобы?… Впрочем, простите мою горячность, воз-можно, я ошибаюсь. Я своего мнения никому не навязываю и даже высказывать стараюсь как можно реже, а тут вырвалось…
– О, это очень редкое и прекрасное качество: не навязывать другим людям свое мне-ние, – похвалил его сэр Лонли-Локли.
Зато я была как никогда близка к возможности развязать международный скандал. У меня руки чесались съездить по шее этому наманикюренному умнику. Дело в том, что доб-рая половина моего огромного жалования уходила в ту пору на оплату услуг Мастеров Со-вершенных Снов. Наяву мне было так тоскливо – хоть вурдалаком вой; сновидения, в кото-рые мне удавалось погрузиться самостоятельно, не приносили ни радости, ни облегчения, ни даже пользы. Тогда я стала покупать подушки у Мастеров Совершенных Снов. Сперва – просто подушки, навевающие сладкие грезы, а потом нашла мастера старой школы, который умел заранее задавать тему будущих сновидений. То есть я видела не просто приятные увле-кательные сны, а именно то, что хотела видеть, Вернее, того… В общем, ладно, и так ясно. Такие подушки действовали всего одну ночь, а стоили в несколько раз больше, чем долго играющие изделия его коллег, – как все вещицы, сделанные с небольшим нарушением Ко-декса Хрембера. Для изготовления такой подушки требовалось применять Черную магию двадцать первой степени, а максимально разрешенной пока оставалась двадцатая, да и то, только для поваров. То есть, теоретически, мне полагалось арестовать своего благодетеля и проводить его в тюрьму. Другое дело, что мы всегда смотрели на такие выходки сквозь пальцы, в противном случае пришлось бы упрятать в Холоми половину граждан. Подума-ешь, всего-то на одну ступень выше дозволенной, было бы из-за чего шум поднимать.
Разумеется, мой поставщик сладких грез не догадывался, с кем имеет дело. Я ходила к нему, изменив внешность. До нашего мастера превращений сэра Кофы мне, конечно, далеко, но белокурый парик, фальшивые веснушки, лоохи с вышитыми цветочками и одно про-стенькое заклинание помогали мне на пару часов превращаться в юную леди Мису, несчаст-ную дурочку из богатой семьи. «Мой возлюбленный покинул меня и уехал на край света, хо-чу быть с ним хоть во сне», – лепетала – не я, а эта самая леди Миса, размазывая девичьи слезки по конопатым щекам. К счастью, Мастер Совершенных Снов не нуждается в излиш-них подробностях, ему достаточно знать суть заказа, без имен и описания примет, а то, ко-нечно, плакало бы мое инкогнито.
– Так что там с подушкой-то? – напомнил туланцу Мелифаро. – Ты сказал, что сперва думал, будто это работа нашего Мастера Совершенных Снов. «Сперва думал» – значит ока-залось как-то иначе?
– Я почти уверен, что именно подушка ее и угробила. Это звучит как полный бред, я понимаю…
– Да нет, почему же? – пожал плечами Джуффин. – Такие штучки вполне в порядке вещей, бывает и хуже… Но мне интересно, сэр Лай, откуда взялась такая идея? Что именно было с подушкой?
– Да ну, тут все просто. Когда стало ясно, что никто из моих знакомых экспертов ниче-го толком не понимает – и чем больше я готов заплатить, тем меньше они понимают! – я взял подушку домой, положил под голову и попробовал немного поспать. Но уснуть мне не дали. Знаете, господа, у меня крепкие нервы, человеку моей профессии иначе нельзя, но когда в мою спальню вошел старомодно одетый кудрявый юноша, сел на край кровати и принялся гладить меня по голове… Скажем так, это было очень сильное и яркое переживание. Я вско-чил, соответственно, убрал голову с подушки, и молодой человек тут же исчез. Я начал кое-что понимать и снова улегся. Красавчик тут же вернулся как ни в чем не бывало. Я бы-стренько убрал голову с подушки, и он опять испарился. После нескольких таких экспери-ментов я попробовал с ним заговорить. Бесполезно. Он только и мог, что гладить меня по голове и бормотать какие-то нелепые ласковые слова. То есть не сомневаюсь, он мог еще кое-что, но мне это было без надобности. Прикосновения его надо сказать, были совершенно достоверные. Нормальные, теплые человеческие руки, не туманный кисель какой-нибудь. Даже удивительно, что он так быстро и качественно исчезал. Я чуть не свихнулся с этой по-душкой, честно говоря…
– Ничего не понимаю! – озадаченно признался Мелифаро. – Этот кудрявый красавчик был наваждением? и оно действовало, только пока голова оставалась на подушке?
– Ну да. Причем он был не моим, а чужим наваждением. Если уж мне пришлось бы вы-бирать, что именно должно мне примерещится, могу вас заверить, вряд ли это был бы ка-кой-то незнакомый юноша. Есть на свете вещи и поинтересней. Думаю, юноша был старухи-ным наваждением, каким-то образом состряпанным специально для нее. Светлым воспоми-нанием юности, например. И одежда между прочим, именно той эпохи, когда она была старшеклассницей, я проверял.
– Звучит очень разумно, – кивнул Джуффин. – Какая интересная игрушка, надо же!… Но почему вы решили, что именно это развлечение убило старуху?
– Потому что я держал голову на подушке самое большое полчаса – ну, в сумме. А чув-ствовал себя наутро разбитым, хоть выспался как следует. Потом стал бриться, гляжу: рожа потрепанная, помятая, и даже несколько лет вроде как прибавилось… Знаете, есть один про-стой способ узнать от чего заболел?
Мы дружно помотали головами.
– Ну как же, это очень просто. Если, скажем, проснувшись поутру, чувствуешь себя скверно, начинаешь вспоминать: что я вчера жрал? Чаще всего именно от еды плохо стано-вится – по крайней мере, старым холостякам, вроде меня, которые жрут редко, зато где по-пало и вволю…
В общем вспоминаешь блюда, которые ел, одно за другим. И прислушиваешься к себе. Как только станет хреново, начнет сильно тошнить или пузо скрутит – ага, о чем сейчас вспоминал? О мясном танге? Ясно, значит, именно мясным тангом и отравился… Иногда, правда, бывает, что жратва тут ни при чем. Тогда приходится вспоминать людей, с которыми виделся, помещения, куда заходил. Рано или поздно, а причина найдется. Простой способ, я же говорю, зато верный. Он меня еще ни разу ни подводил.
– Да, ничего себе способ, – авторитетно кивнул Джуффин.
Сэр Шурф тем временем строчил в своей тетрадке как сумасшедший, а Мелифаро и Нумминорих глядели на туланского мудреца с неподдельным уважением. Только меня, бес-чувственную тупицу, не проняло. Мне все эти знахарские хитрости без надобности. Я нико-гда не болею, мой желудок способен переварить камни, у меня даже похмелья не бывает. И умереть я могу только от оружия и еще от тоски; второе – гораздо вероятнее.
– Ну вот. И когда я вспомнил свои эксперименты с подушкой, мне стало так муторно – словами не передать. Ну ничего, быстро прошло, а к вечеру я и вовсе поправился. Но с того дня подушка у меня – подозреваемый номер один.
– Очень грамотно, – похвалил его Джуффин. – И ход ваших мыслей, и опыт, и выводы. Молодец, сэр Лай. А теперь, собственно, рассказывай, чем мы можем тебе помочь? Господин Тол Гойохви, постоянный представитель Тулана при дворе, замолвил за тебя словечко, но мы, имей в виду, и без специальной протекции людям помогаем. И уж тем более коллегам.
– Ну, теперь, буду знать, – улыбнулся туланец. – А так – кто же вас разберет? Про лю-дей, которые живут в Ехо, разное говорят. Некоторые рассказывают, что для здешних если ты не колдун, то уже вроде как и не человек. Ну, я подумал, что если оно хоть наполовину так, то в Дом у Моста меня вообще на порог не пустят. Чтобы не осквернял своими нечис-тыми стопами ваши магические половицы…
– «Если не колдун, то и не человек», – с удовольствием повторил Джуффин. – Блестя-щая идея. Особенно если учесть, что всякий чужестранец здесь, в Сердце Мира начинает колдовать, да еще и получше большинства местных жителей. Дело же не в способностях, сэр Лай, просто в этих краях быть магом легче, вот и все.
– Правда, что ли? – вот теперь туланец удивился. – И я, выходит, могу быть колдуном?
– Ну да. Нужно только время, чтобы обжиться, ну и подучиться технике – но ничего невыполнимого… Ты лучше давай переходи к делу. Удивляться и радоваться потом будешь, фокусам учиться – тем более потом, договорились?
– Ага. – И этот болван снова лучезарно улыбнулся.
Я никак не могла понять, что меня бесит больше: его покладистость или его обаяние? Но на всякий случай решила, что надо будет наглядно продемонстрировать туланцу наш столичный снобизм, чтобы не расслаблялся. А то шеф какой-то подозрительно добрый, словно человечины с утра наелся.
– Тут вот какое дело, – щебетал меж тем наш заморский гость. – Подушка мало того что сделана в Ехо, так и куплена тут же. Я узнавал: старуха весной сюда ездила, останавли-валась в гостинице «Бабушкин дом» на улице Стеклянных Птиц. Там, надо понимать, селят-ся по большей части вот такие одинокие путешественницы, я сам чуть не свихнулся среди этих вязаных ковриков. Ничего, надо терпеть: в интересах дела мне пришлось там поселить-ся. Причем уносить коврики из моей комнаты хозяева отказываются наотрез…
– Коврики-то вам чем не угодили? – не выдержала я. – У меня дома их четыре штуки, и я собираюсь приобрести еще парочку. Отличная вещь. Полагаете, мне стоит броситься с ближайшего моста?
– Нет, пока рано, – невозмутимо ответил этот мерзавец. – Вот когда число вязаных ков-риков в вашей спальне перевалит за три дюжины, как это принято в «Бабушкином доме», то-гда пожалуй, и правда, будет пора.
Она ведь и убить может, – флегматично заметил Мелифаро.
– Освежевать, разделать и зажарить, – радостно подхватил Нумминорих.
Ему только зацепиться дай, потом весь день будет чушь нести – не остановишь. Это на-зывается «веселый человек» и еще «легкий характер», я знаю, но все равно тошно.
– А вот есть, пожалуй, не станет, – закончил сэр Шурф.
Причем он, кажется, даже не шутил. Шурф на моей памяти шутил всего несколько раз и всегда в присутствии сэра Макса, который даже мертвого мог насмешить и растормошить. Но сейчас сэр Лонли-Локли просто высказал свое авторитетное мнение по этому, чрезвы-чайно важному для всех нас, вопросу. Дескать, леди Меламори Блимм никогда не ест своих врагов. Сколько раз пытались скормить ей врага – безуспешно. Убивает – это да, потом, слу-чается, жарит, но не жрет, все тут.
Ай молодец, сэр Шурф, вот спасибо, обелил мою репутацию!
Но, зато после его реплики тему, хвала Магистрам, сочли закрытой и снова обратили вопрошающие взоры к туланцу.
В общем, подушка отсюда и, возможно, изготовлена с нарушением этого вашего Ко-декса, который запрещает колдовать, – он как бы подвел черту под затянувшимся вступлени-ем и изложил наконец суть своей просьбы: – Я еще на корабле, по дороге понял, что нужно прямиком отправляться к вам. У вас же, наверное, все эти мастера сновидений, или как их там, переписаны, и вы знаете, от кого чего ждать. Кто-то, скажем, такими вещами точно за-ниматься не станет, потому что не умеет, кто-то умеет, но риска не любит, а кто-то за хоро-шие деньги еще и не такую пакость готов преподнести. Я хотел попросить у вас этот список – ну, если по вашим законам можно делиться такой информацией с иностранцами. А то я же по полгода каждого искать буду… Но прямо к вам мне обращаться не советовали – да-да, я уже понял, что зря, – поэтому я отправился к нашему постоянному посланнику Толу Гойох-ви, благо он троюродный племянник зятя сестры школьной подруги моего отца. Почти род-ственник. Поэтому и принять меня согласился, хоть и стал тут у вас важной птицей. При-шлось всю ночь пить с ним Осский Аш – отличная, кстати, настойка! – пересказывать ему наши новости и отдать чуть ли не половину дорожного гардероба: парень просто вцепился в эти тряпки, как-никак, а сувениры с родины. Но все было не зря: он послал вам записку, по-лучил ответ – и вот я тут.
– Да как вы так тараторите без остановки?! – Джуффин даже не рассердился, а удивил-ся: вот, дескать, какой редкий у человека дар!
– Извините, – смутился тот. – Просто для меня это вопрос вежливости: ничего не скры-вать от людей, к которым пришел за помощью. А поскольку я не знаю, что для них важно, а что нет…
– Все ясно, можете остановиться. Если мне что-нибудь покажется интересным, я сам об этом спрошу, договорились? – Туланец с готовностью кивнул, и Джуффин продолжил: – Вы были совершенно правы – в том смысле, что Мастера Совершенных Снов нам действительно известны. Но вот кто из них способен изготовить вещицу, о которой вы рассказали, да еще такую, что даже за морем будет действовать, – это я и сам хотел бы знать. Никогда не встре-чал ничего подобного… Вы, кстати, взяли ее с собой эту подушку? Не оставили дома?
– Я-то взял. Да ваши таможенники отобрали. Сказали, ввоз волшебных талисманов в Соединенное Королевство строго запрещен: у самих такого добра хватает. Вот вывозить – пожалуйста, на здоровье. Хоть все.
– Ну, это не беда, – отмахнулся шеф. – С таможней я как-нибудь договорюсь. Посмот-рю, что это за чудо такое, подумаю. Завтра утром приходите, расскажу, что придумал. А по-ка идите отдыхать, да смотрите, выспитесь хорошенько. И выговоритесь, что ли, за завтра-ком, потому что здесь вам придется по большей части слушать.
Наш гость не стал рассыпаться в благодарностях, как это обычно случается с людьми, которые только что благополучно переложили свои проблемы на чужие плечи. Он просто кивнул, улыбнулся – скорее глазами, чем губами, – пробормотал что-то вроде: «Ужасно рад знакомству», – да и вышел вон. Практически опрометью кинулся исполнять указание сэра Джуффина Халли: спать, спать, спать! Оно и хорошо: вид у него к этому моменту был со-всем уж измученный. Смотреть больно.
Как только за ним закрылась дверь, шеф уселся за стол, налил себе камры и принялся командовать.
– Сэр Мелифаро, ты, понятно, едешь на таможню. Кого еще туда посылать? Можешь делать с Нули Карифом все, что тебе заблагорассудится, но подушка должна быть у меня се-годня же вечером. Ясно?
– Да зачем с ним что-то делать? – пожал плечами Мелифаро. – Сам отдаст, как всегда.
– Тем лучше. Лишь бы не выяснилось, что кто-то из его ребят уже домой утащил это сокровище, тогда полдня потратим на выяснение: кто, да куда, да как…
Мелифаро отмахнулся от этого предложения, как от назойливой мухи, и пулей вылетел за дверь. Я подумала, что давненько он так шустро не бегал, но почему-то не обрадовалась, а разозлилась еще больше. Но виду не подала.
– Сэр Шурф, ты, пожалуйста продолжай разбираться с архивами. Понимаю, сейчас это просьба звучит как издевательство, но ты мое единственное оружие в битве с хаосом! – Джуффин отвесил Лонли-Локли церемонный поклон и повернулся ко мне: – А с тобой, леди, нам необходимо поговорить наедине. Зайди в мой кабинет.
Я угрюмо кивнула и потащилась в кабинет шефа, предвкушая очередное дурацкое за-дание из ряда особо скучных. Ну хоть архивы разбирать он меня вряд ли посадит – хвала Магистрам, что у нас есть сэр Шурф!
Джуффин отступил в сторону, пропуская меня; сзади донесся унылый вопрос Нумми-нориха: «А мне чем заняться?» – и ласковый ответ шефа? «Ну, пойди съешь что-нибудь» Он всегда так говорит, когда хочет, чтобы от него отвязались. А Нумминорих всякий раз ис-кренне радуется такому заданию. Ну, или делает вид, что радуется, кто его разберет. Он классный нюхач, наш сэр Нумминорих, думаю, самый лучший из ныне живущих. Но для то-го чтобы у нюхача появилась работа, нужен подозреваемый, которого следует разыскать. А у нас в настоящий момент только один подозреваемый имелся, да и тот – профессиональный. Бедняга Нумминорих!
– Я хотел бы, чтобы ты занялась этим делом, – сказал мне Джуффин, запирая за собой дверь кабинета.
– Туланцем, что ли? – удивилась я.
– Ну, положим, не сколько туланцем, сколько его подушкой. И поисками Мастера Со-вершенных Снов, который мог изготовить этакое диво.
– Вообще-то, я просто Мастер Преследования, – напомнила я. – Расследование – это не совсем по моей части. Тут у нас сэр Мелифаро умелец. А слухи-сплетни собирать – это к сэ-ру Кофе, а я…
– Спасибо за поучительную лекцию, – осклабился шеф. – Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу, что и сам, в общем-то, знаю сильные стороны своих сотрудников. Слабые, впрочем, тоже, но это к делу не относится… И, кстати, сняла бы ты эту свою маску, а? Мода дело хорошее, но неприятно разговаривать с человеком, который прячет лицо.
Это было что-то новенькое. Прежде Господин Почтеннейший Начальник никогда не интересовался нашим внешним видом. Лишь бы на службу ходили и дело делали – хоть в масках, хоть голышом. Пришлось обнажить рожу: все же начальство велит. Ну, я уж позабо-тилась, чтобы выражение моего лица не доставило шефу никакого удовольствия.
Впрочем, он словно бы и не заметил моей кислой физиономии. Поглядел мне в глаза, улыбнулся, лучезарно – дескать, так-то лучше.
– Я и не говорю, что ты должно все сделать сама. Просто, если вышло, что среди моих сотрудников есть человек, который втерся в доверие к одному из Мастеров Совершенных Снов, да еще и к нарушителю Кодекса, глупо было бы этим не воспользоваться…
Меня бросило в жар. Есть такое выражение «сгореть со стыда» – так вот, это почти не преувеличение. Еще немного, и я бы вспыхнула, как сухой хворост. Одно дело – постоянно говорить о Джуффине: «Он все обо всех знает» – и совсем другое – на собственной шкуре убедиться, что твой начальник в курсе всех твоих личных, интимных и, честно говоря, впол-не постыдных секретов. Ясно теперь, зачем он меня маску снять попросил. Хотел небось на-сладиться результатом на полную катушку.
В тот миг я искренне считала, что сэр Джуффин Халли – самый отвратительный мерза-вец во Вселенной. И ни на секунду не сомневалась, что теперь-то я уж точно отправлюсь в Арварох. Нынче же вечером, пешком. По воде аки посуху, ничего-ничего. Лишь бы подаль-ше от этого ужасного человека, моего начальника.
Хвала Магистрам, шеф очень быстро сообразил, что со мной твориться. Подскочил ко мне, положил руку на затылок, побарабанил пальцами ритмично – я сперва успокоилась, а уже потом поняла, что он со мной делает. Ну, против Джуффинова колдовства не попрешь, негодовать я больше не могла, волноваться тоже. Оставалось только одно: сидеть, слушать.
– Что с тобой, девочка? – с неподдельным сочувствием спросил этот злодей. – Что та-кого страшного я сказал? Сотни людей пользуются услугами Мастеров Совершенных Снов; в основном, конечно, старики, у которых не осталось ничего, кроме воспоминаний… Но им и в голову не приходит это скрывать. Стремление к счастью – не позорная слабость, а естест-венная потребность обычного, среднего человека. И лучше быть счастливым во сне, чем не быть вовсе. Другое дело, что старые, опытные колдуны вроде нас с тобой должны бы обхо-диться без помощи посторонних…
– «Старые, опытные», – я невольно улыбнулась. – Скажите тоже.
– Прости, незабвенная, – галантно поклонился Джуффин. – Но я не могу заставить себя называть юной и неопытной девицу, которая пару лет назад прилетела сюда из Арвароха, да еще в виде буривуха… Ах да. Ты же, кроме всего во сне это проделала, не просто так. Дея-ние, достойное великих мастеров древности… Конечно, в свете всего вышесказанного твои нынешние визиты к лысому Комосу выглядят… э-э-э… несколько эксцентрично, но сты-диться тут нечего. Решительно нечего!
Комос – да, именно так звали моего поставщика волшебных подушек. И он действи-тельно был лысым. То есть крыть нечем: шеф знал обо мне абсолютно все. И теперь утешал меня, лицемерно изображая сочувствие. Впрочем, тут он как раз не слишком старался. Иг-рал, как бездарный актер в провинциальном трактире* – нарочно, разумеется. //*В Соеди-ненном Королевстве нет театров, но существуют актерские труппы. Состоятельные артисты (в основном оперные певцы) дают представления у себя дома; приглашенные на такой вечер оставляют в специально отведенном месте деньги или ценные подарки. Драматические акте-ры иногда собираются в труппы, а иногда предпочитают выступать соло или дуэтом. Их с удовольствием нанимают хозяева трактиров для развлечения клиентов, приглашают на вече-ринки в богатые дома и даже берут с собой в плавание некоторые капитаны; менее известные актеры выступают под открытым небом, на площадях и в парках, доставляя удовольствие прохожим, которые не только платят мелкими монетками и вниманием, но зачастую сами с удовольствием включаются в действие. Известны случаи, когда с обычного выступления уличных актеров начинались городские праздники и карнавалы, которые длились по не-скольку дней, входили в историю и становились традицией.* // Чтобы я не вздумала ему по-верить. То есть говорил-то он ласково, но глаза сияли такой яростью, что это подействовало на меня сильнее любой выволочки. «Ты готова просрать свой дар? Ну, Темные Магистры тебе в помощь, имеешь полное право!» – вот что говорил его взгляд. По крайней мере, я это так себе перевела. И совсем скисла.
– Все к лучшему, – жизнерадостно закончил Джуффин. – Если уж так вышло, что ты успела втереться в доверие к лысому Комосу, нет смысла посылать к нему Кофу. Пойдешь к нему в обычном наряде, с подушкой, скажешь: вот, подружке такое сделали, я тоже хочу, за любые деньги… Надеюсь, сэр Мелифаро через час ее привезет. Ну, если не привезет, на сло-вах расскажешь.
– В любом случае придется рассказать на словах, – вздохнула я. – Будет выглядеть не-естественно, если я принесу ему чужую подушку. Люди не дают такие вещи посторонним, даже самым близким друзьям. Это же самая большая личная тайна – что мы хотим видеть в своих грезах…
– Надо же, какие тонкости, а я и не знаю ничего, – сокрушенно сказал Джуффин. – А все почему: личного опыта не хватает. Никогда в жизни не пробовал спать на такой подушке. Может быть, надо? Все-таки новый опыт. Ну и потом мне тоже бывает тоскливо без нашего сэра Макса.
– Вам?! – изумилась я. – Тоскливо?! Прекратите заливать, сэр.
– Не веришь – не надо, – он пожал плечами. – Репутация бессердечного хмыря еще ни-кому не вредила… Иди, что ли, пообедай, леди. Потом возвращайся. Надеюсь, к тому време-ни сэр Мелифаро привезет нам подушку, поглядим на нее вместе, хочешь?
Когда такого рода предложения поступают от начальства, довольно трудно сказать ему «нет». Но я все-таки сказала. Джуффин даже обрадовался.
– Ну, значит, придется тебе глядеть на нее с отвращением. И на меня заодно. Но все равно придется. Возвращайся в этот кабинет через два часа, леди Меламори. Я буду тебя ждать.
Я пожала плечами, кивнула, надела маску и вышла вон. Самое время: благотворное воздействие Джуффинова успокоительного массажа уже начало проходить, а уши мои пыла-ли от стыда. Следовало их остудить, хоть немного.
Больше всего на свете мне хотелось ускользнуть из Дома у Моста незамеченной. Не было у меня душевных сил еще на один диалог. Я собиралась спокойно посидеть в своем любимом кафе на Площади Побед Гурига Седьмого и съесть там ровно столько мороженно-го, сколько успею за отведенные мне на это два часа. Вернее полтора: надо же учитывать еще и время на дорогу. Компаньоны для такого дела мне были без надобности.
В Зале Общей Работы было пусто, зато в коридоре меня поймал Лонли-Локли. Бук-вально вот из засады выскочил: только что не было никого, и вдруг – хлоп! – и сэр Шурф кладет мне на плечо тяжкую свою длань. В защитной рукавице, к счастью – или к сожале-нию. Это как поглядеть.
– А разве ты не разбираешь архивы? – с надеждой спросила я.
– Я разбирал их в течение полутора дюжин дней. И только что закончил эту работу. Пойдем, пообедаем, Меламори. Есть разговор.
Я поняла, что мои мечты о мороженом накрылись дырявой шляпой. Обедать с сэром Шурфом – дело серьезное. Тут уж хочешь не хочешь, а придется начинать с закуски, требо-вать суп, потом второе блюдо и десерт – ну в точности как в гостях у родителей. То еще удо-вольствие.
Я махнула на все рукой и сказала ему чистую правду:
– Шурф, я не хочу обедать. Я хочу мороженого. Много-много. И чтобы все от меня от-стали.
Он задумался, потом спросит:
– А одним пунктом ты готова ограничиться?
– То есть?
– Ты будешь есть мороженное, но в моем обществе.
– При одном условии, – мстительно сказала я. – Есть ты будешь тоже мороженное. А не хлюпать супом.
Он и бровью не повел.
Пришлось мне вести его в кафе на Площадь Побед. Странное дело: никто это место не любит, даже сэр Макс только ради меня терпел, а мне там хорошо. Ну и семьдесят сортов мороженого – тоже не шутка. Где еще такое найдешь!
Увидев, с каким смирением и стоицизмом сэр Шурф поглощает голубое мороженое из Гугландских трав, я смягчилась.
– О чем ты хотел поговорить? Сейчас самое время.
– Ничего особенного. Просто хотел предложить тебе свою помощь.
В таких случаях принято говорить: «Я так и села». Но я уже и без того сидела на плете-ном стуле, так что обошлось.
– В чем ты собираешься мне помогать? – наконец спросила я.
Он помолчал, обдумывая формулировку. Ничего путного так и не придумал, поэтому сказал нелепость.
– Я хочу тебе помочь жить дальше.
– Лучше помоги мне жить ближе, – хмыкнула я. – Все ближе и ближе с каждым днем… Сэр Шурф, ну что ты мелешь? Взрослый ведь человек…
– Вот именно, взрослый, – согласился он. – И поэтому понимаю то, чего не понимают другие: ты не справляешься. Сколько раз тебе сегодня хотелось закатить скандал?
Я попробовала честно сосчитать, но ничего толком не вышло.
– Раз восемь. Или десять. Или дюжину… Мало, я понимаю, но я работаю над собой и скоро буду хотеть закатить скандал гораздо чаще!
Бесполезно. Он не оценил моей иронии, а строго кивнул:
– Вот именно.
На его счастье, в этот момент мне принесли новую вазочку с мороженым. Поэтому и только поэтому предыдущая, опустошенная уже посудина не полетела ему в голову. А ведь как хотелось!
– Тебе надо начать заниматься дыхательной гимнастикой, – мягко сказал Шурф. – Спо-койствие – единственное, что тебе по настоящему нужно. Все остальное у тебя есть.
– До фига всего у меня есть, ага, – Просто вот весь мир!
– И это тоже, – флегматично подтвердил Шурф. – Весь мир и великое множество дру-гих миров. Путешествуй – не хочу. Но для начала надо успокоиться. Иначе ничего не вый-дет.
– Шурф, миленький, ну сам подумай: зачем мне сдался весь мир -этот или любой дру-гой? – жалобно спросила я. – Что я с ним делать буду?
– Там разберешься, – он пожал плечами. – Не маленькая… Ты ешь свое мороженное, оно тает.
– Спасибо, – буркнула я. – Сама вижу.
– Заниматься будем каждый день, -твердо сказал Лонли-Локли. – Когда работы нет – в моем кабинете, в Доме у Моста. Когда дел по горло – после службы, по вечерам. Да ты не смотри на меня с таким ужасом. Всего полчаса в день, больше я от тебя не требую.
– Не хочу я ничем заниматься, – проворчала я.
– Конечно не хочешь. Но придется. Ты же меня знаешь, – вздохнул сэр Шурф. Он, надо думать, сам уже смертельно устал быть таким взрослым, мудрым, надежным и непоколеби-мым, человеком-скалой. Но деваться ему было некуда. И мне тоже.
– Пешком в Арварох уйду! – вяло пригрозила я. – Будете все знать…
– Сперва верни себе хорошую форму, а потом – хоть в Тихий город, – галантно покло-нился мне Шурф.
Это был очень интересный поворот темы. Мне и в голову никогда не приходило, что я тоже могу попробовать…
– Ты очень способная, – строго сказал Лонли-Локли. – К тому же училась у Арварох-ских буривухов а это редкая удача. В нашу эпоху никому не удавалось втереться к ним в ученики. Только в древности. Будет глупо, если ты все это профукаешь. А теперь ешь свое мороженое, а я, пожалуй, еще успею перекусить по-человечески. В «Обжоре Бунбе», гово-рят, появился новый сырный суп. Надо его попробовать.
Я вдруг поняла, что сейчас – вот именно сейчас! – совершенно не хочу с ним расста-ваться. Поэтому я бросила на стол несколько мелких монеток и вскочила.
– Я тоже буду этот твой дурацкий сырный суп, – сказала я. – Ишь ты, удрать он ре-шил…
– Я всегда знал, что ты обладаешь врожденной житейской мудростью, леди. – Лон-ли-Локли галантно подал мне руку.
В кабинет Джуффина я вернулась не то чтобы в хорошем настроении, но вполне в со-стоянии как-то справляться с жизнью. В ту пору это казалось мне совершенно упоительным ощущением. Справляться! С жизнью! – вы только вдумайтесь!
Очень необычное по тем временам состояние.
Шеф разумеется, получил свою подушку. Ну, то есть не свою, а старухину. Сжимал ее в объятиях, только что не стонал от восторга. Подушка была небольшая, овальной формы. По лиловому фону вышиты бледно-розовые цветочки. С виду – ерунда и дешевка, я бы та-кую и даром не взяла. Но некоторым, знаю, нравятся.
– Ты непременно должна это попробовать! – накинулся на меня Джуффин. – Ничего подобного в жизни не видел. Умело сделанная вещица: всего двадцатая ступень Черной ма-гии, зато в сочетании с четырнадцатой ступенью Белой. То есть по нынешним временам во-обще не криминал. Работает просто и грубо. Но заказчице, как я понимаю, это и требовалось. Давай, бери подушку, ложись!
– Куда ложиться-то? – Я не ожидала такого натиска, а потому сдалась почти сразу. – На пол, что ли?
– Да хоть бы и на пол. Тут вроде с утра убирали…
Я взяла подушку и покорно улеглась на пол. В тот же миг дверь кабинета открылась и вошел смуглый кудрявый юноша в короткой ярко-желтой тунике. Он был отлично сложен и, чего греха таить, на удивление привлекателен. Настолько, что я не стала вскакивать, когда он уселся рядом со мной и принялся гладить меня по голове. Ну, не то чтобы мне хотелось про-должения, но по голове меня, честно говоря, давненько не гладили. А юноша – ничего, не противный. И не говорит вообще ни слова – редкое достоинство!
Ну, пару минут спустя я все-таки оторвала голову от подушки. Прекрасный юноша тут же исчез, зато появился сэр Джуффин. Неравноценная замена, при всем моем уважении к шефу!
– Ну и как тебе? – нетерпеливо спросил он.
– Да, ничего себе, – согласилась я. – Красивый парень. И совсем как живой… А вы-то его видели?
– В том и фокус, что нет! Для того, кто кладет голову на подушку, красавчик совер-шенно настоящий, плотный, теплый, даже пахнет человеком. Уверен, если с ним заговорить, он и отвечать что-нибудь станет. И просьбы выполнять, разумеется. Не «пой-ди-принеси-вымой посуду», а более интимного характера просьбы… А для всех остальных его просто нет. Застукать вас вдвоем совершенно невозможно – разве что голову на подушку рядом с твоей положить… Кстати, это идея! Сейчас попробуем. – Шеф грохнулся на пол ря-дом со мной.
Я об одном жалела: что в этот момент в его кабинет не вломился какой-нибудь Коро-левский посланец, ну или хоть важный чин из Ордена Семилистника. Но эта моя мечта, увы, так и осталось мечтой. Всегда так: самое интересное не сбывается.
Зато мой кудрявый юноша снова появился в кабинете и принялся ласково гладить меня по голове, не обращая решительно никакого внимания на Джуффина. Минутой позже, когда мы прекратили эксперимент, шеф утверждал, что юноша подошел вовсе не ко мне, а к нему и занялся обработкой его бритого черепа.
– Ну как это «не ко мне»? – возмутилась я. – Очень даже ко мне! Гладил по головке, старался…
– Ясно. Подушка одна, а видений двое. Каждому участнику игры по юноше – очень ве-ликодушно! – ухмыльнулся сэр Джуффин. – Да, отличная вещь нам досталась. Давно такого не видел.
– Вы ее небось еще и домой уволочете, – ехидно предположила я.
– Нет, что ты. Тебе отдам.
– Шуточки у вас…
– А с чего ты взяла, что это «шуточки»? Это – задание. Нормальное, обычное задание. Возьмешь подушку домой, полежишь на ней хотя бы часок… Что ты так на меня смотришь, леди? Я не предлагаю тебе ничего из ряда вон выходящего. Парень, хвала Магистрам, не противный и…
Я тихо зарычала, поскольку слов у меня просто не нашлось.
– Я же не заставляю тебя заниматься с ним любовью, – примирительно сказал Джуф-фин. – Не сомневаюсь, что он это умеет, для того его и создавали, поэтому на эксперименте не настаиваю. Мне гораздо интересней, чтобы ты попробовала его разговорить. Возьмешь в постель самопишущую табличку, будешь записывать ответы – если конечно он скажет тебе хоть что-то. А кому еще я могу дать такое задание? Сэру Мелифаро?
– У сэра Шурфа, между прочим, эльфы в роду были, – огрызнулась я. – А даже если бы не было, при такой самодисциплине ему должно быть наплевать, мальчик там или девочка, приказ есть приказ… И эксперт из него получше, чем из меня.
Да, пожалуй, – неожиданно согласился шеф. – Завтра дам ему подушку ему, почему нет? Но сегодня твоя очередь. По крайней мере, будешь знать, что рассказывать своему лы-сому приятелю. И потом есть один очень важный момент, который необходимо прояснить: как ты себя будешь чувствовать наутро? Сэр Шурф тут мне не поможет: он слишком хорошо защищен, как, впрочем и я сам. Ясно тебе теперь, что это не моя прихоть?
– Скажем так: не только прихоть, – проворчала я. – Ладно, поболтаю с этим красавчи-ком. Но только поболтаю! Еще не хватало с чужими идеалами любовь крутить. Тут со своим разобраться бы…
– Договорились, – просиял шеф. – Бери подушку и можешь отправляться домой. На се-годня все. А завтра приходи пораньше. Мне хотелось бы поговорить с тобой до того, как сю-да заявится этот смешной туланский сыщик.
– Кстати, не понимаю, какой ему прок от нашего расследования? – вздохнула я, Он же убийцу в суд привести должен, правильно? А тут никакого убийцы, просто несчастный слу-чай при использовании волшебного талисмана. И что он будет делать?
– Ну, как я понимаю, если мы дадим ему справку, что старуха умерла из-за купленной в Ехо подушки, изготовитель которой примерно наказан, суд будет удовлетворен, – пожал плечами Джуффин. – Не совсем же они там идиоты.
– Вот это как раз вряд ли, – возразила я и быстренько шмыгнула к двери – пока за мной оставалось хоть жалкое подобие последнего слова.
Подушка полетела мне вслед. Пришлось ловить.
На всякий случай я заперла волшебную подушку в спальне. На ключ заперла, да-да. И еще проверила, закрыты ли окна. И пару дополнительных заклинаний не поленилась прочи-тать, чтобы уж точно никто не залез. А то сейфа у меня нет, а вещица опасная. Сопрет кто-нибудь, а потом от страха свихнется. Или, напротив, полюбит этого юношу больше жиз-ни и помрет, как та туланская старуха, несколько дюжин дней спустя. Так что лучше бы в сейфе это сокровище держать, но сейфа у меня нет.
Через час мне прислал зов сэр Шурф и потребовал, чтобы я немедленно бросала все де-ла и возвращалась в Дом у Моста, заниматься с ним этой грешной дыхательной гимнастикой. Я бранилась, как портовый нищий, не отстанет ведь! Дыхательная гимнастика мне, впрочем, понравилась. Действительно успокаивает. Под конец я даже перестала злиться на Шурфа, что он так долго тянул с началом занятий. Мог бы давным-давно мне все это показать, и бы-ло бы хорошо – окружающим в первую очередь.
Потом мы отправились навещать своих собак. Мы с Шурфом, были первыми в истории собаководства балбесами, чьи псы решили поселиться отдельно от хозяев.
Вышло так. После того как сэр Макс угодил в Тихий город, его пес Друппи страшно тосковал. Единственным, кому удавалось его утешить, был старый друг по имени Дримарон-до, говорящая собака из графства Хотта. Дримарондо в ту пору жил в саду у Лонли-Локли и считался собакой сэра Шурфа; впрочем, оба они прекрасно понимали условность этого опре-деления. Сперва псы проводили вместе дни напролет, потом Друппи изъявил желание пере-ночевать у приятеля – раз, другой, третий; наконец Дримарондо вполне справедливо заме-тил, что глупо все время кататься туда– сюда: ясно же, что вдвоем им живется лучше, чем поодиночке.
Дюжину дней спустя сэр Шурф привез мне обоих псов и заявил, что теперь, дескать, моя очередь их терпеть, а ему пора отдохнуть. На следующий же день я поняла почему: эти двое носились по дому, катались по лестницам, непрерывно тявкали и визжали, как щенки. Притом, что габариты у обоих, мягко говоря, не щенячьи: Дримарондо, если встанет на зад-ние лапы, почти одного роста со мной, а Друппи раза в полтора крупнее. Терпеть в доме этих жизнерадостных красавцев, сокрушающих на своем пути решительно все, у меня не было никаких сил. После нескольких бурных сцен (Друппи прятался от орущей меня на чердаке, и огребать приходилось дипломату Дримарондо) собаки предложили вполне разумный вари-ант: почему бы им не пожить отдельно? То есть вдвоем, но без меня. И без сэра Лон-ли-Локли, если возможно. Потому что – так объяснили эти пройдохи – нет никаких сил тер-петь наши человеческие выходки.
Мы с Шурфом решили, что так всем будет лучше, и арендовали ветхий домик с рос-кошным садом на окраине Левобережья. Собаки были совершенно счастливы; в этом со-стоянии они пребывали по сей день. Даже наши регулярные визиты совершенно не портили им настроение: мы все же еду привозили.
Ну и славно. Должен ведь хоть кто-то быть счастлив? И пускай это будут Друппи с Дримарондо если уж у нас двуногих дураков, вечно что-нибудь не так.
Насладившись созерцанием наших мохнатых чудовищ, сэр Шурф отбыл домой, а я по-слала зов Нумминориху и поехала в гости к ним с Хенной. Я так часто делала очень уж у них хорошо. Шумно, суматошно, весело и никакой тебе «серой тоски». Все друг друга искренне любят и, как следствие, не слишком церемонятся. На стол никто специально не накрывает, зато каждый может идти в кухню и брать там столько еды, сколько требуется. Устал от об-щества – ступай в сад, где в самых укромных уголках расставлены уютные ветхие кресла, или поднимайся на чердак, где висит старый гамак, а в маленькое круглое окошко видно только кусочек неба и больше ничего. Но маленький злодей Фило находит меня, куда бы я ни спряталась, и тащит во двор, соревноваться с ним в стрельбе из игрушечной рогатки Ба-бум (он почти всегда побеждает, увы). А его младшая сестренка Нита считает меня своей иг-рушкой и все время пытается причесать, переодеть или, на худой конец, просто уложить спать – а что еще прикажете делать с такой большой, непослушной и неудобной в обраще-нии куклой? Обычно я уезжаю из этого дома в разодранном лоохи, с растрепанной головой и легким сердцем. Жаль только, настроение – штука переменная, надолго его не хватает.
Дома, в собственной спальне я оказалась уже около полуночи. С отвращением покоси-лась на колдовскую подушку: никому не нравится брать работу на дом! Но приказ есть при-каз. Я отыскала внизу самопишущую табличку, чтобы записывать нашу беседу, и опустила голову на розовые цветочки.
Юноша в желтой тунике образовался в моей спальне незамедлительно. Я подумала, что, если когда-нибудь буду заказывать подобную подушку для себя, непременно потребую у мастера, чтобы прекрасный призрак появлялся не сразу. И желательно всякий раз ка-ким-нибудь новым способом. Пусть в окна лезет, из кладовой выходит, из шкафа вывалива-ется или шумит на кухне. А то – хлоп, и уже в дверях – радуйтесь, это я, ваше несказанное счастье. Так самое распрекрасное существо в несколько дней опостылеть может.
Пока я придумывала все эти усовершенствования, кудрявый красавчик уселся рядом со мной и принялся перебирать мои волосы. Прямо не герой-любовник, а цирюльник какой-то. И сейчас скажет, что за полторы дюжины горстей мог бы соорудить мне неплохую парадную прическу, а за полкороны – удлинить мои патлы как минимум вдвое. Но, хвала Магистрам, он промолчал.
Минут пять я старалась сочинить хоть сколько-нибудь оригинальное начало беседы, но ничего умнее, чем «Как тебя зовут?» – не придумала. Удивительное дело, но он понял мой вопрос. Ответил «Эвас» – и заглянул мне в глаза. Во взоре его был энтузиазм обделенного лаской щенка. Он, как мне показалось, истосковался по словам. Ну, то есть мне хотелось так думать.
– Кто ты? -спросила я.
Не то чтобы я всерьез полагала, что юноша Эвас тут же изложит мне все обстоятельст-ва своего призрачного бытия, а в заключение надиктует адрес мастерской, где была изготов-лена подушка. Но я знаю жизнь: она щедра не только на неприятные сюрпризы. Приятных и просто полезных неожиданностей тоже хватает. И кто сказал, будто на мою долю их совсем не осталось?
Но его ответ все же застал меня врасплох.
– Я – твой бархатистый индюшонок, – пролепетал этот красавчик. – Твой медовенький лягушоночек.
Я не выдержала и заржала в голос. Давно я так, честно говоря, не смеялась. Про себя подумала, что наверное провалила задуманный Джуффином эксперимент: такого солдафон-ского хохота ни одно уважающее себя наваждение не потерпит.
Но нет, юноша терпеливо ждал, пока я закончу веселиться. Даже по голове меня гла-дить не прекратил. Поэтому, отсмеявшись, я решила продолжать интервью как ни в чем не бывало.
– Откуда ты взялся?
Но на этот раз юноша Эвас ничего не ответил. Я сперва всерьез решила, что он все-таки обиделся, и только потом сообразила: очевидно, у этого наваждения есть ответы не на все вопросы, а только на некоторые, заранее придуманные старухой заказчицей. Что ж, значит, расспрашивать его бесполезно. Но, то есть для дела бесполезно, зато для смеху – самое то. Не принесу пользы, так хоть развеселю все Малое Тайное Сыскное Войско, никто не уйдет обиженным. Сэр Джуффин Халли – первый кандидат в «медовенькие лягушоночки», мне для любимого начальства не жалко.
Я попробовала поставить вопрос иначе:
– Зачем ты пришел?
– Чтобы потрепать перышки моей сахарной индюшечке и насадить ее на мой вертелок. Чтобы утонуть в твоей сладенькой трясиночке. Чтобы мой медовый пирожочек был дово-лен! – без запинки отбарабанил юноша Эвас.
Грешные Магистры! А мне-то казалось, что я готова ко всему…
После такого начала беседы кудрявый красавчик окончательно лишился своего обая-ния. Если прежде он казался мне очень привлекательным молодым человеком, вполне в мо-ем вкусе, так что, встреться мы в иных обстоятельствах, кто знает, чем это могло бы закон-читься, теперь даже думать на эту тему было противно. И его прикосновения к моим волосам стали меня раздражать.
– Перестань гладить меня по голове, – потребовала я.
– Он послушался, но тут же спросил:
– Хочешь, я тебя поцелую?
– Спасибо, не нужно, – отказалась я. – Давай поговорим. Скажи, мы с тобой давно вме-сте?
– Со дня моего рождения, – с готовностью отрапортовал юноша. – В первую же ночь, задремав на материнской груди, я увидел тебя во сне и с тех пор искал по всей Черухте. И вот нашел…
– Когда ты меня нашел? Сколько лет назад?
Юноша Эвас молчал и безмятежно улыбался. Очевидно, такой вопрос не был преду-смотрен заказчицей, а значит, ответа он не знал. Как и ответов на многие другие вопросы, с помощью которых я пыталась выяснить, был этот красавчик порождением фантазий покой-ной старушки или копией реального человека – скажем, ее возлюбленного, или случайного прохожего, разбившего ей сердце, или, или, или… Ничего у меня не получилось, конечно: юноша был создан для постельного лепета, а вовсе не в качестве источника полезной инфор-мации. Зато между делом, я узнала, что мои «губоньки» – это «лесной цветочек», «животик как ломтик маслица», а «голосок словно специально создан для любовных трелей», – кля-нусь, именно так и сказал: «любовные трели»
Убиться веником, как говорил в таких случаях сэр Макс.
Окончательно ошалев от уменьшительно-ласкательных суффиксов и устав каждые две минуты отказываться от все новых непристойных предложений этого непомерно сладостра-стного наваждения, я наконец убрала голову с подушки. Поглядела на часы и обомлела: шеф просил меня хотя бы часок продержаться, а я добрых полночи убила на дурацкую эту бол-товню. Буду теперь просить орден за особые заслуги перед Соединенным Королевством, раз так.
Я спустилась вниз, в гостиную, поставила на жаровню оставшуюся с утра камру: ва-рить свежую не было никаких сил. Набила трубку, закурила. Принялась обдумывать проис-шедшее. Несколько раз непроизвольно начинала хихикать, но быстро успокаивалась: на бур-ное веселье просто не хватало сил.
Налила себе камры – по-холостяцки, в немытую кружку. Вцепилась в нее двумя рука-ми: горячая, зараза, а мне того и надо! Сама не заметила, как замерзла, но идти наверх за те-плым лоохи было лень. «Интересно, – вдруг подумала я, – а если мне бы пришлось заказы-вать такую подушку, что бы я хотела видеть и слышать по ночам? Чтобы приходил не сразу и из какого-нибудь неожиданного места, это понятно. А еще? Чтобы говорил: „Солнышко мое маленькое“? Бррр, жуть какая! Нет уж, пусть лучше молчит и… Да, точно, пусть молчит. Все не так ужасно… А между прочим, мне ведь и придется заказывать такую подушку! Или до заказа дело не дойдет? Да, пожалуй, скорей всего не дойдет, мне ведь только мастера най-ти нужно… Еще бы знать точно, что я этого действительно не хочу. Но ведь я-то хочу? По-жалуй. Даже теперь, после этого цирка с чужим болваном, не отказалась бы попробовать провести ночь с собственным. Это же будет не чужая глупая фантазия, а моя; к тому же не фантазия даже, а память, ожившие воспоминания – чем плохо?
Я совсем разволновалась. Встала, обшарила дом, наконец отыскала в буфете едва поча-тую бутылку «Джубатыкской пьяни». Ненавижу это пойло, но в доме держу зачем-то. А Ос-ский Аш, который очень люблю, никогда домой не покупаю. Чтобы не спиться, что ли?… Понюхала, поморщилась, но сделала пару глотков. Считается, что выпивка успокаивает нер-вы и навевает сон, а мне сейчас именно это и требовалось.
Вместо сна во мне почему-то проснулся аппетит. Пришлось снова вставать и устраи-вать обыск. Еды в доме не было, кроме баночки гугландского варенья и мешочка болотных орехов. В связи с происхождением орехов вспомнила: «утонуть в твоей сладенькой тряси-ночке», – и расхохоталась, бессильно уронив голову на руки. А успокоившись, вдруг усты-дилась. Да, люди часто кажутся друг другу смешными и нелепыми, особенно когда речь идет о таких вот интимных пристрастиях, глупых словечках, которые нельзя произносить при по-сторонних, но можно и даже нужно нашептывать на ушко тому единственному в мире чело-веку, которому они предназначены. Вовсе не обязательно покойная туланская старушка была дурой и размазней, просто во времена ее юности такие вот идиотские приторные словечки наверняка были обычным делом, нормой, как для нас, скажем, прошептать: «Хорошая моя», уткнувшись губами в шею. А для нее такая немногословность – дикарство или душевная хо-лодность, можно спорить на что угодно.
«Если бы у меня была такая вот подушка, – думала я. – Такая же, только сделанная по моему заказу. И вот я бы жила-жила, каждую ночь запиралась бы в спальне – не сны вол-шебные по заказу глядеть, а кое-что покрепче, послаще, почти как настоящее!… И потом умерла бы, а какая-нибудь девица из сыскной конторы взялась бы разбираться с моей по-душкой и ужасалась бы: „Вот же дурища какая!“ Или, еще хуже, ржала бы, как вот я нын-че…»
Я отхлебнула еще пару глотков из бутылки, закусила вареньем и вдруг разревелась, че-го со мной уже очень давно не случалось. Так давно, что я чуть не сказала «никогда», но это, конечно, было бы некоторым преувеличением.
Я сидела в своей гостиной и ревела как младенец: долго, громко и даже с удовольстви-ем. Оплакивала бедную туланскую старушку, сочинившую себе юного кудрявого любовни-ка, и себя тоже почему-то оплакивала. То ли за компанию, то ли потому, что вдруг поверила, что мы с этой мечтательницей – одно и то же, никакой разницы, кроме нескольких несуще-ственных деталей. Когда мне казалось, что слезы вот-вот иссякнут, я делала очередной гло-ток, словно бы и правда полагала, будто Джубатыкская Пьянь быстро и легко превратится в слезы и вытечет из меня вон вместе с невесть откуда взявшейся жалостью и болью. Напла-кавшись, я уснула прямо в гостиной, на ковре – не то чтобы сил не было добраться до спаль-ни, просто там меня ждала лиловая подушка с розовыми цветочками, а мне отчаянно хоте-лось быть от нее подальше – не знаю уж почему. Вроде бы не труслива и не брезглива – а вот нашлась и на меня управа.
А утром меня разбудил сэр Джуффин.
Он каким– то образом открыл мою дверь, вошел в гостиную и замер, изумленно уста-вившись на пустую бутылку из-под Джубатыкской Пьяни и мое неподвижное тело на полу. То есть это я так предполагаю, что он замер. Как было на самом деле, не знаю, спала без зад-них ног. А проснулась от того, что шеф поднял меня с пола и поставил на эти самые задние ноги, без которых я только что так распрекрасно обходилась.
– С тобой все в порядке? – спрашивает.
А я мычу что-то несуразное, башкой квадратной трясу. Ничего не понимаю.
Потом, конечно, сбегала вниз, умылась, пришла немного в себя. Пока я плескалась, сэр Джуффин где-то раздобыл кувшин свежей камры – неужели в соседний трактир успел вы-скочить? – наполнил мою кружку, достал из-за пазухи сверток с бутербродами. Ему Кимпа, дворецкий, постоянно с собой на службу семислойные кеттарийские бутерброды всучивает, а шеф потом не знает, как от них избавиться. Выбросить жалко, а есть невмоготу. Раньше, пока сэр Макс был с нами, Джуффин ему скармливал, а теперь совсем беда. Ну, сегодня ему повезло: у меня с похмелья был зверский аппетит.
Увидев, как я набросилась на еду, сэр Джуффин понял, что со мной все в порядке, но на всякий случай спросил:
– Как ты себя чувствуешь? И что тут у тебя происходит?
– Ничего особенного,– буркнула я. – Просто не могла заснуть до рассвета после всех этих дурацких экспериментов с вашей грешной подушкой. Было всех жалко и очень против-но. Ну и напилась с горя. А что еще делать?… А почему вы сюда приехали? Потому что я на службу не пришла? Уже, что ли, совсем поздно?
– Да нет, наоборот, очень рано, – успокоил меня шеф. – Просто я тебе зов послал, хотел поскорее узнать новости. А ты так крепко спала, что ничего не почувствовала. Ну, я сдуру решил, что ты без сознания валяешься, приехал тебя спасать.
– Вы почти не ошиблись, – вздохнула я. – Действительно валялась, практически без сознания, как портовый нищий в Последний День Года. Но подушка тут ни при чем, можете мне поверить. Ну, то есть валялась я не из-за нее. Три четверти бутылки Джубатыкской Пья-ни выдула – сама не понимаю как. Собиралась-то всего пару глотков, чтобы уснуть.
– Каяться потом будешь. Ты лучше скажи, как себя чувствуешь? – не отставал сэр Джуффин.
Я проанализировала свои ощущения.
– Неважно, конечно. Но знаете, для человека, который столько выпил и проспал всего пару часов, я чувствую себя просто прекрасно.
– Хорошо. В общем, я так и думал. Видишь ли, я почти уверен, что здесь, у нас такая подушка совершенно безопасна. Но по мере удаления от Ехо подушка больше не может пи-таться силой Сердца Мира и начинает существовать за счет своего владельца. Все просто: если бы та несчастная старуха осталась в Ехо, была бы жива до сих пор и еще много лет. Но она уехала домой, в Тулан, и угасла за полгода… Ладно, с этим ясно. Теперь скажи: ты с парнем поговорила? Записи делала?
Я кивнула, не в силах сдержать нервный смешок. Поднялась в спальню, принесла шефу самопишущую табличку, заодно и подушку прихватила: пусть увозит эту пакость из моего дома! Видеть ее не желаю.
– Имейте в виду, там, на табличке, нет никакой ценной информации. Три часа совер-шенно нелепого бреда. Я полночи ржала… а потом еще полночи напивалась и плакала.
– Ну, последнее мне вряд ли грозит, – ухмыльнулся сэр Джуффин. – Спасибо за работу, Меламори. Иди наверх и отсыпайся. Заслужила.
– Еще бы не заслужила, вздохнула я. – Всю ночь с таким красавчиком щебетала! А по-том еще. Джубатыкскую Пьянь уничтожала в поте лица. Спасибо, сэр. Я всегда знала, что вы способны оценить мои достижения.
– Рад, что хоть чем-то сумел тебе угодить, – шеф отвесил мне шутовской поклон. – Всегда к твоим услугам. Проснешься – приходи в Дом у Моста. Авось еще на что-нибудь друг другу сгодимся.
Он уехал, а я с легким сердцем отправилась в спальню. Остатки бутербродов взяла с собой: больше всего на свете люблю есть в постели. Если бы кому-нибудь пришло в голову открыть трактир, где посетителей укладывают в кровати, а еду приносят на подносах и не ругают за крошки, я бы оттуда не вылезала.
До полудня я провалялась в постели. Засыпала, просыпалась, выпивала пару глотков камры, жевала подсохшие бутерброды шефа и снова проваливалась в сладкую дрему. Про-снувшись окончательно, решила, что напиваться надо чаще: мало того, что чувствовала я се-бя совершенно изумительно, так еще и настроение исправилось. Ничего особенного, конеч-но, но по моим тогдашним меркам оно могло считаться почти радужным. Даже необходи-мость отправиться в Дом у Моста не казалось мне тягостной. Мне вдруг подумалось – почти крамольная по тем временам мысль! – что на службе может случиться что-нибудь интерес-ное.
И ведь действительно.
Хохот я услышала еще на улице. Ни на миг не усомнилась, что ржут на нашей полови-не Управления Полного Порядка. Городская полиция – организация серьезная. С их террито-рии могут доноситься разве что вопли генерала Бубуты Боха, который вечно грозит искупать кого-нибудь в сортире, но, насколько мне известно, так ни разу и не осуществил свое наме-рение. Оно и хорошо: некоторые мечты должны оставаться мечтами.
Эпицентром веселья, как я и подозревала, был кабинет сэра Мелифаро. Я с самого на-чала понимала, что если туланская подушка попадет к нему в руки, это будет натуральная катастрофа. И думала, что сэр Джуффин тоже это понимает. Но шеф то ли не уследил за этим сокровищем, то ли нарочно всучил его своему заместителю, дабы поглядеть, что будет.
Что– что…
Мелифаро возлежал на своем рабочем столе. Под головой у него – ну, понятно, да? Что там еще могло быть под этой бессмысленной башкой, в такое-то время, в таком-то месте? Рядышком, надо полагать, сидел мой кудрявый приятель. Видно его, разумеется, не было, но Мелифаро с ним душевно беседовал и громко транслировал ответы горемычного наважде-ния.
– Ну скажи мне еще что-нибудь ласковое, – просил он. А несколько секунд спустя, от-чаянно кривляясь, вопил: – Ты моя бархатная подушечка! Медовая пышечка! Пушистенькая индюшечка!!!
Нумминорих и Кекки Туотли ржали так, что стекла звенели. Сэр Луукфи Пэнц, спус-тившийся по такому случаю из Большого Архива, смеялся потише, но тоже от души. Сэр Кофа Йох стоял немного в стороне, привалившись к дверному косяку, и снисходительно ух-мылялся. Только Лонли-Локли не участвовал в этом безобразии. Ну и шеф, конечно, отси-живался в своем кабинете. А так все собрались.
Я открыла было рот, чтобы сказать все, что я об этом думаю, но тут же его закрыла. Вспомнила, как сама поначалу веселилась. Пожала плечами, развернулась да и вышла вон. Пусть себе радуются люди, чего им мешать? Надеюсь, сэр Джуффин позволит мне переси-деть эту бурю у него в кабинете.
Шеф меня ждал.
– Вот и хорошо, что пришла. Я как раз думал, послать тебе зов или пожалеть? И, честно говоря, склонялся к первому варианту. День – штука короткая, а тебе предстоит визит к лы-сому Комосу. Придумала уже, что будешь ему рассказывать?
– Ну, в общих чертах, – соврала я.
На самом– то деле я благополучно забыла про это задание. Чуть не спросила: «А зачем я туда пойду?»
– И каковы они, эти «общие черты»? – строго спросил Джуффин.
– Думаю, надо говорить как можно больше правды – насколько это возможно. Врать только в деталях. Скажу, что к родителям подруги приехала дальняя родственница из Тула-на… Когда, кстати, она здесь была, эта старуха?
– Этой весной. Продолжай, мне интересно.
– Ну вот, значит, весной приехала и с тех пор у них живет. Подружка подслушала, как бабка ее матери вечером в гостиной рассказывала о своей великой любви. Был, дескать, две-сти лет назад у нее такой умопомрачительный роман, что до сих пор забыть не может. Потом тетки хлопнули по стакану Осского Аша, и старуха проговорилась: вот, дескать, купила себе подушку, которая вернет ей любовника. Что старуха уехала в Тулан и там умерла, говорить не нужно: вечно, как только выясняется, что кто-нибудь умер, даже невиновные на всякий случай пугаются… Потом можно наврать, что подружка из любопытства эту самую подушку стащила, пока старуха гуляла, и попробовала на ней полежать – ну вот как я вчера. Описать с ее слов, как это все выглядит. Потом, понятно, стану требовать себе такую же. Чтобы тоже мужчина приходил – как живой, как настоящий. Чтобы выглядел, в точности как я хочу, и говорил все, что мне нравиться. И не во сне, а наяву. Правильно?
– Да, почему бы нет? – легко согласился Джуффин. – Так и сделай, а там смотри по об-стоятельствам. Если Комос скажет, что готов такое смастерить, – я очень сомневаюсь, что это ему по плечу, но мало ли? – спроси цену, скажи, что постараешься достать деньги и от-правляйся домой. Если будет говорить, что такими вещами не занимается, падай в ноги, обещай заплатить, если сведет тебя с мастером. Они все друг о друге знают, наверняка Ко-мос сразу сообразит, чья это может быть работа. Если будет отпираться, имей в виду: это скорее всего потому, что никто не хочет терять клиентов. Дай ему понять, что его подушки тебе будут по-прежнему нужны. Или пригрози, что найдешь себе другого мастера, раз он не хочет тебе помогать. Ну да что я тебя учу, Блиммы всегда умели торговаться получше про-чих.
– Да уж, – скромно согласилась я. – На том и стоим… А где наш туланский гость?
– Где он вот прямо сейчас не знаю. Но полчаса назад еще был здесь, – вздохнул шеф. – Бьет копытом, рвется в бой, того гляди дым из ноздрей скоро повалит. Хочет действовать. То есть он, конечно, верит мне на слово, что мы и сами с его делом справимся, лишь бы под но-гами не путался, но… Трудно ему. Привык сам справляться, а тут вдруг вообще ничего не надо делать, только сидеть и ждать. Я бы на его месте да в его годы тоже с ума сходил.
– А ведь он вам нравится?
Я, честно говоря, не собиралась спрашивать. Просто подумала, но почему-то вслух.
– Ну да, – согласился Джуффин. – Хороший парень, сообразительный, по-житейски опытный, а в наших делах – чистая страница. И профессия у него смешная, и предрассудков море, а голова светлая и характер правильной закалки. Пожалуй, за пару дюжин лет я бы сделал из него очень неплохого колдуна…
– Ну так и делайте, – проворчала я. – Все равно человек от безделья погибает…
– Ну, для начала я попросил сэра Шурфа показать ему несколько простеньких фоку-сов, – ухмыльнулся шеф. – А там поглядим… Правда, на хрена ему эти умения в Тулане?…
– В цирке будет выступать, – отрезала я. – Все лучше, чем его нынешняя профессия.
– Брысь отсюда, – велел шеф, – иди, собирайся к своему лысому. И без ценной инфор-мации не возвращайся.
– Если почувствую, что он не готов открыться постороннему человеку, выйду за него замуж, – пообещала я. – Жене-то он небось все расскажет.
Джуффин проводил меня восхищенным взглядом. Уже в коридоре я, холодея, поняла, что он вполне серьезно отнесся к моему обещанию и в случае чего не преминет о нем напом-нить.
Заехав домой, я быстренько привела себя «в порядок»: переоделась в розовую скабу и дорогое лоохи, расшитое препошлейшими голубыми цветочками, привычным движением собрала волосы в пучок и нахлобучила на голову белобрысый парик. Шмякнула на физионо-мию горсть фальшивых вечнушек – самых мелких, какие только можно достать на Сумереч-ном Рынке. Закрыла лицо руками, наскоро пробормотала заклинание. Теперь веснушки вы-глядели натурально, а черты моего лица изменились до неузнаваемости: нос сделался короче и заострился, превратился в самый настоящий носик; губы тоже стали губками, по-детски пухлыми и сочными, а на подбородке появилась очаровательная ямочка, которую я, дай мне волю, пожалуй, с удовольствием оставила бы себе навсегда. Но силы этого заклинания хва-тает часа на три, не больше. И ладно.
Выход на улицу – это отдельная песня. Понятно, что, если из дома леди Меламори Блимм то и дело будет выходить некая тщедушная блондиночка, мои соседи, друзья и зна-комые довольно быстро сделают нехитрое умозаключение и поймут, что эта самая «блонди-ночка» – я и есть. Ехо только кажется большим городом; нравы тут у нас вполне сельские: все интересуются всеми, чтобы было о чем поговорить за ужином.
Поэтому моя блондиночка обычно покидала дом через черный ход. Строго говоря, не через черный ход даже, а через окно кладовой, которое выходит на задний двор. Высокая стена живой изгороди отделяет двор от узкого безликого переулка, где не то что ни единого трактира или лавки, а даже парадного входа в жилой дом нет. Только изгороди и садовые ка-литки. Чудесное местечко, мечта грабителя – да только бедняга загнется там от старости, прежде чем дождется хоть одну жертву. По крайней мере, я там еще никогда ни единой жи-вой души не видела, даже собаки. Тем не менее всякий раз, перед тем как выскользнуть в пе-реулок, я внимательно оглядываюсь по сторонам. У меня, конечно, имелась навязчивая идея, будто за каждым кустом скрывается сэр Кофа Йох в плаще-невидимке, но я отдавала себе отчет, что у него, мягко говоря, имеются и другие дела, кроме выслеживания моей персоны.
А дальше – совсем просто. Незаметно шмыгнуть из переулка на улицу, параллельную той, где стоит мой дом, и вспомнить, куда я в прошлый раз упрятала подержанный амобилер, специально купленный для тайных поездок леди Мисы. Я все время выбирала для него ка-кое-нибудь новое место парковки в радиусе нескольких кварталов от своего жилья, благо ук-ромных переулков в Старом Городе предостаточно.
Дом моего поставщика сладких снов находится на самой дальней окраине респекта-бельного Левобережья, где земля дешевле даже, чем в Новом Городе, зато и добираться туда приходиться дольше. Меня в свое время сэр Макс научил гонять на амобилере так, что бу-лыжники из-под колес летят и фонарные столбы по обочинам раскачиваются – то есть за полчаса я вполне могла бы туда добраться, если бы не конспирация. Белобрысая субтильная дурища леди Миса, которая посещала лысого Комоса, вообще не должна была бы уметь са-мостоятельно управлять амобилером, но тут уж мне пришлось пойти на компромисс: а как еще к нему прикажите добираться? Пешком через весь город? О том, чтобы нанимать возни-цу, и речи быть не могло. Комос меня на порог не пустил бы – и правильно. Все-таки как ни крути, а закон мы с ним нарушали. Совсем чуть-чуть, но… Но.
Я всегда очень старалась не вызывать подозрений: сидела за рычагом как перепуганная кукла, ехала медленно, маневрировала неумело, звонко взвизгивая на поворотах. Не всю до-рогу, конечно, так над собой издевалась, но в людных местах – обязательно. А за несколько кварталов до особняка сэра Комоса амобилер мой непременно начинал шарахаться из сторо-ны в сторону, тормозить перед каждым ухабом и время от времени аккуратно въезжал в ка-кой-нибудь забор покрепче – так, чтобы обошлось без разрушений. Чтобы, значит, кто-нибудь из соседей назавтра непременно спросил лысого: «Это не к тебе безумная дурища на отцовском амобилере мотается?» И чтобы Комосу стало чуть-чуть неловко. Достовер-ность моего образа требует великого множества мелких жертв от всех участников представ-ления.
Вот на какие ухищрения мне приходилось идти ради всякого визита к лысому Комосу. И нынешняя поездка не стала исключением. Разве что ехала я не так медленно и бестолково, как обычно. Позволила себе расслабиться перед важным разговором. Ну и потом, даже такая дурища, как моя леди Миса, должна со временем хоть чему-нибудь выучиться, верно?…
Господин Комос, как обычно ждал меня на крыльце своего дома. Выглядело это как жест вежливости, но я прекрасно понимала: просто он желает убедиться, что я выполнила раз и навсегда данное обещание и приехала одна. И правильно делает: дамочкам, вроде моей леди Мисы, веры нет. Сегодня клянется торжественно хранить тайну до скончания дней, а завтра пятерых подружек притащит знакомиться – и хорошо еще, если не отца со старшим братом!
С виду мой поставщик сладких грез совершенно не был похож на Мастера Совершен-ных Снов – ну, как их обычно представляют. Считается почему-то, что все члены этого поч-тенного цеха – пожилые люди, красивые и хрупкие, как дорогие игрушки, бледные от посто-янного пребывания в полумраке своих спален, с тихим голосом, отрешенным взором и лас-ковыми, как у знахарей манерами.
Ага, как же. Этот тип был высок, как потомок Эхлов* (*Эхлы – великаны), пузат, крас-нолиц и громогласен, как завсегдатай «Джубатыкского фонтана» – притом, что я никогда не замечала, чтобы от него пахло спиртным. Просто натура такая, бывает. Он вечно слонялся по дому без тюрбана, ослепляя клиентов сиянием своей ярко-алой лысины, даже в сад в таком виде выходил. А может быть, и на улицу – кто его знает?
При всем при том была в неуклюжих манерах лысого Комоса какая-то старомодная га-лантность. Он сразу казался – даже мне! – не чужим человеком, чьи услуги, между прочим, стоят немалых денег, а кем-то вроде доброго дядюшки из провинции. Грубый, смешной, не-лепый, но свой в доску, уютный, безопасный, заслуживающий доверия. За таким как за ка-менной стеной. При его профессии – очень важное качество. Потому что сон – такое дело: вроде пустяк, но не из всяких рук его примешь. Ох не из всяких… А от этого жуткого крас-норожего Комоса – да с удовольствием! Такой вот феномен. Сама поражаюсь.
– Ну что, незабвенная, соскучилась? – улыбнулся он, помогая мне выйти из амобилера, который я, следуя традициям этой растяпы леди Мисы, припарковала на краю его клумбы, раздавив парочку декоративных грибов.
Следуя все тем же традициям, я затараторила, не давая ему открыть рта: «Ах, я!… Так извелась!… Ничего не радует!… Даже сны!… Снится! Всякая гадость! Сегодня вообще! Приснился! Мой папочка! Совсем голый! Такой! Стыд и ужас!… Зато! Мне! Вчера! Под-ружка! Такое рассказала! ТАКОЕ!»
Все это я успела не только выпалить одним махом, но и повторить раза четыре, пока мы шли в гостиную. Там я быстро изложила Комосу свою легенду о любопытной подружке и ее престарелой родственнице, выслушанную и одобренную высоким начальством всего два часа назад.
Пока я тараторила, он все больше мрачнел. Когда я наконец умолкла, печально покачал головой.
– Бедная девочка. Скорее всего тебя обманули. Таких талисманов просто не бывает.
Сказать, что я была разочарована, – значит ничего не сказать. Я, конечно, не надеялась, что Комос выслушает меня и скажет: «А, ну это пара пустяков, будет тебе такая подушечка», но я очень рассчитывала на его совет и помощь в поисках изготовителя колдовской вещицы.
– Как это не бывает?! – возмутилась я. – Очень даже бывает! А что тут такого?
– Пойми, незабвенная, – строго сказал Комос. – Одно дело – сны. Не так уж трудно сделать, чтобы человек увидел во сне все, что пожелает. И совсем другое дело – наваждения. Сделать то, о чем ты говоришь, вообще невозможно. Где это видано: чтобы к тебе наяву жи-вой человек приходил и никто, кроме тебя, его не видел?! Призрак – пожалуйста, сколько угодно. Я этим не занимаюсь, но знаю мастеров. Но чтобы наваждение даже на ощупь было человеком, да еще и потом пахло, как настоящий мужчина – нет, невозможно. Обманула тебя подружка. Посмеяться хотела над чужой печалью. Стерва она, не водись с ней. Хорошие лю-ди так не поступают…
Он бы еще долго рассказывал мне о недостатках моей вымышленной подружки, но я, вконец ошарашенная его твердолобостью, взвыла:
– Да как же невозможно, когда я сама!… – И осеклась. Поняла, что наговорила лишне-го, вышла за рамки легенды. Теперь придется выкручиваться.
– Как это – сама? – обалдел Комос. – Ты же говорила, подружка рассказывала…
– Она меня в гости позвала, когда родители увезли бабку в «Сытый скелет» ужинать, – нашлась я. – И ключи заранее припрятала, так что мы пробрались в старухину спальню. На-шли эту подушку и сами попробовали, по очереди. Он к нам обеим приходил и разговаривал, и по голове гладил – больше мы ему ничего не разрешили. Такой ласковый, красивый маль-чик, только глупости болтает: «сладенький пирожочек», «медовенький лягушоночек», – ста-рухе так нравится, наверное… А ты мне теперь говоришь «невозможно»! Думаешь, дура, да? – И я состроила обиженную мордочку, коронный трюк моей леди Мисы. Я этой мордоч-кой до сих пор горжусь, вершина моих актерских возможностей.
Лысый Комос схватился за голову. Сидел, молчал, раскачивался из стороны в сторону. Кажется, мой рассказ действительно был для него не просто новостью, но и серьезным шо-ком.
– Узнаю, кто это делает, своими руками придушу, – вдруг сказал он. – Или в Дом у Моста отведу, хотя мне туда лучше бы не соваться… Но плевать, отведу!
Мы с леди Мисой временно объединились. То есть теперь я была такой же дурищей, как она: ничего не понимала. Ничегошеньки.
– По-по-почему вдруг такие строгости? – запинаясь спросили мы, хлопая прекрасными глазами, бессмысленными, как у дешевой куклы.
– А потому что скверное это дело, – сурово сказал Комос. – Нельзя так поступать. Одно дело – сон хороший посмотреть, а потом проснуться и жить дальше. И совсем другое – заво-дить себе такую игрушку наяву. Нехорошо это. Против природы и порядка вещей. – Ему яв-но не хватало слов, чтобы объяснить мне причины своего возмущения, но он очень старал-ся. – Понятия не имею, кто мог такое соорудить, – добавил он. – Видать большой мастер. Только не знаю, дурак он или мерзавец?
– И чего ты злишься? – Я понемногу пришла в себя и начала понимать, что задание мое, скорее всего, провалено. – Я бы все равно покупала у тебя сны, даже если бы раздобыла такую подушечку. Так что тебе это не в ущерб…
– Много ты понимаешь, – отмахнулся он. – Думаешь, человек кроме своей выгоды ни о чем не беспокоится?
– А о чем еще тебе беспокоиться? – буркнула я.
Тут мы с леди Мисой опять были вполне солидарны. Она сердилась, что вместо желан-ной игрушки ей предлагают бессмысленные нравоучения; я была вне себя от мысли, что рас-следование мое зашло в тупик. Но обе мы испытывали к лысому Комосу примерно одни и те же чувства.
– Злишься, – вздохнул он. – Ну не серчай, леди. Я не хотел тебя огорчать. Но послушай, что я тебе скажу, и запомни хорошенько. Ни один Мастер Совершенных Снов не мог изгото-вить вещь, о которой ты рассказываешь. Во-первых, нас этому не учат. А во-вторых, сущест-вует наиважнейшее для нас цеховое правило: мы не вмешиваемся в человеческую жизнь. Только в сны – да и то лишь потому, что люди ленятся делать это сами. Каждый мог бы стать для себя Мастером Совершенных Снов – это куда легче, чем делать подушки для других. Обучение стоит не дороже, чем дюжина моих подушек, но никто не хочет трудиться. Вот и ты не захотела, когда я предлагал, помнишь?
Ну да. Я– то положим, не захотела, потому что тогда мне пришлось бы открыть свое инкогнито. Учеба -дело серьезное, тут мой жалкий маскарад не поможет. Но предложение казалось мне чрезвычайно соблазнительным. Я даже думала: а почему нет, возьму да и об-ращусь к Комосу под собственным именем, как официальное лицо, скажу, что мне на службе велели квалификацию повышать и его рекомендовали как одного из лучших преподавателей. Уж в уроках-то ничего противозаконного нет, он только рад был бы… Другое дело, что я все время откладывала эту затею на потом – все-таки не самое важное умение в жизни, а так, за-бава. Может быть, и другие клиенты Комоса рассуждали примерно таким же образом?…
Пока я думала, леди Миса молчала и куксилась. У нее это просто изумительно получа-лось. Для себя я такую кислую морду скорчить не умею, даже если очень нужно, а для нее – пожалуйста.
– А подушка, о которой ты рассказала, – продолжал Комос, – очень нехорошая вещь. Мало того что это наверняка запретная магия, какая-нибудь сотая ступень («А вот и нет, а вот и нет!» – ехидно захихикала я про себя), – скорее всего, этой вашей бабке не поздоровит-ся, не сейчас, так скоро. Ну, ей, может, терять особо нечего, а ты гляди. От таких игрушек можно старухой за год стать.
– И пускай, – упрямо прошептала леди Миса. Но испуг на мордочке все же изобразила, чтобы дяденька Комос был доволен.
– Лучше всего было бы, если бы ты пошла в Дом у Моста и рассказала им об этой по-душке, – посоветовал он. Поглядел на меня внимательно и махнул рукой: – Да ведь все равно не пойдешь…
– Мне такой секрет доверили! – заверещала я. – Как же я могу свою подружку в Холо-ми сдать! Да никогда! Даже если узнаю, что у нее в подвале Лойсо Пондохва прячется!
– Ну, все ясно с тобой, – вздохнул мой Мастер Совершенных Снов. – Ничего, я сам ра-зузнаю, кто такими игрушками балуется. Я этого так не оставлю.
– Если ты его найдешь, пусть он сначала мне такую подушку сделает, – нахально по-требовала я. – Я тебе специально доплачу, так и знай! А потом – хоть в Холоми, хоть в Нун-ду, хоть в свой подвал его запирай, мне все равно…
Лысый Комос схватил меня за плечи и довольно сильно встряхнул.
Ты вот что, незабвенная, выброси эту дурь из головы, ясно тебе? Не выбросишь – кон-чишь в Приюте Безумных.
Я жалобно пискнула. Он кажется, сам испугался собственного напора, отпустил меня, бормоча какие-то извинения. Я постаралась выжать из себя пару слезинок. Получилось до-вольно скверно, но Комос, к счастью, как раз отвернулся и вышел. Вернулся с маленькой пе-строй подушкой.
– Вот, – сказал он, – держи. Это подарок. Здесь полдюжины очень хороших, сладких снов, таких, как ты любишь. Успокойся, поспи, потом приезжай, если захочешь. Но о том, что просила – забудь. Лучше уж сразу с моста, головой вниз. Ясно тебе?
Я прижала к груди его подарок и задом побрела к выходу. Губы у меня вполне нату-рально дрожали.
– Все равно я хочу, чтобы он приходил как живой, – крикнула я с порога.
Это, конечно, уже было чистое хулиганство. Маленькая месть за разочарование, кото-рое мне пришлось пережить. Вот интересное дело: Мастера Совершенных Сновидений тут, оказывается, ни при чем! И кто же тогда?… И как их искать? И, дырку над всем в небе, с ка-кой стати все вдруг стало так сложно?!
Я так расстроилась, что обратно ехала в своей обычной манере, а не как растяпа Миса. Белокурый парик при этом не сняла, конопушки не смыла. И домой переодеться не заскочи-ла. Вот прямо в этом ужасном лоохи с жуткими голубыми цветочками, заявилась в Управле-ние Полного Порядка. Леди Миса таким образом была похоронена навеки: какая уж теперь конспирация. Про себя я решила, что поделом дуре: во-первых, надоела, а во-вторых, провал операции карается смертью. Чтобы неповадно было. А к лысому Комосу можно будет в дру-гом паричке съездить. Скажем, в рыжем. И нос пусть будет курносый, а рот длинный, как у лягушонка (медовенького лягушоночка, о да). И надо бы притвориться умницей – для разно-образия. А то сил никаких нет.
Сэр Джуффин, надо отдать ему должное, не стал комментировать мой вид. Только го-ловой покачал. Усадил в кресло, налил кружку камры, нацедил рюмочку пряного укумбий-ского бомборокки из своих запасов. Все-таки не законченный злодей.
– Надо за лысым слежку установить, – выпалила я, кое-как отдышавшись. – Он был в гневе, я так толком и не поняла почему. Сказал, разыщет мерзавца, который нашу подушку смастерил, и сам притащит его в Дом у Моста. Поэтому надо бы за ним слежку: вдруг правда найдет?
– Но если он все равно собирается притащить его к нам, зачем тогда слежка? – ухмыль-нулся шеф.
– Потому что Комос еще точно не решил, что с ним делать. Может, просто придушит, – вздохнула я. – Он просто вне себя был. Сперва пытался убедить меня, что таких талисманов вовсе не бывает в природе, а когда я ляпнула, что сама эту грешную подушку у подружки видела и даже пробовала, он просто взбесился!
– Комос хороший мужик, мягко сказал Джуффин. – Он даже Кодекс Хрембера наруша-ет с единственной целью: помочь своим клиентам. Чтобы получили качественный товар, а не дешевое наваждение, после которого утром голова ноет. Между прочим, с богатых покупа-телей он дерет три шкуры, зато бедным раздает свои подушки почти бесплатно – ты не зна-ла?
– То есть он с меня три шкуры драл, чтобы потом делать подарки сироткам из предмес-тий? – изумилась я. – Мило!… Впрочем, он совершенно прав. Сироткам нужнее.
– Престарелым сироткам из предместий, да-да… – рассеянно сказал шеф, барабаня пальцами по столу. Однако слово «престарелым» произнес с нажимом. Продолжал, стало быть меня воспитывать.
Самое время конечно.
– Еще бы он не возмутился, – Джуффин невесело улыбнулся краешком рта. – Во-первых, кто-то отбивает его хлеб – но это как раз ладно. Мастеров Совершенных Снов несколько дюжин, и все отбивают друг у друга хлеб, что не мешает ребятам быть самым сплоченным профессиональным цехом – тем же поварам у них бы поучиться… Но наш Ко-мос умница и сразу почуял опасность. Одно дело, если несчастный, исстрадавшийся и слиш-ком слабый, чтобы ворожить самостоятельно, человек видит искусственно созданный сон вместо обычного. Простительная слабость, желанный, заслуженный отдых. И совсем другое дело, если этот самый бедолага запирается в спальне с собственным наваждением, чьи отли-чия от живого человека в постели кажется несущественным. Ну, отвечает не на все вопросы – подумаешь… Это гораздо соблазнительной, чем просто видеть сны. И гораздо опасней. Стимулов выходить из спальни – практически никаких, разве что пожрать да в сортир смо-таться. Зато стимулов оставаться в спальне как можно дольше – сколько угодно. Ай да Ко-мос! Сразу забил тревогу, молодец! А что, может, и найдет этого горе-умельца – если мы с тобой окажемся ленивыми, недееспособными ничтожествами. Но мы же не дадим старине Комосу нас обскакать?
– Вы не дадите, наверное, – вздохнула я. – Как по мне, так пусть себе скачет сколько влезет.
– Раньше ты была более азартной, – укоризненно сказал шеф. – Ну дело хозяйское. Хо-чешь наперекор собственной природе притворяться сонной индюшкой – на здоровье. По-молчи теперь минутку, а еще лучше – сходи в Большой Архив за Луукфи, пока он, чего доб-рого, домой не намылился. Мне нужен он сам и еще полный список всех столичных Масте-ров Совершенных Снов, да пусть не тратит время на оформление. Имя адрес – этого доста-точно. Но срочно. Если встретишь кого-нибудь из ребят в коридоре, гони их сюда. Я соби-раю совещание. Мне нужны абсолютно все сотрудники до единого, и хорошо бы еще дюжи-на человек, но ладно, обойдусь как-нибудь.
Когда сэру Джуффину Халли под хвост (в существовании которого я почти не сомне-ваюсь) попадает вожжа, он способен творить чудеса, не прибегая к помощи Очевидной ма-гии. Через четверть часа в его кабинете сидело все Малое Тайное Сыскное Войско в полном составе и еще наш туланский гость – для полного, так сказать, комплекта. Шеф ораторство-вал, все восемь пар ушей, включая мои, благоговейно трепетали на сквозняке. Он кратко пе-ресказал содержание моей беседы с лысым Комосом и сформулировал предстоящую нам за-дачу:
– Кроме господина Комоса в Ехо и окрестностях проживает еще почти четыре дюжины Мастеров Совершенных снов. Сорок шесть, если быть точным. Надо сегодня же вечером на-вестить каждого и попробовать договориться об изготовлении подушки по образцу той, что попала нам в руки. Все подробности об этой вещице вам, не сомневаюсь, отлично известны. Нынче днем стены всего управления дрожали от вашего хохота, генерал Бубута Бох пытался вызвать сюда знахарей из приюта Безумных, несколько молодых полицейских с перепугу подали в отставку, а какая-то нервная иностранка потеряла сознание прямо под окнами ка-бинета сэра Мелифаро. Из всего этого я делаю вывод, что означенный сэр выполнил мою просьбу и наглядно продемонстрировал вам действие этого удивительного талисмана. Я бы с удовольствием возложил всю эту работу на Кофу и Кекки, но действовать надо очень быст-ро, чтобы наши мастера не успели понять, что происходит неладное. Они же, знакомы друг с другом, обсуждают новости, сплетничают о странных клиентах и просто чудаках, которые к ним приходят, так что быстро почуют неладное. Поэтому принять участие в маскараде при-дется каждому.
– А разве не проще вызвать их всех сюда и допросить? – удивился Мелифаро. – Они обязаны явится и правдиво отвечать на все наши вопросы, так что не понимаю, в чем про-блема?
– Вызовем, если понадобится, но потом. Мы, к сожалению, не можем обязать человека держаться на официальном допросе так же искренне, приветливо и раскованно, как он будет вести себя в присутствии нового клиента. Есть детали, которые можно забыть от волнения. Есть имена и факты, которые всплывают в памяти только в ходе неспешной, доверительной беседы. И наконец, мне очень важно знать их мнение о нашей подушке. Вот, к примеру, лы-сый Комос был в ярости, кричал, что это против правил и принципов их цеха. Мне интерес-но: все Мастера Совершенных Снов станут возмущаться или это только сэр Комос у нас та-кой оригинал? Мне вообще много чего интересно. Поэтому, бедный мой сэр Мелифаро, «как проще» у тебя не получится. Кстати Кофа, вы поможете моему заместителю изменить внеш-ность? Сам он, как я понимаю, в этом деле ни в зуб ногой. Нумминорих и Луукфи тоже бу-дут благодарны за помощь.
– Сделаем таких скорбных молодых вдовушек, что даже портовые грузчики от жалости к ним в голос рыдать будут, – пообещал Кофа.
Мелифаро зыркнул на него дикими от ужаса очами, но возразить не осмелился. Зато Нумминорих и Луукфи обрадовались как дети.
– Надеюсь, все уже поняли, как мы проведем нынешний вечер, – бодро сказал Джуф-фин. – Сейчас поделим адреса, переоденемся – и вперед. Легенду каждый сам придумает, не маленькие. Все вариации на тему невыразимой тоски по навеки утраченному любимому су-ществу приветствуется.
– А я? – спросил Трикки Лай. – Я могу чем-то помочь?
– Можешь, – кивнул шеф. – Но тебя переодевать не будем.
Про себя я отметила, что Джуффин уже стал говорить туланцу «ты». По идее, не моего ума это дело, а вот поди ж ты, обидно стало почему-то. Никогда не знаешь, сколько дури может поместиться в одной небольшой голове – пока она себя в деле не проявит, конечно.
– Ты нанесешь два визита, – говорил меж тем Джуффин. – Сперва отправишься к сэру Лао Курваю старшине цеха Мастеров Совершенных Снов. Сошлись на меня, и он примет те-бя как родного сына. Заодно поужинаешь, счастливчик, у Лао феерический повар… Расска-жешь ему свою историю, все как есть. Попроси помощи: пусть хорошенько поразмыслит, откуда могут взяться такие подушки. Только умоляю, не вздумай выкладывать старику, что ты думаешь о его профессии. И вообще попридержи язык. Изложишь суть дела и сиди ти-хонько, слушай, что он тебе скажет. Ясно?
– Ясно, – коротко ответил туланец.
– Потом, даже если засидитесь за полночь, поедешь к Типе Брин. Чем позже ты к ней заявишься, тем больше шансов, что она тебя пустит на порог. И да, на меня ссылаться не вздумай. Вообще ни слова о том, что как-то связан с Тайным сыском. Скажи, какой-то ста-рикашка на Сумеречном Рынке рекомендовал к ней обратиться. Рассчитывай только на свою удачу и обаяние, леди Типа – тяжелый случай. Единственная женщина в этом ремесле и единственная скандалистка, покинувшая цех из-за каких-то невнятных теоретических разно-гласий с коллегами. С тех пор не работает, благо накопила предостаточно. В начале Эпохи Кодекса она была лучшим Мастером Совершенных Снов в Соединенном Королевстве. Ткала сладкие грезы для переутомившихся Старших Магистров Ордена Семилистника; говорят, даже покойный Нуфлин Мони Мах пару раз пользовался ее услугами.
– А ему-то зачем? – изумилась я.
Вот уж действительно, невозможно представить. Такой могущественный колдун, каким был Великий Магистр Нуфлин, – и вдруг бежит к Мастеру за подушечкой. К тому же думаю, что тосковать по умершим и ушедшим возлюбленным старик перестал еще пару тысяч лет назад – если вообще когда-нибудь владел нехитрым этим искусством, в чем я лично очень сомневаюсь
Джуффин пожал плечами.
– Откуда я знаю? Я в его дела никогда особо не лез. Просто Сотофа рассказывала, что к Нуфлину пару раз приезжал курьер от Типы. Но ничего конкретного, все шуточки – ты же знаешь Сотофу. Можешь как-нибудь на досуге сама ее расспросить.
Я пожала плечами, но информацию взяла на заметку. Леди Сотофа Ханемер вряд ли станет болтать со мной, как с подружкой, но у меня, хвала Магистрам, половина родственни-ков в ордене Семилистника, начиная с дядюшки Кимы, между прочим, все равно пора бы помириться. Он, наверное, обрадуется. – Сэр Лай, бери адреса и катись отсюда! – распоря-дился Джуффин. – Время поджимает. Будет хорошо, если ты успеешь закончить разговор с Лао Курваем прежде, чем тот узнает, что всех его коллег нынче вечером осаждали охотники за этой грешной подушкой.
Такая новость кого хочешь насторожит. Мне бы не хотелось, чтобы он раньше времени понял, какая важная вещь эта подушка. Когда люди думают, что речь идет о пустяках, они, как правило, лучше соображают.
Туланец покорно взял бумажку, куда сэр Луукфи Пэнц успел переписать два адреса с архивной таблички, поклонился и поспешно вышел.
– Ну вот, господа, на нашу с вами долю осталось всего сорок четыре Мастера, – бодро сказал Джуффин. – Говорить не о чем! Сэр Шурф, на тебе пятеро, все твои соседи, из Нового Города. Костюм и легенду выбирай сам, но имей в виду: в роли безутешного вдовца ты мо-жешь быть неподражаем.
– Спасибо, сэр, – кивнул Лонли-Локли. – Придумаю что-нибудь. Переоденусь дома, у меня там довольно большой гардероб.
– Не сомневаюсь. Поезжай, удачи тебе… Кофа и Кекки, как самые опытные специали-сты, возьмут на себя всех, кто живет на Левобережье. Их там четырнадцать человек. Дели-тесь, как вам удобно, господа. Кекки может приступить немедленно, а вы, Кофа, сперва при-ведите в надлежащий вид наших коллег.
Кофа молча кивнул, проглядел табличку с адресами, показал Кекки, с кого следует на-чинать, и она галопом умчалась выполнять поручение. В дверях эта торопыга чуть не сбила с ног курьера, который тащил корзину с пестрым тряпьем и париками всех мастей.
Кофа тем временем взялся за дело всерьез. Напялил на Мелифаро рыжий парик, тут же отрицательно покачал головой, что-то пробурчал и заменил огненные кудри смоляными.
– Рыжей женщине очень трудно казаться печальной, – пояснил он. – Знавал я одну ры-жую, у нее в Смутные Времена старший сын погиб, сражаясь в составе Королевской гвар-дии, а младший сгорел в резиденции Ордена Зеленых Лун, куда его только-только взяли по-слушником. Бедная женщина совсем извелась, а соседки судачили: бессердечная мать, ходит довольная, как ни в чем не бывало. А все потому что рыжая…
Пока он разглагольствовал, я с трудом сдерживала смех: из красавчика Мелифаро вы-шла совершенно нелепая девица. Коренастая, донельзя вульгарная, страшная как чучело, но при всем при том не лишенная некоторого обаяния. Словом, в качестве комического актера сэр Мелифаро мог бы иметь грандиозный успех, а вот в роли молодой невесты – ох, вряд ли!
Впрочем, не я одна была в восторге. Нумминорих, бедняга, чуть сознание не потерял, силясь не заржать, да и все остальные свидетели чудесного преображения сэра Мелифаро с трудом сохраняли серьезность. Начальство не выдержало первым: Джуффин расхохотался, закрыв лицо руками. Со стороны это было немного похоже на рыдания.
– Можно подумать, – почему-то обиделся Кофа. -Ну да, не красавица, но… Впрочем, ладно. Лицо, пожалуй действительно стоит подправить.
Пару минут спустя сэр Мелифаро перестал быть смешным. Теперь на нас взирала до-вольно потрепанная брюнетка средних лет, скорее усталая, чем по настоящему печальная.
– Очень хорошо, – уважительно сказал Джуффин. – Теперь сделай глоток «Сладкого шепота», чтобы изменить голос, смени лоохи на что-нибудь поскромней: где ты видел без-утешную вдову в малиновом? Наденешь маску, в твоем положении она более чем уместна, и вперед. Кофа, сколько времени будет действовать ваше заклинание?
– До утра, как и «Сладкий шепот», – ответствовал Кофа. – В таком деле лучше пере-страховаться…
Мелифаро скрипнул зубами, но делать было нечего. Принял из рук своего мучителя бу-тылочку с зельем, которое превращает мужской голос в женский и наоборот. Очень полезная вещь, к тому же общедоступная. Перед большим городским карнавалом спрос на эту мик-стуру бывает очень велик, а все остальное время она валяется в лавках, никому кроме нашего Мастера Слышащего, и даром не нужна.
– Я в тебя верю мальчик, – сказал Джуффин своему заместителю. – С твоими темпами и сообразительностью допросить за вечер всего десяток Мастеров Совершенных Снов из Старого Города – тьфу, говорить не о чем.
– Спасибо за доверие, вздохнула усталая вдова, разглядывая свое отражение в малень-ком карманном зеркале. – Все равно домой мне до рассвета лучше не показываться – в та-ком-то виде…
– Ничего, когда закончишь работу, можешь переночевать в Управлении, – великодуш-но разрешил этот изверг, наш начальник. – Я, ты знаешь, только рад буду.
– Напрасно ты не хочешь показаться Кенлех в таком виде, – заметила я. – Ей бы понра-вилось. Когда сэр Макс перед поездкой в Кеттари гулял по городу под видом леди Мерелин – было просто шикарно, помнишь?…
– Если бы меня сделали хоть наполовину такой же красоткой, как его тогда, я бы сломя голову домой побежал, – сердито проворчал Мелифаро. – А приводить туда эту страшенную тетку – нет уж, уволь!
– Дело хозяйское, – согласилась я, а про себя подивилась: какие все же бывают закидо-ны у нормальных, вменяемых вроде бы людей! Я Мелифаро столько лет знаю, у нас и роман когда-то был, страшно вспомнить, как давно, – и вот даже мне в голову никогда не пришло бы, что он способен всерьез огорчиться, обнаружив что его всего на несколько часов превра-тили в… ну, скажем так – не самую молодую и красивую женщину. С ума сойти можно, ка-кие мы все тонко организованные, сложные натуры. Тьфу!
– Нумминорих, Луукфи, попробуйте взять на себя хотя бы по четыре визита, ладно? – попросил Джуффин, когда за недовольным Мелифаро закрылась дверь. – Все адреса на дальней окраине Нового Города, по дороге к Речному порту. Там в основном работают начи-нающие Мастера Совершенных Снов: помещения дешевые, клиенты неприхотливые… Вряд ли у них можно получить ценную информацию, но проверить-то надо. Вам обоим это в но-винку, конечно, – ну, заодно и развлечетесь. А мне – серьезная помощь.
Эти двое обрадовались, как дети, которых позвали кататься на карусели. Позволили сэ-ру Кофе творить с ними все, что заблагорассудиться. В результате несколько минут спустя мы оказались в обществе прехорошенькой юной дылды, в которую превратился наш изящ-ный хранитель Большого Архива, и печального провинциала в широких штанах и коротком старомодном лоохи, с копной жестких соломенных волос. Происхождение его не подлежало сомнению, благо у Нумминориха вдруг обнаружился великий талант имитировать речь жи-телей Графства Вук. Словно бы всю жизнь только тем и занимался, что провинциалов драз-нил.
– Значит, так. Тебя, юная леди, терзает безответная любовь; терпеть ты больше не в си-лах и хочешь получить своего возлюбленного хоть в каком виде, – сказал Джуффин, одобри-тельно разглядывая разрумянившегося от смущения Луукфи. И обратился к Нумминориху: – А у тебя, молодой человек, дела обстоят совсем плохо: невеста умерла в самый день свадь-бы, и это сводит тебя с ума, поэтому иногда ты кажешься жизнерадостным болваном, не-смотря на все свои страдания. Приехал в столицу в поисках эликсира забвения; хозяйка гос-тиницы «Бабушкин дом», что на улице Стеклянных Птиц рассказала тебе, что несколько ме-сяцев назад у нее останавливалась старуха, купившая волшебную подушку. Ты за такую ве-щицу жизнь отдать готов, ясно? И да, гляди, маску надевать не вздумай: до ваших краев сто-личная мода еще нескоро докатится…
– Я справлюсь, вот увидите! – пообещал Нумминорих.
– Куда ты денешься, – согласился шеф. – Только старайся хотя бы время от времени делать вид, что тебе грустно… Спасибо, Кофа, они оба воистину прекрасны. Не смею боль-ше вас задерживать. Леди Меламори, дырку над тобой в небе, а ты чего расселась?
– Жду, пока вы обо мне вспомните и хоть куда-нибудь пошлете, – огрызнулась я.
– За этим дело не станет. Осталось семь адресов. Не то чтобы самые умелые, но самые модные и популярные Мастера Совершенных Снов. Живут они на разных концах города. Мне кажется, будет вполне логично и естественно, если леди Миса станет в истерике метать-ся по всем известным адресам.
– Да, – согласилась я, – похоже на нее. Приехала домой, поплакала, а потом нашла в гостиной «Суету Ехо» с рекламными объявлениями на последней странице и решила не сда-ваться, искать мастера, готового сделать ей вожделенную подушечку. Она у меня такая.
– Тогда вперед! – скомандовал Джуффин, вручая мне последнюю порцию адресов. – Я, как ты понимаешь, никуда отсюда не уеду. Буду ждать вас с новостями… И да, вот что еще. Тебе придется хорошо помотаться по городу, так ты не стесняйся, езди быстро, как привык-ла. Истеричные барышни – они еще и не на такое способны.
– Да уж, – вздохнула я. – Мы, истеричные барышни, действительно способны на все.
Стартовали мы часа за полтора до заката, а вернулась я в Дом у Моста уже после полу-ночи, донельзя утомленная собственными слезливыми монологами и вежливыми, но катего-рическими отказами моих визави. Ничего интересного я не узнала. Все Мастера Совершен-ных снов, с которыми я беседовала, вели себя в точности как лысый Комос: сперва не верили в существование описанной мной подушки, потом, когда я заявляла, что не только видела, но и пробовала ее в действии, хмурились и начинали читать мне нотации. Дескать, выброси из головы эту дрянь, жизнь прекрасна, а наваждения опасны, бла-бла-бла. С тем же успехом можно было провести вечер в ближайшем трактире, а потом восемь раз пересказать Джуф-фину давешнюю беседу с лысым Комосом, предварительно изъяв из нее угрозы найти и при-душить неведомого чародея. Все, кого я посетила, совершенно равнодушно отнеслись к фак-ту существования удивительной подушки и хотели только одного: избавиться от экзальтиро-ванной белобрысой дурищи, принесшей эту, с позволения сказать благую весть. Что ж, зато после моего ухода все они, несомненно, были счастливы. Есть, значит, и такие способы да-рить людям радость.
Шеф сидел в своем кабинете в гордом одиночестве. Это меня удивило.
– Неужели я первая?
– Нет, что ты. Сэр Шурф, Нумминорих и Луукфи давным-давно рассказали мне, как бездарно провели время, выполняя мое идиотское поручение, и разъехались по домам. Да и Кекки только что ушла отсюда, удивительно, что вы в дверях не столкнулись. Кофа первым покончил со своей порцией адресов и отправился порасспросить старых приятелей. У него, как ты понимаешь, источников информации больше, чем у всех нас, вместе взятых…
Я кивнула… Еще бы! Это сейчас сэр Кофа Йох, наш Мастер Слышащий, и его поклон-ница-ученица-помощница Кекки Туотли целыми днями шляются по трактирам, рынкам и другим людным местам, до неузнаваемости изменив свой облик. Считается, его труд позарез необходим Тайному Сыску, чтобы быть в курсе всех городских сплетен и новостей; я же не сомневаюсь, что Кофа просто нашел наконец возможности вести наиболее подходящий ему образ жизни за счет государственной казны – что само по себе заслуживает колоссального уважения. Но в Смутные Времена этот гурман и добряк был начальником Городской Поли-ции Правого Берега. Вы только вдумайтесь: в смутные Времена, да еще в городе, где каждое второе здание – резиденция какого-нибудь магического Ордена! В течение доброй сотни лет он умудрился не только выжить и усидеть в своем кресле, но и поддерживать на вверенной ему территории относительный порядок. Не все, конечно, было гладко: вот, скажем, некоего Джуффина Халли, который был в те годы наемным убийцей по прозвищу Кеттарийский Охотник, Кофа так и не поймал. А ведь как могло быть здорово! Сидела бы я сейчас дома, горя бы не знала, да и самому Кофе жилось бы куда спокойнее, без такого-то начальства…
Шеф внимательно поглядел на меня и вдруг заржал.
– Мысли, значит читаете, – вздохнула я. – Ну-ну… Зачем вам?
– Иногда, как видишь, бывает очень поучительно, – отсмеявшись, сказал он. – Да не дуйся ты, горе мое. Я нечаянно. Вернее, почти. У тебя такое выражение лица было – ты бы видела! А я любопытный, ты же знаешь… Ну не буду, не буду больше. Честно.
– Будите, – равнодушно сказала я. – Но не сразу, это да. То есть не в ближайшие полча-са. И это лучше, чем ничего… А Мелифаро не объявлялся? Небось покончил с собой от сты-да – вот чего я опасаюсь!
– Не дождешься! сэр Мелифаро будет здесь с минуты на минуту, он недавно прислал мне зов. Говорит, один из Мастеров, с которым он беседовал, захотел жениться на бедной вдове…
– На этой страхолюдине? – изумилась я.
– Ну, по крайней мере, это мы можем проверить, – обрадовался шеф. – Сейчас пошлю зов Сотофе и спрошу.
– Представь себе. Сам поражаюсь. Все же врожденное обаяние никуда не спрячешь. Сэр Мелифаро совершенно счастлив и горд этим обстоятельством. Кажется, он напрочь за-был, зачем я его посылал и какой результат беседы следует считать успешным.
– Все бы вам наговаривать на несчастную женщину, – сказала коренастая брюнетка, грациозно подпирая богатырским плечом дверной косяк.
Что– что, а голос ему достался просто прекрасный: глубокий, с легкой хрипотцой. С таким голосом веревки можно вить не только из мужчин, но и из женщин. Из близоруких мужчин и женщин по крайней мере.
– Будет вам от меня кое-какая польза, – сказала наша гостья, усаживаясь в кресло на-против Джуффина. – Не ахти что, но все-таки…
Я не могла оторвать глаз от ее наряда. Из-под сравнительно скромного золоти-сто-коричневого лоохи виднелась яркая полосатая черно-оранжевая скаба. На ногах красова-лись щегольские рыжие сапожки, лицо прикрывала золотая шелковая маска, украшенная фальшивыми арварохскими жуками. Именно так представлял себе сэр Мелифаро наряд без-утешной вдовы, которая не сегодня-завтра руки на себя от тоски наложит.
– Все эти ваши Мастера Совершенных Снов беззлобно, но довольно настойчиво посы-лали меня подальше, – начал он. – И я их понимаю. Кажется, они действительно не имеют никакого представления о наваждениях такого рода; скажу больше, они сильно подозревали, что экзальтированная дамочка просто выдумала все эти ужасы про «медовеньких лягушо-ночков». Нам, несчастным, безутешным вдовам, нет решительно никакого доверия!
– Бедняжечка ты моя, – осклабился шеф.
Иногда он выглядит ну вот просто натуральным людоедом, так что все эти дикие го-родские сплетни о вяленых трупах мятежных Магистров в его погребах перестают казаться такой уж нелепостью.
– Но один дед мне все-таки кое-что интересное рассказал, – торжествующе объявил Мелифаро. – Налейте кружечку камры бедной женщине, сэр. И тогда она с удовольствием откроет вам маленькие тайны своего больного сердца.
Я не выдержала и заржала как дикий менкал. Шеф тоже не сдержал улыбку и наделил этого прохвоста кружкой камры. Ну и мне досталось за компанию.
– Тот самый дед, который захотел на тебе жениться? – уточнил Джуффин.
– Нет, от того не было никакой практической пользы. Правда, он мне колечко хотел подарить, но я не взял: оно мне даже на мизинец не налезло… А интересную информацию я получил от господина Ширати Глака, знаете такого?
Джуффин кивнул, я отрицательно помотала головой. Разумеется, они не обратили на меня ни малейшего внимания и не снизошли до объяснений.
– Он-то поначалу чуть было не спустил меня с лестницы. Думал, я издеваюсь: припер-лась какая-то кляча среди ночи, безумием не пахнет, но несет откровенную чушь. Вдовушка, не будь дура, повалилась ему в ноги – и ну рыдать да клясться, что он ее последняя надежда! В итоге сэр Глак был вынужден отпаивать меня сперва водой, а после – Осским Ашем. Пока поил, проникся симпатией, даже по голове погладил. Велел бросать поиски: дескать, ко-гда-то давно, в самом начале Эпохи Кодекса, он слышал историю про женщину, которая ре-шила отомстить вероломной подруге и прислала ей в подарок некую колдовскую подушку – якобы в знак примирения. С того дня бедняга пропала: сутки напролет не выходила из своей спальни, говорила, что там ее навещает прекрасный принц из Шиншийского Халифата, а не-сколько лет спустя от нее стало пахнуть безумием, да так сильно, что любящие родственники были вынуждены отдать ее в Приют, где она и пребывает до сих пор.
– А что стало с подушкой? – оживился Джуффин.
– Об этом ничего не известно. Может, с собой в Приют Безумных взяла? Интересно другое. Не знаю, правда это или просто человеческий обычай валить все шишки на власть имущих, но Ширати Глак утверждал, что злодейка, приславшая такой нехороший подарок, была одна из женщин Семилистника.
– Ну, по крайней мере, это мы можем проверить, – обрадовался шеф, – сейчас пошлю зов Сотофе и спрошу.
Леди Сотофа Ханемер не только самая могущественная из женщин Семилистника и не-гласный руководитель Ордена с тех пор как Великий Магистр Нуфлин Мони Мах обрел приют в городе мертвых Харумбе. Она еще и подружка юности нашего несравненного шефа. Говорят, когда-то, чуть ли не пятьсот лет назад, у них был такой бурный роман, что весь Кеттари, городок, где они оба тогда жили, ходуном ходил. Я, кстати, не уверена, что роман этот именно «был» и сейчас их не связывает ничего, кроме нежной дружбы. Любому дураку понятно, что возраст для этих двоих не проблема, а их стариковская внешность – вовсе не результат разрушительной работы времени, а что-то вроде официальной формы одежды, с которой можно легко и без сожалений расстаться, когда служба закончена. Но на «горячем» я их вряд ли когда-нибудь поймаю И никто не поймает, это ясно.
Пока Джуффин разговаривал с леди Сотофой, выражение его лица менялось. Сперва оно стало озадаченным, потом озабоченным и наконец – почти скорбным.
– Идите-ка спать, ребята, – сказал он, завершив Безмолвную беседу со своей подруж-кой. – Дело плохо, зато, возможно, нас оно не касается. И в любом случае ждет до завтра.
Интересно, он что, действительно ожидал, что после такого вступления мы с Мелифаро начнем клевать носами и разбредемся по своим кроваткам, как послушные дети?
– Лично я до утра домой не поеду, – твердо сказал Мелифаро. – Не хочу пугать Кенлех. Я, конечно, могу пойти к себе в кабинет и слоняться там из угла в угол, нервно теребя свои кудряшки, но… Может, все-таки расскажите?
– Имейте в виду, я тоже не поеду домой, – на всякий случай предупредила я. – Просто так, из солидарности.
Шеф пожал плечами.
– Могу и рассказать, но только в общих чертах. Подробностей и сам пока не знаю. Че-рез час поеду к Сотофе, она обещала к тому времени закончить свои дела. То есть утром я буду знать гораздо больше.
– Не томите же, – умоляюще простонал Мелифаро.
В голосе вдовы было столько силы и страсти, что сейчас я бы сама на ней женилась – за одну эту фразу.
– Оказывается, секрет изготовления подобных подушек отлично известен женщинам Ордена Семилистника, – начал Джуффин. – Называется такая штука «подушкой Питрахи», в честь Притты Питрахи, которая сейчас возглавляет Орденский Совет Боевых Умений, а ко-гда-то была юной послушницей, для которой сделали самую первую подушку. Сотофа гово-рит, больше ни у кого не хватило смелости испытать это чудо на себе. А ведь казалось бы… Хотите знать, для чего им это нужно?
Мы с Мелифаро переглянулись и не смогли удержаться от вполне циничной ухмылки – одной на двоих.
– Не для «гы-гы-гы», а для дела, – шеф укоризненно покачал головой. – С помощью этих подушек они воспитывают в себе стойкость. Вот подойдет к тебе любимый, сядет на краешек постели, станет гладить, ласковые слова говорить, а ты гляди на него, пока можешь ничего не чувствовать. Как только шевельнется желание или просто нежность – все, долой голову с подушки. Пошла, умылась, привела себя в порядок – и снова заниматься. Сотофа говорит, после нескольких лет таких занятий девочки из Семилистника даже известие о гря-дущем конце мира встречают с вежливой улыбкой – знаете, это их фирменное выражение лица: «Все очень мило, спасибо, но неужели вы думаете, что мне есть до вас хоть какое-то дело?»
Я невольно улыбнулась такому точному описанию, а Мелифаро нетерпеливо скривил-ся: ему было интересно другое.
– Так это, выходит, у них украли подушку и продали туланской старухе? – спросил он. – Ничего себе! Обокрасть Иафах… Это же кем надо быть?!
– Перестань, – отмахнулся Джуффин. – Ты сейчас ерунду говоришь. Подушки подго-няют под желание заказчика: внешность наваждения, тембр голоса, набор нужных фраз… Так что никто ничего не украл. Все гораздо хуже: украли, собственно, секрет изготовления подушек. Сотофа говорит, что примерно догадывается, кто мог это сделать. Но ей надо еще подумать, так что шли бы вы отдыхать, господа, а?
Мы с Мелифаро уже были готовы уступить и разъехаться по домам, но тут дверь каби-нета открылась, и на пороге появился сэр Трикки Лай собственной персоной. А я-то, пока бегала по его делам, начисто забыла о его существовании. Забавно.
– Очень хорошо, – Джуффин приветливо улыбнулся. – А я думал, ты понравился леди Типе и она заперла тебя в своем подвале…
– К тому шло, – ухмыльнулся туланец. – Вообще-то она отпустила меня только в гос-тиницу, за вещами.
– Чего-о-о-о?! – хором спросили мы. Даже шеф поучаствовал в общем хоре.
– Ну как «чего», – пожал плечами Трикки Лай. – Я ей действительно понравился. Ста-руха пустила меня в дом и сходу, чуть ли не с порога, напоила камрой. Вернее, приворотным зельем, слегка подкрашенным камрой; кого этим можно обмануть – не понимаю…
– Ой как скверно! – Джуффин схватился за голову. – Это моя вина. Не подумал, что ты же здесь всего пару дней и не знаешь основного правила: в гостях у подозреваемого ничего не есть и не пить. Отказываться наотрез – и точка.
– Ничего, у меня на такой случай специальные пилюли имеются. Я без них из дома не выхожу. Только и нужно, что незаметно кинуть такую в кружку с незнакомым питьем – поч-ти любую отраву нейтрализует. А приворотное зелье и подавно – даже ваше, угуландское…
– Красный Уандукский мох? – уважительно поинтересовался Джуффин.
– Ага. Мне тетка каждый год привозит, она у меня шкипер на купеческом корабле, час-то на Уандук мотается. Берет по дешевке где-то в трущобах Кумона, у знакомого знахаря. И даже в таком варианте партия пилюль стоит примерно как четверть остального корабельного груза. Но я могу себе позволить, ничего. В моем деле без них не обойдешься.
Мы с Мелифаро озадаченно переглянулись. Какой такой «красный мох»? Никогда ни о чем подобном не слышали. Ну я-то ладно, а у него старший брат, между прочим, самый на-стоящий пират, объявлен вне закона чуть ли не всеми морскими державами трех континен-тов и четырежды проклят шаманами четвертого – других методов с непойманным врагом в Арварохе не признают. А отец, сэр Манга, – великий путешественник, автор «Энциклопедии Мира», то есть если уж Мелифаро о какой-либо штуковине не знает, значит, ее вообще, ско-рее всего, нет в природе – выдумки, суеверия, че-пу-ха!
– Красный Уандукский мох – одно из великого множества чудес, к которым у нас, в Сердце Мира, относятся с пренебрежением, – объяснил Джуффин. Поди найди на нашем Сумеречном Рынке эти пилюли – ха! Вы не отыщите даже торговца, который поймет о чем речь. Получается совершенно изумительная картинка: заклинание, обезвреживающие яды, уже больше ста лет вне закона: тридцать седьмая ступень Черной магии – это, как мы пони-маем, год в Холоми, если поймают. Ничего страшного, но охотников мало. А о существова-нии безобидного, но действенного травяного зелья из Уандука мы по-прежнему знать не хо-тим…
– Но вы же нам никогда не рассказывали! – обиженно взвыли мы с Мелифаро.
– Ну, господа, если я однажды соберусь выложить вам все, что знаю, мы угрохаем на это как минимум дюжину лет, без перерыва на сон и еду. А работать в это время кто бу-дет?… Вот рассказываю обо всем понемногу, когда к слову придется. А как еще?… Сэр Лай, так что там у тебя со старухой вышло? И с Лао Курваем заодно. Я же тебя сперва к нему по-сылал.
– Коротко говоря, господин Курвай тоже посоветовал мне обратиться к Типе Брин. Не то чтобы он утверждал, будто старуха набивает такие подушки у себя в подвале. Но сказал, что если кто-то из Мастеров Совершенных Снов может подсказать направление поисков, то только она. Дескать, она с кем попало водиться, за это из цеха в свое время вылетела со сви-стом.
– Ну, положим, не «вылетела», а сама ушла, – ухмыльнулся Джуффин. – Как все-таки люди любят выдавать желаемое за действительное!
– Собственно, это единственный итог нашего с ним долгого разговора. Ну и повар у не-го отменный, вы были правы… Но отчет об ужине, как я понимаю, вас не очень интересует?
– Не очень, – согласился Джуффин. – Куда больше меня интересует сам ужин. Но по-скольку в это время суток мы до мадам Жижинды вряд ли достучимся, а до еды из «Скеле-тов» я не охотник, предлагаю сменить тему. Итак, что тебе сообщила леди Типа?
– Да ничего она не сообщила. Сказала, что я должен плюнуть на это дело и просто не возвращаться в Тулан, а жить могу у нее, сколько захочу, – серьезно ответил Трикки Лай. – Обещала, помимо прочего, сделать из меня хорошего Мастера Совершенных Снов, всего за дюжину лет. Говорит, у меня получится, самые лучшие мастера всегда были родом из Че-рухты… Да-да, я понимаю, это не совсем та информация, которой вы ждете. Но другой у ме-ня нет. Я, честно говоря, так и не понял: то ли старая леди не поверила в существование моей подушки – показать мне было нечего, – то ли ловко сменила тему, то ли действительно заин-тересовалась мною больше, чем предметом разговора. Боюсь, последнее утверждение ближе всего к истине. Я же говорю: она напоила меня камрой пополам с приворотным зельем. Я его обезвредил пилюлей. Ситуация вышла нелепая: старая дама сверлила меня взглядом, изне-могала от нетерпения, ждала, когда ее чары подействуют. Я делал вид, будто они подейство-вали, но не вполне. Вроде как она чуть-чуть не рассчитала дозу, не учла, какой я твердоло-бый. Глядел на нее с известным интересом, но рук не распускал. Про себя решил: если она бросится мне на шею, сбегу. В конце концов понял, что никаких тайн мне тут открывать не собираются, сказал, что в гостинице, где я остановился, строгие нравы и мне уже давно нуж-но возвращаться, а то на порог не пустят. Леди Типа предложила мне свое гостеприимство, я горячо поблагодарил и быстренько смотался – якобы за вещами. Сказал, там много ценно-стей, в том числе и эта самая подушка, до утра без присмотра оставлять не годится. Уф, едва спасся!
Сэр Джуффин выслушал эту белиберду без единой улыбки. В другое время он бы хохо-тал не останавливаясь, я его знаю. А тут – нахмурился, покивал, пожал плечами.
– Ничего, сэр Лай. Информация в любом случае интересная. Вот уж не подумал бы, что Лао Курвай тоже пошлет тебя к Типе! Это само по себе заслуживает внимания. Значит, он знает нечто такое, что… Или просто тычется наугад?… Ладно господа. У меня важная встре-ча, а всем вам не помешает поспать. Завтрашний день вполне может принести нам много ве-селого и интересного… Между прочим, сэр Мелифаро, ты уже понемногу становишься по-хож на человека. Сними парик, переоденься да и ступай себе домой. Заодно проводи сэра Трикки в гостиницу. Я Типу знаю: она ведь и засаду под дверью может устроить.
– Я не сказал ей, где остановился, – запротестовал туланец. Вернее сказал, но соврал. Выдумал какую-то «Старую берлогу» на улице Маленьких Генералов. Название улицы смешное, я в самый первый день заблудился и нечаянно туда забрел…
– Точно, есть такая, на самом краю Старого Города. Что ж, похвальная предосторож-ность. Тем не менее Типа очень проницательная леди. То есть иногда дура дурой, а иногда – хлоп! – и вдруг видит всех насквозь. И что самое неприятное, никогда не знаешь заранее, че-го от нее ждать. В любом случае сэр Мелифаро с удовольствием тебя проводит.
– Провожу, – согласился Мелифаро. Он уже избавился от женского парика, восстано-вил в правах свое любимое малиновое лоохи и явно почувствовал себя гораздо лучше. – Все равно до рассвета домой идти не собирался. Улица Стеклянных Птиц? Далековато отсюда. Амобилер, что ли взять? – и вопросительно посмотрел на меня.
Конечно, со мной куда быстрее, чем с казенным возницей. А Улица Стеклянных Птиц и правда неблизко.
– Ладно уж, развезу по домам обоих, – проворчала я. – Жалко мне, что ли?… Но если вы рассчитываете увидеть меня здесь завтра раньше полудня, ваши сердца будут разбиты.
– Как знаешь. Я-то обойдусь, а ты можешь профукать самое интересное, – заметил Джуффин.
– Ничего, – храбро сказала я. – Зато сон интересный посмотрю. Мне лысый Комос та-кую подушечку подарил – полный конец обеда, как говаривал сэр Андэ Пу. Зря все же он в Ташер уехал: теперь даже и напиться толком не с кем.
– Ничего, леди, ты и в одиночку неплохо справляешься, – ответствовал шеф. – Я тобой горжусь.
На том и расстались. Сэр Джуффин отправился в Иафах, на свидание с подружкой юности, а мы потопали к моему амобилеру. Приехав я, помнится, с какой-то стати решила, что оставлять телегу белобрысой Мисы под дверью служебного входа в Управление Полного Порядка – это все же какая-то запредельная наглость, и припарковалась в двух кварталах от-сюда. Теперь пришлось его разыскивать. Наша пешая прогулка стала чем-то вроде прощаль-ного веночка, брошенного на могилку моей безвременно почивший конспиративной леген-ды.
– А с вами, незабвенная, нас так и не познакомили, – печально сказал туланец. – Ни ве-чером на совещании, ни сейчас. Надо бы наконец исправить эту ошибку. А то я даже не знаю, как вас называть.
Я сперва не поняла, о чем это он? Зачем еще раз-то? Или они там у себя в Тулане каж-дый день заново знакомятся? С другой стороны, мало ли какие бывают обычаи… И только потом дошло: он же меня не узнал! Вчера, когда мы ругались из-за вязаных ковриков, я была темноволосая, коротко стриженная и очень злая. А сегодня – такая вся из себя распрекрасная блондинка! Почти покладистая. Ну вот просто без пяти минут.
– Значит, богатая буду, – решила я. – Макс рассказывал, у него на родине есть такая примета: если человека знакомые не узнали, он непременно разбогатеет.
– И сбывается? – заинтересовался Мелифаро.
– Да нет, конечно. У них там со всеми приметами так: никогда ничто не сбывается, но все всему верят, даже доказательства за уши притягивают, лишь бы голову глупостями за-бить поплотнее… – Я повернулась к удивленному туланцу и пояснила: – Мы знакомы. Это я на вас вчера из-за вязаных ковриков взъелась. На самом деле приврала: у меня в спальне нет ни единого, но это только по лени и недосмотру. Все не соберусь купить хоть полдюжины. Я, знаете, выросла в доме, обставленном как королевский дворец. С тех пор мне очень нра-вится простой деревенский стиль: кошачья шерсть, солома, бревнышки, лоскутки. Чем де-шевле и безвкуснее, тем лучше. А вы оскорбили меня в лучших чувствах! От горя волосы мои, как видите, побелели, а на носу появились веснушки.
– Фигу тебе – веснушки, – проворчал Мелифаро, – они уже давным-давно исчезли.
А ведь и правда. Фальшивые веснушки так долго на человеке не живут. Экая досада!
– Парик и грим? – понимающе спросил Трикки Лай.
– Уже только парик, – вздохнула я. – От грима, боюсь, ничего не осталось. Зато амоби-лер все еще цел и даже не потерялся. Поехали.
Туланец забился за заднее сиденье и заметно приуныл. Вероятно, расстроился, выяс-нив, что очаровательная блондинка в голубой цветочек и давешняя мрачная стерва – одно и то же лицо. Мелифаро пробовал его разговорить, но в ответ раздавались только невнятные звуки, имитирующее вежливое «ага». А сэр Мелифаро не привык часами добиваться чужого внимания. Не хотите меня слушать, вам же хуже, считает он. Поэтому оставил парня в покое и принялся подробно рассказывать мне о своем несостоявшемся женихе. Я делала вид, что не верю. Мелифаро настаивал, клялся и громогласно сокрушался, что не принял дареное колеч-ко. Нельзя сказать, что все это было так уж увлекательно, но дорогу скоротать очень даже помогло. Я сама не заметила, как мы оказались на месте.
– Сэр Лай, вот вы и дома, – любезно сообщил ему Мелифаро. – Если хотите, я… Ох, ничего себе! Вы… Это как?!
Я тоже обернулась и, каюсь, профукала свой единственный реальный шанс честно грохнуться в обморок. Ну, то есть так близко к этому чудесному событию я еще никогда в жизни не была и почти уверена, что уже не буду. На заднем сиденье не было никакого гос-подина Трикки Лая. Зато там колыхалось разноцветное туманное пятно. При большом жела-нии и развитом воображении можно было обнаружить некоторое сходство между этим пят-ном и нашим туланским гостем – так могло бы выглядеть его отражение в древнем, веками не чищенном металлическом зеркале.
– Вот и я смотрю: что-то со мной не так, – пожаловалось пятно.
Избранный им способ общения был любопытным компромиссом между нормальным человеческим разговором и Безмолвной речью. То есть туманное пятно явно издавало ка-кие-то непонятные звуки, но наделить их смыслом помогал почти неразличимый голос, до-носившийся откуда-то с отдаленной окраины моего собственного существа. Никогда прежде не испытывала ничего подобного. Оно и понятно: призраков я тоже никогда прежде не встречала.
Многим, я знаю, кажется, что если ты живешь в городе, где даже грудные младенцы владеют магией в достаточной степени, чтобы в любых обстоятельствах сохранять свои пе-ленки сухими, то уж призраки и привидения там с утра до ночи толпами ширятся по улицам и некоторые скучающие старушки заводят их вместо домашних животных. На самом деле это, конечно, не так. Как и большинство моих ровесников, родившихся в первые годы Эпохи Кодекса, я никогда в жизни не имела дела с бесплотными существами. Да и старики наши, надо понимать, далеко не каждую ночь их из своих спален мокрыми тряпками гоняли. Из рассказов отца и дядюшки Кима я знаю, что прежде, до принятия Кодекса Хрембера, уми-рающий мог вызвать к себе специально обученного знахаря, из тех, кого называли Помощ-никами Мертвых, и благополучно стать призраками. Это считалось не слишком престижным, зато вполне надежным способом продлить жизнь сознания – как минимум на несколько со-тен лет. Что происходит с призраками по истечении этого срока, неизвестно; возможно, они не просто бесследно исчезают, а, скажем, отправляются куда-нибудь путешествовать, устав от своей невнятной полужизни среди полнокровных и румяных человеческих существ.
С наступлением Эпохи Кодекса искусство превращения в призраков стало нелегальным занятием: все же Помощник Мертвых применяет сорок девятую ступень Белой и тридцать седьмую – Черной магии, не шуточки. Может быть, кто-нибудь этим и занимается, но за все время моей службы в Тайном Сыске нам такие не попадались.
Еще бывает, что человек становится призраком самостоятельно, без помощи знахаря. Но такое случается совсем уж редко. Насколько я знаю, это происходит, только если несча-стный очень боится смерти или страшно злится на виновников своей гибели; еще лучше, ес-ли имеют места оба этих обстоятельства. Говорят, такие призраки получаются более-менее похожими на собственные прижизненные портреты. Обычно они доставляют много беспо-койства живым и, как правило, бесславно гибнут от смертоносной левой руки нашего сэра Шурфа. Меня на такую охоту никогда не брали, чтобы под ногами зря не крутилась. Оно и правильно, наверное: только что я выяснила, что очень боюсь привидений.
– Это как вообще может быть? – несчастным голосом спросил Мелифаро. – Ты что, умер, пока мы ехали? У вас в Тулане все после смерти становятся призраками? Это нормаль-но, да?!
– Это совершенно ненормально, – ответило туманное пятно. – И потом, если бы я умер, здесь валялось бы мое мертвое тело. Мне кажется, его просто украли, как кошелек из карма-на – раз, и все. Я всего на минуту задремал, проснулся, а меня уже нет!…
– Украли? Тело?! У живого человека тело украли?! Так не бывает!
Давненько я не видела сэра Мелифаро в такой растерянности. Думаю только потому и не стала падать в запланированный обморок: поняла, что могу пропустить все самое инте-ресное.
Поскольку с обмороком ничего не вышло, я попробовала послать зов Джуффину. По-нятно ведь, что без него тут не обойдешься. Но связаться с шефом было невозможно. Види-мо уже добрался до Иафаха и принялся любезничать с леди Сотофой, предварительно поза-ботившись, чтобы его никто не мог отвлечь. У сэра Джуффина Халли достаточно могущест-ва, чтобы никого не слушать и ничего не слышать, когда он этого не желает. Вот только зря он этим пользуется, честно говоря.
– И еще шеф на связь не выходит, – пожаловался Мелифаро. Он, надо понимать, тоже безуспешно пытался докричаться до начальства.
– Ага. И ведь в кои-то веки срочно понадобился, – вздохнула я. – Ладно, раз так, раз-бужу сэра Шурфа. Может он знает, что в таких случаях делают?
– О! Уж он-то знает, не сомневаюсь! – невесело ухмыльнулся Мелифаро. – Ты вот че-го… Ты спроси, конечно, но сюда его не зови. А то угробит все, что от нашего гостя оста-лось…
– Если бы Шурф был таким придурком, как ты его себе представляешь, он бы, пожа-луй, начал с тебя, – огрызнулась я.
– Не сомневаюсь, что вы примите разумное решение, господа, но имейте в виду: я бы предпочел сохранить хотя бы те остатки себя, которые имеются в моем распоряжении, – вежливо заметил призрак. – То есть я не хочу лезть не в свое дело, но если есть возможность не убивать меня окончательно, постарайтесь не упустить ее из виду.
– Мы постараемся учесть ваши интересы, не сомневайтесь, – пообещала я.
Вообще– то я не всегда такая злая дура, а только если меня хорошенько напугать.
Мелифаро принялся утешать призрака, которого мое обещание, мягко говоря, не слиш-ком успокоило, а я наконец послала зов Лонли-Локли.
К счастью, сэр Шурф спит очень чутко. То есть разбудить его Безмолвной речью проще простого, не то что большинство из нас, и что самое поразительное, он даже спросонок мыс-лит очень ясно. Одно удовольствие иметь с ним дело. Выслушал мой сбивчивый рассказ, то и дело перемежаемый жалобами на Джуффина, которого, дырку над ним в небе, совершенно невозможно дозваться, когда он действительно нужен. Напомнил мне простенькое дыха-тельное упражнение, которое показал вчера, и велел повторить его хотя бы с полдюжины раз. А он, дескать, пока обдумает случившееся.
Минуту спустя, когда я не то чтобы успокоилась, но с удивлением поняла, что в прин-ципе это возможно, Шурф заговорил: «Я вспомнил все, что читал о таких случаях, и пришел к выводу, что мои познания в этом предмете сугубо теоретические, вам они ничем не помо-гут. Думаю, наилучшее, что тут можно сделать, это попросить сэра Джуффина немедленно с вами связаться. К счастью, это в моих силах. Пожалуй, именно так я и сделаю».
«Но я же говорю тебе: до него невозможно докричаться!» – в отчаянии завопила я.
Если бы это была не Безмолвная речь, а обычная, у Шурфа, не сомневаюсь, уши зало-жило бы. А так он и бровью не повел.
«Запомни, леди Меламори, – строго сказал он. – Нет на свете невозможных вещей. Бы-вают только вещи невозможные лично для тебя – причем временно невозможные, если пра-вильно к ним относиться. Это, разумеется, касается не только умения в любых обстоятельст-вах докричаться до нашего начальника».
Пока я обрабатывала эту информацию, Лонли-Локли благополучно исчез из моего соз-нания. Как он там пробивался к Джуффину – понятия не имею, Но сэр Шурф и правда ока-зался самым могущественным колдуном в Соединенном Королевстве: минуту спустя наш блудный шеф сам прислал мне зов.
«Что там у вас стряслось, горе мое? Сэр Лай все-таки решил сбежать от вас к даме сво-его сердца? Эх ты, шляпа! Такого хорошего заморского ухажера проморгала!»
Я сделала все возможное, чтобы быстро и качественно испортить ему настроение. И, кажется, вполне преуспела. Иногда для этого бывает достаточно просто рассказать правду.
«Немедленно приезжайте в Иафах, – распорядился Джуффин. – Знаешь, где Тайный вход? Ну да, кому и знать, как не тебе!… Я пока не понимаю, что у вас твориться, зато Со-тофа, похоже, понимает. Ну, или делает вид – в нашем положении и это лучше, чем ничего» Это было, мягко говоря, не самое оптимистическое выступление сэра Джуффина Халли пе-ред сотрудниками Тайного Сыска, что да, то да. Но мне полегчало: по крайней мере, хоть что-то теперь можно сделать. Отвезти этого бедного парня в Иафах, например. Авось леди Сотофа Ханемер действительно такая могущественная ведьма, как рассказывает мой дядюш-ка Кима. Потому что если нет… Я-то как-нибудь переживу еще одно разочарование, а вот туланца жалко.
– Сейчас поедем в резиденцию Ордена Семилистника, – сказала я призраку. – Там Джуффин и леди Сотофа – круче этих двоих вообще нет колдунов в Соединенном Королев-стве. Они тебе обязательно помогут, иначе быть не может. Вот увидишь!
– У призраков есть как минимум одно преимущество перед настоящими людьми, – ме-ланхолично ответствовало туманное пятно. – Стоит только развоплотиться, и все тут же пе-реходят на «ты» и начинают выказывать дружеские чувства. Думаю, потому, что призрака невозможно принимать всерьез.
– Да потому что жалко тебя, дубина туланская! – в сердцах рявкнула я.
– Какая ты все-таки бываешь добрая и ласковая, – язвительно отметил Мелифаро.
– Если ты когда-нибудь станешь призраком, я и с тобой буду добрая и ласковая, – отре-зала я, выворачивая к Мосту Кулуга Менончи. – А сейчас могу и в лоб дать – веришь, нет?
К счастью, они оба поверили в такую возможность и больше не приставали ко мне с разговорами. Я, когда очень волнуюсь, веду себя как мегера – чтобы с ума не сойти. Макс, когда еще был здесь, в Ехо, часто повторял, что гнев сильнее страха, потому, дескать, мы с таким удовольствием впадаем в ярость, только повод дай. Так вот, я, честно говоря, жуткая трусиха. Еще и впечатлительная, как школьница.
Искать Тайный вход в резиденцию Ордена Семилистника не пришлось: Джуффин и Сотофа уже поджидали нас у стены. Шеф с нескрываемым изумлением косился на туманное пятно, в которое превратился наш туланский гость, зато леди Сотофа обрадовалась.
– Все верно, – сказала она, усаживаясь на заднем сиденье рядом с призраком. – Так я и думала. Джуф, ты тут пожалуй поместишься, садись. Поехали деточка.
«Деточка» – это у нас, надо понимать, я. Прошу любить и жаловать.
Куда ехать-то? – проворчала я, – обескураженная таким обращением.
– Как куда? К моей закадычной подружке Типе Брин. Улица… улица… Как называется улица, кто-нибудь помнит?
– Улица Трех сирот, – подсказал призрак Трикки Лая.
– Точно. Спасибо миленький, – проворковала Сотофа. – Такой хороший мальчик – и такой бестелесный, смотреть больно! Ничего, что-нибудь придумаем.
– То есть можно будет сделать меня человеком? – обрадовался тот.
– Насчет «сделать человеком» – не знаю. А вот с телом, надеюсь, выкрутимся как-нибудь, – отмахнулась она. – Но чуть позже. Сперва мне надо бы Типе в глаза поглядеть. Говорил мне Нуфлин: никого ничему не учи, пока в Орден не вступят. Надо было иногда его слушать – для разнообразия…
– Так Типа была твоей ученицей? – сердито спросил Джуффин. – Вот уж не ожидал от тебя!
– Ну, «ученицей» – сильно громко сказано. Она очень талантливая девочка – по край-ней мере, была. Но пришла ко мне поздновато. То есть фокусам всяким ее научить – не во-прос, но вот в башке порядок навести – это даже мне оказалось не по силам. То есть нет, я бы и с этим справилась, но при условии, что она оставалась бы при мне неотлучно. Я немного с ней повозилась, а потом сказала: или ты поступаешь в Орден, или на этом наши занятия за-вершатся.
– Твоя вера в людей не знает границ, – вздохнул Джуффин. – Ты что, всерьез рассчиты-вала, что она бросится тебе на шею и присягнет в верности Ордену Семилистника?
– Ну, другие-то обычно бросаются. И присягают как миленькие, а что ж!
– Леди Сотофа, я правильно понимаю, что вы научили Типу Брин мастерить эти греш-ные подушки? – спросил Мелифаро. – Но этого быть не может! Вы же не…
– Разумеется, я не такая дура, – согласилась Сотофа. – И разумеется, этому я ее не учи-ла. Наоборот, это Типа научила меня и моих девочек мастерить такие подушки – в обмен на помощь в некоторых делах и нескольких простеньких фокусов. У нас, знаешь ли, было дело-вое соглашение.
– Она научила тебя?! – вскинулся Джуффин. – Хочешь сказать, что Типа Брин дошла до этого своим умом?!
– Ну не то чтобы совсем уж своим умом, – вздохнула Сотофа. – Просто так удачно сов-пало. Во-первых, она была и остается Мастером Совершенных Снов – как ты знаешь, самым лучшим в Соединенном Королевстве, да и вообще в Мире. Типа в этом деле действительно гений; другой вопрос, что дело-то – так себе, не самое престижное и уважаемое. Серьезные колдуны брезгуют такой ерундой заниматься; на мой взгляд, зря, но я же не могу всем свои мозги раздать?!
– Оно, может, и к лучшему – проворчал Джуффин.
– Ты помолчи пока, Джуф. И послушай. Во-вторых, у Типы прадед по отцу и бабка по матери – знахари из Уандука оба. Поверь мне на слово, в каждой семье, где есть выходец из Уандука, хранятся необыкновенные секреты. А если еще и знахарь – ох что там может быть! Конечно они обучили внучку всему, что знали, можешь не сомневаться!… А теперь самое главное. Когда Типа была совсем молоденькая, у нее случился роман с твоим злейшим дру-гом Лойсо Пондохвой… Да, знаю, что ты на это скажешь: а у кого с ним ничего не было? Но где ты слышал, чтобы Лойсо учил своих женщин колдовать? Правильно, и не мог такого слышать!… Но Типу он паре-тройке фокусов научил. Чем-то, выходит, она его зацепила. А уж он-то как ее зацепил! Никто не скажет, что с тех пор у Типы Брин был хоть один любов-ник. А если скажет, солжет.
– .То есть сэр Трикки Лай был первым кандидатом на место в девичьей спаленке, после такого-то перерыва? – ухмыльнулся Джуффин. – Поздравляю, мальчик. Затмить в сердце старой женщины самого Лойсо Пондохву… Ну, это, я даже не знаю, кем надо быть.
Туманное облачко что-то невнятно проворчало. Я от души надеялась, что туланец как следует выбранил моего шефа. Он все-таки может быть феерически бестактным, если захо-чет, а хочет почти всегда.
– Да никто никого никуда не затмил! – почти заорала леди Сотофа. – Джуф, тысячу вурдалаков тебе под одеяло! Неужели ты до сих пор думаешь, что это было приворотное зе-лье? Так и не понял, чем она его напоила?
– Не-а, не понял, – спокойно подтвердил сэр Джуффин. – Я, знаешь ли, не слишком си-лен в этих ваших приворотных – отворотных зельях. Всякий раз, когда находился желающий обучить меня этому искусству, я засыпал на второй минуте урока. Даже сам Махи Аинти от-ступился, представляешь?
– Нашел чем гордиться, – добродушно проворчала Сотофа. – И вообще, кончай притво-ряться тупицей. Просто тебе обидно, что сразу не сообразил.
– Мне даже не то чтобы обидно, – вздохнул Джуффин. – Я просто не знаю, как буду смотреть в глаза этому мальчику… Если у него когда-нибудь снова появятся глаза.
– Ну вот теперь мне точно придется это устроить – хотя бы ради того, чтобы тебе доса-дить, – пообещала Сотофа.
– То есть выходит, меня напоили не приворотным зельем, а микстурой, от которой че-ловек становится призраком? – спросил туланец.
– Совершенно верно, – сказала леди Сотофа. – Настойка Круканара. Редкостная дрянь. Эти твои пилюли из Красного мха против нее тьфу! Только отсрочили дело на пару часов. Но, Типа, думаю, перепугалась не на шутку. Всю жизнь ее зелье действовало безотказно, и вдруг такая осечка! Я-то все удивляюсь, что она тебя после этого всего за вещами отпустила, а это она от растерянности, наверное. Хотя кто знает, что творилось в ее бедной безумной головке!… Деточка, ты во-о-он там остановись, дальше пойдем пешком. А от этой твоей те-леги столько шума, что всю улицу разбудить можно, а не только Типу переполошить. А мне бы хотелось ее удивить – хоть немножечко. По старой дружбе.
Я послушно припарковала амобилер на углу двух узеньких улочек, в тени раскидистого дерева вахари и спрыгнула на землю. Поразмять ноги после такой долгой езды было, как ни крути, приятно. Но вообще-то, у меня поджилки тряслись. Если бы леди Сотофа не упомяну-ла Лойсо Пондохву, я бы от скуки зевала: идем, как распоследние немощные идиоты, вчет-вером арестовывать одну несчастную старушенцию. А теперь-то конечно, гадала: а вот инте-ресно, чему он ее научил?
Это все дурное воспитание: у меня в семье даже сто лет спустя после окончания войны за Кодекс имя мятежного Великого Магистра Ордена Водяной Вороны, поклявшегося во что бы то ни стало заставить Мир рухнуть, произносили драматическим шепотом, тревожно ог-лядываясь по сторонам. Хотя, казалось бы, имя как имя. Да и самого Лойсо давно след про-стыл, а с человеком, который его самолично обезвредил, я совершенно не стесняюсь препи-раться из-за сущих пустяков, например, в котором часу на службу приходить. Потому что наш шеф, как ни крути, а бывает совершенно невыносим!
Поскольку так хотела леди Сотофа, мы пошли дальше пешком. Из нас, надо понимать, получилось очень колоритная компания полуночников. Высоченный, худой Джуффин в раз-вевающимся на ночном ветру серебристом плаще; крошечная, пухленькая леди Сотофа; сэр Мелифаро, по-прежнему женственный и нелепый; и я, хорошая девочка в белокуром парике, изрядно свалявшемся от небрежного обращения, лоохи в голубой цветочек, скаба розовень-кая – мама наконец-то была бы мною довольна, если бы увидела. Над нами, переливаясь всеми цветами радуги, парил призрак бедняги Трикки Лая. Покинув амобилер, он почему-то стал огромным и прозрачным, как мыльный пузырь. Я все на него косилась, с замирающим сердцем ждала: а ну как лопнет? Но он вроде не собирался.
Прошествовав таким образом три квартала и до смерти перепугав одиноко пьянчужку и парочку патрульных полицейских, мы вышли к высокому двухэтажному особняку из желто-го камня.
Это здесь, – объявил призрак. – Только мне объяснили, что стучать лучше с черного хода, тогда есть шанс, что Типа откроет.
– А мы не будем стучать, – сказала Сотофа. – Просто возьмем да и войдем через парад-ную дверь, как солидные, уважаемые люди… А талисманов-то она понавесила, чтоб я так жила! Вот же глупая девочка! Не понимает: те, от кого имеет смысл запираться, все равно войдут.
Пока она сокрушалась, сэр Джуффин положил ладонь на дверную ручку, постоял не-подвижно несколько секунд и галантно распахнул перед нами дверь.
– Надо будет не забыть оштрафовать себя на полсотни корон, – ухмыльнулся он. – Все-таки двадцать шестая ступень Черной магии, нехорошо!
– Тем более что для этих замков вполне хватило бы и восемнадцатой, – подмигнула ему Сотофа. – Так что давай штрафуй, раз погорячился. Ты из левого кармана в правый деньги перекладываешь или наоборот?
– Обижаешь. С нижней полки сейфа на верхнюю. Таким образом возвращаю казне чуть ли не половину средств, отпущенных Тайному Сыску на непредвиденные расходы.
Пока эти двое препирались, мы с Мелифаро вошли в просторный темный холл. Воздух здесь был немного затхлый, как в нежилом помещении. Неудивительно: ни окон, ни дверей – кроме той, через которую мы вошли. Можно было подумать, что огромный двухэтажный особняк, который мы видели на улице, – обман, декорация, возведенная вокруг крошечного, необжитого пространства.
– Ах да, как же я могла забыть! – улыбнулась Леди Сотофа. – Вот, к примеру, этому, милые мои, я ее научила. Маленькая житейская хитрость, очень полезная для всякой одино-кой женщины, которая боится грабителей… или наоборот, полицейских. Правда, стены вы-глядят как настоящие? И даже запах вполне достоверный. А на самом-то деле одной стены нет вовсе. И знаете, что плохо?… – С этими словами леди Сотофа вдруг извлекла из-под по-лы форменного бело-голубого лоохи блестящую черную тросточку, одним щелчком превра-тила ее в огромный зонт и выставила вперед, словно бы вдруг решила прикрыть нашу теп-лую компанию – не от дождя, который идет сверху, а, скажем, от садовника, вооруженного шлангом.
– Нам не видно, что происходит за стеной, а мы как на ладони, вот что плохо, – закон-чила она. – В этом, собственно, и состоит смысл всякой охранной иллюзии… Впрочем, Типы в той комнате скорее всего нет. А то стала бы она ждать, пока я закончу лекцию, как же… Но вы уж держитесь за мной: этот зонтик делает нас не то чтобы уж совсем неуязвимыми, но почти… Тебя, мальчик, это тоже касается, хоть ты и призрак, – прикрикнула она на Трикки Лая, который, как я понимаю, только что начал входить во вкус своего нового состояния и теперь радостно кувыркался под потолком. – Думаешь на призраков никакой управы нет?
– Знаю я одну такую управу, – проворчал Мелифаро. – Левая клешня нашего сэра Шурфа называется…
– А кто самолично испепелил призрак Джубы Чебобарго? – напомнил ему Джуффин. – Я тебе этого, имей в виду, до конца дней не прощу. Так что не прибедняйся.
У нашего начальника совершенно невообразимая манера нас хвалить. Вот он уже фразу закончил, умолк, а несчастная жертва начальственного одобрения стоит, скребет в затылке и пытается понять: то ли ему сейчас премию выдадут, то ли инспектировать каторжную тюрь-му Нунду на годик-другой сошлют. А ему просто сказали, что он тоже иногда бывает моло-дец, не хуже других. И вот всегда так!
Леди Сотофа тем временем двинулась вперед, воинственно помахивая своим нелепым огромным зонтом. Мы дисциплинированно следовали за нею, даже Джуффин не выпендри-вался. Не думаю, что он действительно нуждался в защите, скорее просто хотел сделать Со-тофе приятное. Настоящим джентльменом шеф тоже умеет быть, только хочет очень уж ред-ко.
Мы благополучно прошли сквозь стену, которая действительно была всего лишь иллю-зией, и оказались в небольшой гостиной, обставленной богато и даже вроде бы со вкусом, но небрежно. Видно, что хозяйка дома отлично знает, как надо все устраивать, но ей давно уж лень и все равно.
Зонт леди Сотофы тут же исчез – то ли она сочла, что он больше не понадобится, то ли просто устала с ним таскаться. Трикки Лай сразу метнулся к потолку и принялся носиться вокруг лампы; увидев, что наша предводительница взирает на него с упреком, смутился и спрятался в пыльных складках оконной портьеры.
Мелифаро вдруг вспомнил о своих обычных обязанностях и незамедлительно присту-пил к обследованию незнакомого помещения. Подобрался, огляделся, смастерил умное лицо, обошел комнату по периметру, торжествующее указал на одно из окон:
– Ага, фальшивое! Кажется, что это – окно, даже вид на улицу Трех Сирот как настоя-щий. А на самом деле дверь. Ведет, как я понимаю, в соседнюю комнату. Сейчас я…
Он немного повозился с замком, тихо, но отчетливо пробормотал какое-то короткое за-клинание. Я в этом, честно говоря, совершенно не разбираюсь, дверные замки – мое слабое место. Слабых мест у меня вообще больше, чем сильных – в последнее время это стало как-то особенно отчетливо ясно.
– Ой, да нет же! Эту дверь ты так не… Стой!
Леди Сотофа попыталась помешать этому чудо-взломщику, но не успела. Раздался не то чтобы взрыв, скорее уж звонкий пук; окно в один миг превратилось в облачко цветной душистой пыли и осело на пол, а напротив Мелифаро оказалась голая кирпичная стена, без обоев и даже штукатурки.
– Что тут вообще происходит? – спросили одновременно два женских голоса. Первый временно принадлежал Мелифаро, который озадаченно разглядывал стену, зато второй зву-чал откуда-то сверху.
Я задрала голову к потолку, но никого не увидела.
– Ага, не грабители. Жаль, – голос звучал печально, но, в общем, вполне равнодушно. То есть ни страха, ни злости в нем точно не было, уж я-то в таких вещах разбираюсь
– Хватит уже фокусничать, Типа, – сказала леди Сотофа. – Выходи, поболтаем. Тут с нами один славный молодой человек – ты представляешь, нынче ночью он остался без тела! И я, не поверишь, догадываюсь, куда оно подевалось.
– И я, будешь смеяться, тоже догадываюсь, – в тон ей ответила хозяйка дома.
Я наконец поняла, что она разглядывает нас сверху, через маленький смотровой люк, спрятанный среди потолочных балок.
Призрак Трикки Лая тут же оставил полюбившуюся ему портьеру и стремительно взмыл вверх. Я так понимаю, будь у него руки, он бы набросился на обидчицу и тряс бы ее, как плодовое дерево, с криком: «Отдай меня обратно!» – но сейчас только и смог, что плес-нуть ей в лицо цветным туманом. В ответ раздались гортанные восклицания и щелчки.
– Не вздумай! – рявкнула Сотофа. – Типа, если что, я тебя своими руками прикончу, имей в виду!
Не дожидаясь ответа, она вспыхнула, рассыпалась на великое множество алых и белых искр, которые метнулись вверх, к потолку, и тут же исчезли.
Мы с Мелифаро, честно говоря, вообще не успели понять, что происходит. Зато наш начальник был доволен.
– Хороша! – с нежностью сказал он. – Что вытворяет! Ей только повод дай…
Я только было открыла рот, собираясь спросить: «А что именно она вытворяет и за-чем?». Но где-то совсем рядом уже зацокали две пары каблучков, потом часть стены исчезла, без шума и иллюминации, и нашим взорам предстала вторая половина гостиной, куда более опрятная и обжитая, чем та, где мы находились. В дальнем конце имелась крутая деревянная лестница, ведущая на второй этаж; по ней как раз спускалась леди Сотофа, дружески обни-мая за талию другую женщину, высокую и изящную, с растрепанными седыми волосами. Выражение лица у этой леди было такое виноватое и одновременно недовольное, словно Со-тофа тащила ее за ухо.
Сегодня я не раз слышала, как Типу Брин называли «старухой». Так вот, никакой ста-рухой она не была. Очень привлекательная женщина средних лет, просто рано поседевшая и запустившая себя до безобразия. Но даже мне было ясно, как легко это поправить – притом, что во всех этих хитростях, традиционно именуемых «женскими», вообще ничего не пони-маю.
Призрак Трикки Лая парил над дамами целый и невредимый. На сей раз мне даже уда-лось разглядеть знакомые черты туланца в свете ярко-оранжевых грибных фонарей*;
* В Ехо и других городах Соединенного Королевства для освещения жилых помещений нередко используются живые светящиеся грибы, которые держат в стеклянных аквариумах. Чем сильнее сердиться гриб, тем ярче он светит; к счастью, грибы обладают на редкость вздорным нравом и разозлить их легче легкого. Обычно бывает достаточно просто слегка пощекотать гриб, чтобы он сиял всю ночь напролет. Впрочем, большинство жителей столи-цы все же предпочитают наполнять стеклянные шары светящимся газом, который стоит го-раздо дороже грибов, зато никогда не бывает в дурном настроении.*
другое дело, что он то ли не хотел, то ли просто не умел сохранять эту картинку неиз-менной: рот то и дело смещался куда-то вбок, нос норовил заползти на макушку, а глаза не-прерывно вращались и время от времени менялись местами. Жуткое, честно говоря, зрелище. Сэр Мелифаро, впрочем, имел иное мнение по этому вопросу, о чем незамедлительно опо-вестил мир громовыми раскатами хохота. Джуффин в голос не ржал, но улыбался до ушей. Выходит, это только я такая впечатлительная идиотка. Стыдно даже.
– Ну а теперь, – строго сказала Леди Сотофа, – поскольку присутствующие здесь дамы и господа уже совершили все глупости, на какие были способны, можно сесть и спокойно поговорить.
Я открыла было рот, чтобы возразить: во-первых, я еще не совершила ни единой глупо-сти, а во-вторых, если это нужно, за мной дело не станет, только подскажите, с чего начи-нать. Но я взяла себя в руки и решила сдержаться. А то еще выставят за дверь, в амобилере сидеть, ждать, пока взрослые покончат со своими непонятными делами. Нет уж.
Леди Сотофа, конечно, самая могущественная ведьма в Соединенном Королевстве и вообще чрезвычайно грозная дама, но если вы думаете, будто ей удалось вот так сразу при-звать всех к порядку, вы глубоко ошибаетесь. Строго говоря, к порядку призвалась только я. А так-то за столом, куда она с горем пополам всех загнала, воцарился невообразимый гвалт, приятно дополненный потусторонним воем призрачного туланского сыщика. Все кричали одновременно. Джуффин требовал немедленно отправить преступницу в Холоми или, на ху-дой конец, в камеру предварительного заключения при его кабинете. Мелифаро извлек отку-да-то из складок своего малинового лоохи самопишущую табличку и объявил, что хочет не-медленно получить полный список покупателей заколдованных подушек. Сотофа в не самых корректных выражениях объясняла Джуффину, что она «со своей девочкой» как-нибудь без него разберется. Трикки Лай выражал желание немедленно заполучить назад свое тело. Леди Типа спокойно, но громко повторяла, что ей абсолютно безразлично, что с нею сделают: в Холоми так в Холоми, подумаешь!
В какой– то момент мне показалось, что время остановилось и теперь я всегда, вечно буду сидеть за этим столом среди обезумевших людей и призраков и слушать их бессмыс-ленные вопли. Почти поверила собственной выдумке и не на шутку перепугалась. По срав-нению с такой перспективой моя прежняя жизнь, казавшаяся мне совершенно невыносимой, выглядела вполне привлекательно. По крайней мере, там было мороженное. И сэр Шурф Лонли-Локли, самый вежливый и спокойный собеседник в мире. Как мне сейчас его не хва-тало!
– Сэра Шурфа на вас нет, – сказала я, втайне надеясь, что одного его имени может ока-заться достаточно. – Сейчас заставил бы всех ме-е-е-едленно вздохнуть…
– Чего? – грозно переспросил Джуффин.
– …а потом ме-е-е-едленно выдохнуть, – проблеяла я.
Они так удивились, что замолчали. Все, даже призрак, которому, строго говоря, эти наши вдохи-выхи теперь были до одного места. Наконец Сотофа улыбнулась.
– Девочка права, – сказала она. – Мы ведем себя, как пьяные рыночные торговки в по-следний день карнавала. Стыдно.
– Да, знатно пошумели, – согласился Джуффин. – Но ты же, как я понимаю, по-прежнему не собираешься уступать?
– Давай сделаем так, – предложила Сотофа. – Я задам Типе несколько вопросов, ответы на которые хотела бы услышать прямо сейчас. А ты послушаешь, что она скажет. Потом ре-шим, что делать дальше. В конце концов, Мир не рухнет, если Типа попадет в Холоми на день позже. С другой стороны, если ей придется переночевать в этой твоей заколдованной каморке, я горько плакать не стану. Ну?… – И она дважды стукнула себя по носу указатель-ным пальцем правой руки. Это у них на родине в Кеттари так принято, когда один человек хочет сказать другому: «Ну я же знаю, что тебе проще со мной согласиться, чем продолжать спорить, и поэтому, ладно уж, я тоже сделаю вид, что хочу с тобой согласиться». То есть на самом деле все еще сложнее, но примерно – вот так. Суровые горские нравы нам, уроженцам Угуланда, никогда их до конца не понять.
– Не буду я отвечать на твои вопросы, – равнодушно сказала Типа. – Давайте, везите меня в Холоми, прямо сейчас. Вечер не задался, а я спать хочу. Государственные преступни-ки должны спать по ночам.
– Это кто тебе такую глупость сказал? – усмехнулась Сотофа. – Ты плохо знаешь жизнь. Государственные преступники по ночам должны сидеть на допросах. А отвечать ты, конечно, будешь. И мы обе это знаем.
Крыть было нечем. В Соединенном Королевстве, хвала Магистрам, пытки на допросах никогда не применялись. Хорошему колдуну достаточно в глаза жертве внимательно по-смотреть – и только успевай записывать. Сэр Макс – тот даже мертвых разговорить мог, хоть и не любил это дело. Но с живыми и без него вполне можно справиться. Тем более когда в одном помещении собрались леди Сотофа Ханемер и сэр Джуффин Халли. От такой концен-трации могущественных колдунов в замкнутом пространстве, по идее, грибы в светильниках должны были начать громогласно каяться, а не только люди
Сотофа взяла свою подружку за руку, заглянула ей в лицо, заговорила почти ласково.
– Прежде всего меня интересует этот мальчик, – она указала на Трикки Лая, которому как раз стало скучно смирно парить над столом и он принялся распластываться над столеш-ницей, пытаясь полностью покрыть ее собой, застелить этакой туманной, радужной скатер-тью. – Ты забрала чужую телесность – в мирное время, у человека, который не сделал тебе не просто ничего плохого – вообще ничего. Как ты посмела это сделать и почему – это от-дельный вопрос, но его я задам потом, успеется. А сейчас просто исправь то, что натворила.
– Легко сказать «исправь», – возразила Типа.– Как, интересно, я верну то, что мне не досталось?
– Что ты сказала?
Сотофа переспросила тихо и спокойно. Очень тихо и очень, очень спокойно. У меня по спине проползла тонкая струйка ледяного пота – а ведь она не ко мне обращалась. Я – что, я с краю сижу, слушаю.
Но леди Типа оказалась покрепче меня.
– Что слышала, – отрезала она. – Не знаю, какой он там дряни с перепугу наглотался, а только телесность при мне так и не потерял. Я, честно говоря, решила, что если настойка Круканара на него сразу не подействовала, то и ждать уже бесполезно. Отпустила его, по-скольку просился в гостиницу, якобы за вещами. На самом-то деле ясно было, что возвра-щаться он не собирается, но я подумала: пусть. Больно надо. Если уж я один раз с ним про-махнулась, бесполезно пробовать снова – так я решила. И отпустила его с легким сердцем. Кто ж знал, что он аж через два часа развоплотится?!
– То есть ты не умеешь контролировать жертву на расстоянии? – ахнула Сотофа. – Это же азы, Типа! Элементарные вещи! Ты же у Лойсо училась, девочка! И у меня, если уж на то пошло. Как не стыдно?!
– У меня никогда не было необходимости работать на расстоянии, – огрызнулась Ти-па. – Сама подумай: зачем? До сегодняшнего дня моя настойка действовала безотказно: ми-нута-другая, и готово. Никому никогда не приходило в голову что-то к ней подмешать. Что это было кстати?
– Уандукский Красный мох, если вам действительно интересно, – охотно подсказал Джуффин.
Шеф всегда питал слабость к таким же любопытным как он сам, это да.
Призрак тем временем понял, что дела его плохи, оставил в покое стол и собрался в не-большое плотное облачко.
– То есть тело мне не вернут? – спросил он.
Я чуть не заплакала от жалости и бессилия. Они тут, понимаешь, теоретические вопро-сы решают, отношения выясняют, разбираются, кто прав, кто виноват, а этот бедняга выну-жден их слушать. Он же небось даже не сразу понял, к чему все идет, и вот прямо сейчас окончательно распростился с надеждой. Я же знаю, как это бывает: только что казалось, что все как-нибудь уладиться, нужно только немножко подождать, перетерпеть, а потом прихо-дят чужие люди, компетентные специалисты и говорят: «Ничего не поделаешь, все кончено, мужайся, надо жить дальше».
Все дальше и дальше, с каждым днем, ага.
– Не паникуй, мальчик, – строго сказала призраку леди Сотофа. – Все, как видишь, не-просто. Но мы найдем выход, я тебе обещаю.
– Да, если можно, найдите его, пожалуйста, – попросил он.
Вышло ужасно жалобно, даже Сотофа растрогалась. Но тут же вернулась к делу.
– Значит так, Типа. Рассказывай по порядку, как было дело. Нынче вечером к тебе по-стучался этот мальчик. И ты вот прямо сразу, чуть ли не на пороге, напоила его настойкой Круканара. Зачем?
Та, поди ж ты, почти рассердилась.
– Как – зачем? У меня срочный заказ. Одной женщине позарез нужна подушка Питра-хи, иначе руки на себя наложит – точно наложит, говорю тебе, не врет!… А где, по-твоему, я могу добыть телесность? Это в Смутные Времена мы с тобой послушников мятежных Орде-нов потрошили, забот не знали. А теперь выкручиваюсь как могу.
– Вот, значит, как, – тихо сказала Сотофа. – Выкручиваешься, значит, как можешь. Бедная девочка.
Если бы она со мной таким тоном разговаривала, я бы, не сомневаюсь, тут же, на месте, и утратила Искру. А так ничего, даже скабу под собой не намочила, хотя, честно говоря, к тому шло. Вот уж не думала, что Сотофа такая жуткая бывает!
– Время от времени ко мне приходят люди, у которых в жизни не осталось ничего, кроме воспоминаний. – Типа говорила вяло, бесцветным голосом, словно бы ей пришлось по шестому разу пересказывать непонятливым соседкам рецепт приготовления зеленых пирож-ков из травяной муки. – Ты, Сотофа, знаешь, что я могу им помочь. Мы с тобой вместе в свое время сделали не одну подушку Питрахи. Не тебе объяснять, что для ее изготовления требу-ется отнять чужую телесность. Все равно у кого…
– А вот с этого места поподробнее, – потребовал Джуффин. Глаза у него горели, как болотные огни. – Я видел подушку в действии. В наваждениях я, хвала Магистрам, разбира-юсь. И сразу оценил беспримерное качество работы: ваше наваждение живое, плотное, теп-лое на ощупь и даже пахнет человеком. Теперь я слышу, что для создания такого наваждения нужна некая «телесность». И тут, девочки, я перестаю понимать, о чем речь. Ну вот, госпожа Типа, вы забрали у этого парня телесность. Предположим, это случилось в вашем присутст-вии и вы смогли бы воспользоваться добычей – значит ли это, что к вашей заказчице стал бы являться наш Трикки Лай? Я смею в виду, что наваждение выглядело бы как он?
Ему ответила не Типа, а Сотофа.
– Нет, Джуф. Это было бы слишком просто и, извини, несерьезно. На кой нужен посто-ронний мужчина, пусть даже и красавчик? Нет, конечно, есть небольшой шанс, что облада-тельница подушки сможет влюбиться в прекрасного незнакомца и все у них будет хорошо. Но кому нужна такая лотерея? Лучше уж в Квартал Свиданий сходить…
– Ладно. Я уже понял, что это не нужно, спасибо за разъяснения. Но что в таком случае происходит? И зачем отбирать у человека тело, если оно все равно не будет использовано?
– Не тело. Телесность.
– Вот с этого места еще подробнее, пожалуйста, – упрямо потребовал Джуффин.
– Дырку над тобой в небе, какой же ты непонятливый! – Сотофа почти стонала. – Те-лесность – это не твоя, скажем, тушка, слепленная из костей, мяса, кожи и прочих потрохов, а сама возможность ее иметь. Даже так: способность твоего существа обитать в теле. И одно-временно необходимость им обладать. И умение с ним не расставаться – или не умение рас-ставаться? Не знаю, как лучше сказать… И еще кое-что, чего не опишешь словами. Чтобы понять, надо хоть раз стать свидетелем развоплощения. Ну, ты же, наверное, не раз видел, как знахари, Помощники Мертвых, делают умирающих призраками? В Эпоху Орденов такое часто случалось… Собственно, они как раз и отнимали телесность – аккуратно и бережно, чтобы не навредить сознанию. Настойка Круканара, которую Типа делает по собственному рецепту, действует грубее. Этот паренек молодой, крепкий, ему хоть бы хны, а старик или просто ослабленный человек вполне мог бы концы отдать от такой встряски. Я имею в виду, что из него даже призрака не вышло бы.
– Представь себе, никогда в жизни не видел Помощника Мертвых за работой. У меня всегда находились дела поважнее, – проворчал Джуффин. – Но я, кажется, начинаю пони-мать, о чем речь. Хотя вот теперь поглядеть не отказался бы. Действительно интересно.
– Ничего, поглядишь.
В голосе леди Сотофы звучала некая скрытая угроза, смысл которой был мне не ясен. Не Джуффину же она грозит в самом деле. Даже мне понятно, что все их ссоры – так, спек-такль, от которого оба участника получают неописуемое удовольствие, и только случайные зрители начинают оглядываться по сторонам в поисках надежного укрытия.
– Телесность – наиважнейшая вещь, без нее подушку Питрахи не сделаешь, – продол-жала объяснять леди Сотофа. – Я познакомилась с Типой в Смутные Времена, быстро раз-нюхала, что она – не просто Мастер Совершенных Снов, а обладательница редчайшего, уни-кального секрета. Мы объединили усилия – я ей тоже кое-что подсказала – и стали вместе делать подушки Питрахи. Типа для особо доверенных клиентов, а я для моих девочек, кото-рые – ну ты же сам знаешь, как оно бывает с новичками! – вместо того, чтобы заниматься делом, с утра до ночи плакали по своим неверным или мертвым возлюбленным. Оно ведь как – юные девочки редко становятся Орденскими послушницами потому, что действительно хотят посвятить свою жизнь магии. Я-то сперва думала, что надо принимать только тех, кто приходит к нам с ясным намерением и четкой целью, но оказалось, что так почти не бывает. Они обычно просятся в Орден, когда кажется, будто жизнь уже закончена, а умирать все еще страшно; причина же у всех девочек вечно одна и та же: любовь. Ну что с ними будешь де-лать! Дни напролет ревут, по ночам не спят, мечтают… С таким настроением не то что кол-довать – на кухне хлопотать опасно. Поэтому, прежде чем приступить к обучению, мне при-ходится выбивать из них дурь. Подушки Питрахи стали идеальным инструментом: сперва я давала девочкам возможность воссоединиться с потерянным возлюбленным, чтобы не реве-ли безостановочно, а потом постепенно учила их отказываться от глупых иллюзий. Да, по-душечки пришлись очень кстати… И недостатка в них не было. В ту пору в нашем распоря-жении находилось великое множество обреченных. Нуфлин был настроен убивать всех вра-гов Ордена Семилистника – значит, почти всех, кто умел колдовать чуть лучше, чем это тре-буется для приготовления вкусного обеда. Руки у него, конечно, были связаны обещаниями Королю и договоренностями с временными союзниками, но ты сам можешь представить крепость этих веревок…
– Ну вот это мне как раз объяснять не надо, – ухмыльнулся Джуффин. – Он и меня на-делся пришить, после того как я разделаюсь с Лойсо. Я это знал, а он знал, что я знаю, – это придавало нашей стариковской дружбе некоторую пикантность.
– Ну да, ну да… Не сомневаюсь, ты прекрасно понимаешь, что в то время у меня была возможность отыскать сколько угодно охотников пожить еще – пусть даже и без тела. Я, ко-нечно, имела дело только с послушниками: все же опытный колдун и в виде призрака может натворить бед. К тому же взрослому человеку довольно трудно привыкнуть к принципиаль-но иному способу бытия. А молодые – ничего, быстро осваивались в новой ситуации и от-правлялись путешествовать: как никак вся вселенная в их распоряжении, есть чем заняться… Когда война кончилась, мне пришлось прекратить эту практику. Ловить ночью на улице мо-лодых людей и лишать их телесности – ты знаешь мою деловую хватку, но, по мне, это как-то слишком!
– Рад, что по этому важному вопросу наши с тобой мнения не расходятся, – сухо сказал Джуффин. – То, что ты сама, собственными руками делала эту пакость, для меня огромный сюрприз, но… Ладно, дело прошлое. И потом, тебе действительно виднее, как воспитывать всех этих девиц, которые поступают в Орден.
– Мои лучшие ученицы прошли эту школу, – пожала плечами Сотофа. – Нынешним де-вочкам, при всех их достоинствах, не хватает стойкости. Но – ладно. Кто сказал, что стой-кость это главное? Я же сама и придумала. А я тоже могу ошибаться.
– Можешь, – ехидно согласился Джуффин. Помолчал секунду и примирительно доба-вил: – И я могу. И вообще кто угодно.
За столом воцарилась тишина. Мы с Мелифаро благоговейно молчали, наблюдая сцену примирения титанов. Леди Типа не то дремала с открытыми глазами, не то просто находи-лась в трансе. Ну да, ее начали допрашивать, да так и бросили, внезапно занявшись другими делами.
– Извините, пожалуйста, но как будет со мной? – вежливо спросил Трикки Лай. – Я очень благодарен вам за то, что вы объяснили, что именно я потерял, но… Куда все-таки по-девалась мое тело? В амобилере, где все это случилось, его не было, я искал… И можно ли как-то получить его обратно?
– Твоего тела просто не стало мальчик, – вздохнула Сотофа. – Как только у тебя отняли способность иметь тело, оно исчезло – его существование просто стало невозможным, если ты понимаешь, о чем я говорю… Возвращать надо не тело, а телесность. Тогда и потроха на-растут. Ты не волнуйся, пожалуйста. Я знаю как тебе помочь. Так что расслабься и наслаж-дайся новым опытом. Хвала Магистрам, твоя беда имеет и приятные стороны.
– Ну, пожалуй, -без особого энтузиазма согласился он. – Но… Я, наверное, консерва-тор: с телом мне все-таки больше нравилось.
– Тебя можно понять: ты им не так уж долго пользовался, – добродушно сказал Джуф-фин. – Ничего, парень, Сотофа слов на ветер не бросает. Если она говорит, что все можно поправить, значит, так оно и есть.
– Спасибо, – поблагодарил туланец. Вы, пожалуйста, не сердитесь, что я вас все время дергаю. Просто нервы расшалились… Или это уже не нервы, если тела нет?
– Это не нервы, а твой беспокойный ум, – объяснила Сотофа. – Уж он-то от тебя нику-да не делся. Но, откровенно говоря, я очень хорошо понимаю и даже отчасти разделяю твои чувства. Потерпи еще немножко, ладно? – Она повернулась к леди Типе. – Что, заскучала с нами? Ничего, вот и твой звездный час настал. Объясни мне, пожалуйста: ты что, действи-тельно накинулась на этого мальчика только потому, что он к тебе зашел?
– Не прикидывайся школьницей, Сот, – устало ответила та. – Только поэтому, конечно. Сама подумай: чужестранец, второй день в Ехо, пришел ко мне, потому что сплетен на Су-меречном Рынке наслушался – именно то, что требуется! Никто и не поинтересуется, куда он подевался. Он же не докладывал, что на хвосте у него весь Тайный Сыск да еще и ты впри-дачу. Заявился ко мне как раз в тот вечер, когда я планировала отправиться в порт, поискать там какого-нибудь никчемного попрошайку – из таких, кто пропадет и искать никто не ста-нет, даже старшина портовых нищих ничего не заметит. До сих пор я всегда так поступала.
– Очень мило, – ласково сказала Сотофа. – Если уж разговор зашел: а призраки-то где? Почему никто из них не заявился с жалобой в Тайный Сыск? Ты их уничтожала?
– Если тебе интересно, именно так я и намеревалась поступить. Ты бы видела, с каким человеческим мусором мне приходилось иметь дело! Они были пьяны в хлам, к тому же ис-тощены до предела…
– То есть никому не удалось пережить утрату телесности, – кивнула Сотофа. – В об-щем, я так и думала: настойка Круканара действует как очень грубая встряска, это я хорошо помню. И сколько же ты народу угробила? Сотню? Две?
– С тех пор как мы расстались, я сделала всего семнадцать подушек Питрахи. Я своим искусством направо-налево не торгую. Только когда вижу по-настоящему отчаявшегося че-ловека, у которого действительно нет ничего, кроме прошлого и страстного желания его вос-кресить, хоть в каком-нибудь виде…
– Да-да, я уже поняла, что цели у тебя возвышенные и благородные, – нетерпеливо кивнула Сотофа. – Сколько, кстати, ты с них дерешь за свои услуги? Не то чтобы это имело значение, просто мне любопытно.
– От десяти до несколько сотен корон, в зависимость от того, насколько они богаты. Мои подушки – бесценная вещь, за такую и тысячу корон не цена, но деньги меня не интере-суют. Мне моих сбережений до конца жизни хватило бы, даже если жить очень долго. Я беру плату только для того, чтобы клиентам было спокойнее. Бесплатным чудесам веры нет. Хотя последнюю подушку я все-таки подарила старенькой иностранке, дальней родственнице од-ной из моих первых клиенток. Та ее ко мне и прислала. Я пыталась объяснить, что на другом континенте моя магия вряд ли будет работать, но бедняжка не отставала. Плакала так жалоб-но… Пришлось сделать для нее подушку Питрахи, но деньги я отказалась брать наотрез. Та, впрочем, только обрадовалась: все боялась, что поистратиться, на обратный путь не хватит…
– Старуха была из Тулана? – спросил призрак. – Если вам интересно, имейте в виду: эта ваша магия, чтоб ей в болоте сгнить, распрекрасно действует за морем. Только бабка умерла. Как мне тут объяснили, подушка из нее все силы высосала.
Леди Типа ни капли не огорчилась, зато оживилась изрядно.
– Правда? Выходит, подушка работала за счет своей владелицы… Гляди-ка, вот это по-ворот! – воскликнула она.
– Было бы чему радоваться, – поджала губы Сотофа. И повернулась к Джуффину: – Выслушай меня внимательно, – сказала она. – Только хорошо подумай, прежде чем отвечать, ладно?
– А без пафоса никак нельзя? – устало спросил шеф.
– Представь себе, на этот раз – ну никак!
– Ладно. Обещаю: что бы ты ни сказала, буду молчать целую минуту и только потом открою рот. Ты довольна?
– Вполне. Так вот, я думаю, это дело следует решать не по закону, а по справедливости.
Джуффин скривился, но промолчал. На лице его было написано крупными буквами: «Если ты сейчас попытаешься спасти свою подружку от Холоми, буду считать тебя дурой на вечные времена!»
– Наиболее разумным решением будет отнять у Типы телесность и отдать ее постра-давшему молодому человеку – закончила Сотофа.
Я, честно говоря, до сих пор думала, что сэр Джуффин Халли никогда не удивляется. Только иногда притворяется, из вежливости. Но тут уж пришлось признать: я ошибалась. Он натурально глядел на леди Сотофу, распахнув рот. Но честно молчал целую минуту, держал слово.
– Вот уж не ожидал от тебя, – сказал он, когда время истекло. – Думал, ты ее выгора-живать будешь по старой дружбе. Ладно, как по мне – это наилучший выход. Парень полу-чит тело, заодно место в Холоми сэкономим… А призрак? Что ты будешь делать с ее при-зраком?
– А ты как думаешь? К себе возьму, вместо декоративной собачки? – яростно спросила леди Сотофа. – Уничтожить призрак легче легкого, и мы оба это знаем.
– Ты не сделаешь этого!
Леди Типа была потрясена. Ясно, она-то надеялась, что Сотофа только для виду гнева-ется, а сама тем временем просчитывает варианты, как бы ей помочь. И вдруг такое.
– Ты просто хочешь меня напугать, верно? Не станешь же ты меня убивать? Мне поло-жено сколько-то лет в Холоми, согласна. Думаю не так уж и много: в конце концов, я не зло-употребляла Запретной магией. Настойку Круканара любой хороший повар может пригото-вить не нарушая закон. Ты же сама меня учила, как обходиться минимальными ступенями магии…
– Да, ты оказалась хорошей ученицей, – согласилась Сотофа – И была настолько акку-ратна, что, думаю, тебя отправят не в Холоми, а в Нунду лет на девяносто, как и положено за убийства без применения недозволенных ступеней магии. Вернее, отправили бы. Но от Нун-ды я тебя спасу. Скверное это место – Гугландские болота. По мне, так лучше умереть дома. Заодно исправить причиненное зло. Не находишь?
– Ты не убьешь меня, – повторила Типа. Но уже не слишком уверенно.
– Мне не нравится эта идея, – вдруг сказал призрак Трикки Лая.
Все изумленно уставились на него.
– А ты, ты наверное думаешь, что тебе придется жить в ее теле? – Сотофа опомнилась первой. – Ты не понял…
– Нет, я слушал ваши объяснения очень внимательно и все понял, – возразил тот. – За-бирают не тело, а способность его иметь, поэтому все равно у кого. Но мне кажется, то, что вы предлагаете, – это очень жестоко.
– Парень, ты рехнутся? – спросил Мелифаро. – Нет, ты натурально рехнулся! Тебе тело вернуть предлагают! Прямо сейчас!
– Да, спасибо, – печально откликнулся тот. Дернулся, взмыл к потолку, забился в са-мый дальний угол, свернувшись в темный, плотный комок.
Мы все зачарованно на него уставились. Джуффин и Сотофа одновременно открыли рты, но призрак заговорил первым.
– Вы очень добры ко мне, – сказал он. – Впервые вижу в людях такую готовность бес-платно помочь совершенно чужому человеку, к тому же иностранцу, от которого никакой пользы, а только сплошные хлопоты. Не уверен, что на вашем месте я сам проявил бы столь-ко заботы и внимания. Но то, что вы предлагаете, это слишком жестоко. У нас, в Тулане, нет смертной казни, и даже я, человек, всю жизнь провозившийся с преступниками, считаю, что так правильно.
– У нас в Соединенном Королевстве тоже нет смертной казни, – пожал плечами Джуф-фин. – И тюрьмы у нас, к слову сказать, оборудованы, как дорогие лечебницы. Лучшие места для отдыха на этом континенте, сам бы на полгодика туда загремел, да не дают… Но бывают ситуации, когда, только нарушив закон, можно восстановить справедливость. Если бы я в подобных случаях становился на сторону закона, меня следовало бы незамедлительно отпра-вить в отставку… А еще лучше – придушить в каком-либо темном углу, чтобы другим чи-новникам неповадно было. Сотофа дело предлагает, мальчик. Зря ты от нас шарахаешься
– Я не шарахаюсь, извините, – призрак снова дернулся и, как мне показалось, довольно неохотно приблизился к нашему столу. – Это я от смущения. Ну, то есть мне стыдно спорить с людьми, которые ночь напролет не спят, пытаются меня спасти. Но… Нет, я так не могу. Сами посудите, я буду жить в новеньком теле и все время помнить: для того, чтобы я его по-лучил, пришлось угробить немолодую даму. Вы же ее полностью убить собираетесь – в том смысле, что от нее даже призрака не останется. Нет, я так свихнусь, я себя знаю!
– Глупый какой, – сказала леди Сотофа. Голос ее звучал растерянно и одновременно очень нежно. – Совсем глупый мальчик. Но такой хороший. Джуффин, мы с тобой никогда такими не были.
– И хвала Магистрам, – проворчал шеф.
– Если я останусь без тела, а эта леди попадет в тюрьму на болоте, которой вы ей гро-зили, – снова заговорил Трикки Лай, – получится очень печально. Мне будет плохо, да и ей несладко. Но это просто нормальное человеческое горе, с которым можно справиться. Я со своим справлюсь, наверное. Буду всюду летать, мир наконец-то посмотрю – я так понимаю, теперь это проще простого и денег на дорожные расходы не нужно… А леди Типа – ну, не знаю… Если в ваших тюрьмах так комфортно, как вы рассказываете, может быть, и для нее все неплохо сложится? Все-таки ведьма, не рыночная воровка… Пока человек жив, следует делать все возможное, чтобы он и дальше оставался живым – вот это я знаю точно!
И тут гостиную огласил протяжный, жалобный вой. Наша преступница ревела, как младенец, брошенный на дороге. Нет, действительно как младенец. Взрослые люди плачут совсем иначе, уж я-то знаю. Взрослые умеют сдерживать себя, и даже отчаянно рыдая, эко-номят силы, потому что краешком сознания понимают: жизнь продолжается, и когда-нибудь придется прекратить плакать, встать, пойти умыться, извиниться перед всеми присутствую-щими за свое поведение, а потом выпить кружку камры и отправится спать. А вот младенцы не имеют представления о будущем, они живут только здесь и сейчас, а потому всегда пла-чут так, словно в их распоряжении вечность, которую надо наполнить криком и слезами.
Так вот, леди Типа плакала именно как младенец, выкладываясь на полную катушку, не позволяя себе ни секунды передышки. По крайней мере, я поверила, что она собирается ры-дать вечно. По крайней мере, до тех пор, пока не умрет от истощения, честно растратив на слезы и крик всю себя без остатка.
Минут десять мы это терпели. Потом леди Сотофа наконец вспомнила, что круче ее нет ведьмы на обоих берегах Хурона. Возложила руки на голову бывшей подружки, забормота-ла, защелкала языком. Успокоила ее – не то чтобы в один миг, но довольно быстро.
– Плачешь так, будто делаешь это впервые в жизни, – усмехнулась она.
– Второй, – прошептала леди Типа. – В первый раз я плакала, когда Лойсо ушел. Так стало жалко себя, что заревела. Потом слезы закончились, а жалость к себе осталось и даже росла с каждым годом, как брюхо у обжоры, хотя, казалось бы, куда дальше…
– Ну а сейчас-то чего было так реветь? – вздохнула Сотофа.
– А сейчас мне стало жалко его, – леди Типа махнула рукой в сторону призрачного ту-ланца.
– Поздновато, честно говоря.
Леди Типа не стала отвечать. Помолчала, что-то обдумывая и вдруг решительно сказа-ла:
– Если вы дадите мне время, хотя бы полгода, я могу вернуть этому человеку тело. Не совсем настоящее, но почти. Это очень трудно, но я знаю как, меня Лойсо научил. Вы же помните, какие у него были дети? Вот и этот таким станет. Будет совсем как настоящий, только Угуланд покидать ему будет нельзя. Отъедет за сто миль от Сердца Мира и сразу раз-воплотиться, тут уж ничего не поделаешь. А лучше просто безвылазно сидеть в Ехо. Тут не очень плохая жизнь для молодых джентльменов. Многим нравится.
– Да-да, – ласково улыбнулась Сотофа. – Полгодика, конечно. Всего-то. Какие пустя-ки… И Холоми нам не подойдет, потому что там нельзя колдовать. Хочешь остаться под до-машним арестом? Какая прекрасная идея!
– Мне нужно будет колдовать только час в день, на рассвете, пока ночь становится днем. На остальное время можете запереть меня куда хотите, да хоть в камень превращайте, я же знаю, ты это умеешь.
– Ну просто поэма о рыцарях древности для учениц начальной школы, – ухмыльнулся Джуффин. – Как я до сих пор не начал рыдать – загадка! Впрочем… Скажите, уважаемая ле-ди Типа, а позволено ли посторонним присутствовать на такого рода сеансах?
– Колдовству это не помешает, – угрюмо согласилась та. – Вам же не просто погля-деть? Хотите перенять секрет?
– Если вы не возражаете, – картинно поклонился Джуффин. – Чужие секреты – моя слабость.
– Моя тоже, – добавила леди Сотофа, – но только при условии, что мальчик не…
– Я не против, что вы, – торопливо ответил призрак. – Это же какое счастье, если все-таки есть выход! Только я хотел бы сперва понять, что это будет за тело? Обычное чело-веческое, или одна видимость? И это правда, что я не смогу вернуться домой?
– Тело будет в точности такое же, как прежде, – пожал плечами Джуффин. – Я был дружен с дочкой Лойсо Пондохвы, леди Теххи Шекк. Такой же человек, как все прочие, на мой вкус получше многих. Ела, пила, спала, трубку курила, любовь крутила, с кем хотела, а с кем не хотела – не крутила. В сортир иногда наведывалась, если тебя это интересует… Когда в Ехо разразилась эпидемия, она перепугалась и уехала из города. И, как следовало ожидать, отъехав на сотню миль, стала призраком – вот как ты сейчас. Ничего страшного, говорят, ос-талась довольна, хотя нам, живым, обидно ее было потерять конечно… Так что домой – да, не получится. Ты не решай вот так сгоряча, поразмысли – скажем до завтра. В любом случае предложение воспользоваться телесностью твоей обидчицы остается в силе, если вдруг на-думаешь… А теперь, господа, я предлагаю покинуть этот гостеприимный кров. Леди Типа может отдохнуть в камере предварительного заключения при моем кабинете, благо она по-надежнее Холоми будет. Да и всем присутствующим не мешало бы немного поспать. Тебя, сэр Трикки, я приглашаю стать моим гостем. Нехорошо получится, если ты в таком виде вернешься в гостиницу. Спать тебе теперь, конечно, не нужно, но мотаться по улицам тоже не дело. Строго говоря, я же и обязан охранять город от таких, как ты. Наилучший выход – сделать тебя моим домашним привидением. Надеюсь, на короткое время… Сэр Мелифаро, запри дом. Завтра, как проснешься, приезжай сюда с обыском. Может быть и я с тобой собе-русь, если других дел не будет. Думаю, мы найдем здесь много интересного.
– Да уж, – зевнул Мелифаро. – Кстати, небо уже светлеет. То есть как я с самого начала решил вернуться домой на рассвете, так и будет.
– Что не освобождает тебя от необходимости приступить к делам не позже полудня, – сочувственно сказал шеф.
– Лишите меня кто-нибудь телесности, пожалуйста! – взмолился Мелифаро. – В пользу Трикки или просто так. А?
– Обойдешься, – фыркнул шеф. – Такую честь еще заслужить надо.
Меня, разумеется, припахали всех катать. Думают, если человек ездит вдвое быстрее, чем казенный возница, значит, он любит это дело больше жизни и не устает от него никогда. Первое утверждение с некоторой натяжкой можно признать верным; второе – чушь собачья, но моего мнения так никто и не спросил. Сперва я доставила леди Сотофу в Иафах, потом повезла остальных в Дом у Моста, причем предатель Мелифаро выскочил на ходу, когда мы проезжали в двух кварталах от его дома. Помчался спать – о, как я его понимала! А потому смертельно завидовала.
В кабинете Джуффина нас ждал сюрприз. Там сидел высокий благообразный старик в красном лоохи; теплая скаба, тюрбан и маска были того же цвета. Сэр Кофа Йох заботливо подливал ему в кружку желтое ташерское вино, которое время от времени присылает нам старый приятель, бывший репортер «Королевского голоса», а ныне основатель и единствен-ный владелец всех ташерских издательских домов сэр Андэ Пу. Андэ считает, что все мы скверно с ним обращались, пока он жил в Ехо, вот и мстит теперь нам, обидчикам, по мере сил: пить эту приторную дрянь решительно невозможно. Но вот так взять да вылить ни у ко-го рука не поднимается, поэтому практичный Кофа всегда предлагает желтое ташерское по-сетителям, особенно безутешным дамам, им это нравится.
Наш ночной гость явно не был безутешной дамой, но от сладкого вина не отказался. И, надо сказать, эти двое уже наподливались до состояния изрядного душевного подъема. Лич-ный буривух сэра Джуффина – Куруш, донельзя недовольный происходящим, перебрался со спинки кресла на верхнюю полку книжного шкафа и оттуда, нахохлившись, взирал на это безобразие. Точно такими же круглыми стали глаза джентльмена в красном, когда он увидел нашу компанию. Я так поняла, что он от бедняги Трикки шарахнулся: призраки в Ехо – большая редкость, я ж говорю.
– Господа, вы не будете рассержены, если я попрошу вас продолжить веселье в Зале Общей Работы? – устало спросил Джуффин. – Мне надо ненадолго уединиться с этой леди. Меламори, помоги джентльменам унести кружки. Я буду к вашим услугам буквально через минуту, господа.
Я содрогнулась, уразумев, что возможность поспать откладывается еще на какое-то, совершенно неопределенное время. Туланец истолковал мою печаль по-своему:
– Если бы у меня были нормальные человеческие руки, я бы взял эти кружки вместо тебя.
Это было так глупо и трогательно, что мне пришлось рассыпаться в благодарностях. Кружки он взял бы, надо же, нашелся мой спаситель!
Пока мы с туланским призраком обменивались любезностями, Кофа и незнакомец в красном сами же все и унесли, нам только и осталось, что очистить кабинет шефа от собст-венного присутствия.
– Веселая была ночка, как я погляжу, – раздумчиво сказал сэр Кофа Йох, разглядывая туманные очертания Трикки Лая. – Это ж где тебя так угораздило, сынок? Неужели Типа по-старалась?
– Ага. Если я правильно понял разъяснения, она еще и потеряла то, что отняла, поэтому поправить дело очень сложно… Хорошая ночь, сэр Курвай. Простите, что не сразу поздоро-вался: сперва не узнал вас в этой маске.
Так я выяснила, что дед в красном был не просто Кофин приятель, страдающий бес-сонницей, а сам Лао Курвай, старшина цеха Мастеров Совершенных Снов. Честно говоря, я догадывалась, почему он к нам заявился, не дожидаясь утра.
– А мы прежде встречались? – растерянно спросил Лао Курвай.
Мне показалось, что он только сейчас заметил призрака. Интересные дела, от кого же он раньше-то шарахался?
– Не далее, как нынче вечером, – сказал Джуффин.
Он, как я понимаю, уже запер в камере леди Типу и теперь стоял на пороге своего ка-бинета, улыбчивый, свежий и бодрый, словно сладко спал всю ночь. Гад такой.
– Это тот самый молодой человек, который приходил к вам от меня, – объяснил шеф Лао Курваю. – А вы любезно посоветовали ему навестить Типу Брин…
– Так это он меня послушал и к ней пошел… Ничего себе!
Наш гость схватился за голову.
– Да, жизнь полна неожиданностей, – философски заметил Кофа.
– Я-то, собственно, приехал сюда из-за этого вашего протеже, – сказал Лао Курвай Джуффину. – Как только он ушел, мне прислал зов Тангри Хлай. Он совсем молодой мастер, к тому же мой племянник, впрочем, это к делу не относится… Мальчик сказал, к нему при-ходила какая-то скорбящая вдова очень странной наружности. Требовала подушку, из кото-рой будет выскакивать ее покойный муженек, живой и невредимый. Парень никогда не слы-шал ни о чем подобном, решил со мной посоветоваться. Я сразу подумал – какое странное совпадение! Десятилетиями никто не вспоминал об этих подушках, и вдруг, ни с того ни с сего, всем сразу они понадобились. А когда полчаса спустя мне прислал зов еще и Фионис Гелендакс – ровно с такой же историей, только к нему приходил безутешный вдовец, – я по-нял, что происходит нечто, мягко говоря, странное. И не поленился переговорить с другими коллегами…
– Ясно, – кивнул Джуффин. – Похвальная проницательность. Я, собственно, подозре-вал, что рано или поздно вы придете ко мне с этим вопросом. Правда, не ожидал, что так бы-стро. Вы уже поняли, что все это были мои люди, верно?
– Ну… В общем, да, – не слишком уверенно ответил старик. – Но неужели эта скан-дальная вдова тоже ваша? За вечер она обежала десять человек и каждому, заметьте, каждо-му! – закатила форменную истерику. Сэру Батти Боубу пришлось пообещать, что он сам на ней женится, лишь бы прекратила вопить. Мне о ней всякого понарассказали… Не думал, что в Тайном Сыске служат такие неуравновешенные люди!
Мы с Кофой переглянулись и рассмеялись. Сэр Мелифаро явно перегнул палку, вжива-ясь в роль безутешной вдовы.
– Тем не менее вдова тоже наша, – вздохнул шеф. – Передайте своим людям мои изви-нения. Если она била посуду или рвала одежду, мы возместим ущерб.
– Ну нет, так далеко не заходила. По крайней мере, на порчу имущества никто не жало-вался… Так я, пожалуй, пойду? – смущенно спросил сэр Лао Курвай. – Если вы сами их по-сылали, то и говорить не о чем.
– Только один вопрос, – Джуффин поднял палец. Всего один. И, собственно, не совсем к вам, но вдруг вы знаете ответ? Тогда я хоть усну спокойно… Что за дикую сказку расска-зал этой самой истеричной вдове сэр Ширати Глак? Про какую-то даму из Ордена Семили-стника, которая якобы решила отомстить обидчице, послала ей подушку и та кончила свои дни в Приюте Безумных? Это что, ваша цеховая легенда или его личная выдумка? Бред от начала до конца, это даже мне ясно, хотя с того момента, как я впервые услышал об этих грешных подушках, еще двух суток не прошло. Начать с того, что женщины Семилистника знают не одну тысячу способов наказать своих личных врагов – и при том никогда их не за-водят. С кем враждовать, что делить человеку, чья жизнь посвящена познанию?!
– Ну, – уклончиво ответил старик, – есть у них враги или нет, это вам, конечно, виднее. И байку свою коллега Глак наверняка впопыхах придумал. Видите ли, он проницательный человек, единственный, кто с самого начала заподозрил, что эта шумная леди неспроста по-жаловала, да и не вдова она вовсе…
– То есть он рассказал эту глупость именно потому, что заподозрил во вдове сыщика? – Джуффин почти возмутился. – Но зачем? Просто так, в шутку? Привет мне передал таким замысловатым образом? Нет, хоть убейте, не понимаю!
– Н-н-ну, как бы вам объяснить…
Лао Курвай окончательно смешался.
– Да не смущайтесь вы, – добродушно посоветовал Кофа. – Хотите сказать, ваш колле-га постарался дать нам понять, что такие подушки делают женщины Семилистника, но не решился обвинить их напрямую? Поэтому спешно выдумал глупую сплетню?
Лао Курвай кивнул. Помолчал, собрался с мыслями, наконец сказал:
– Все же Орден Семилистника, кому же охота связываться? Тем более сама леди Сото-фа Ханемер… Это же все равно что Короля обвинить в подготовке государственного перево-рота. Я и сам не решился ее упомянуть. С Типой поговорить молодому человеку посовето-вал, а леди Сотофу назвать язык не повернулся.
– Ясно, – проворчал Джуффин. – А если бы повернулся, возможно, гулял бы наш сэр Трикки Лай при всех своих потрохах, горя не знал бы…
– Жаль, вы не рассказали, что ради этих подушек леди Типа отбирает у людей тела, – добавил призрак. – Я, пожалуй, был бы гораздо осторожнее.
– А… Но разве это Типа сделала? – изумился Лао Курвай.
– А кто же еще? – хором спросили мы с призраком.
Джуффин и Кофа понимающе переглянулись.
– Считается вероятно, что Сотофа мастерит эти подушки до сих пор, а Типа всего лишь ей помогает, – вздохнул шеф. – Думаю, сама Типа такой слух и пустила. Вряд ли вот так прямо врала, но наверняка намекнула кое-кому из бывших коллег. Отличный способ сохра-нить тайну: сделать вид, будто она принадлежит не тебе, а настолько могущественному, что лучше не связываться. Верно, сэр Курвай?
Старый Мастер Совершенных Снов окончательно смутился. Кажется, он до сих пор не слишком верил в Сотофину непричастность. Джуффин пожал плечами:
– Хотите верьте, хотите нет, но леди Сотофа Ханемер вышла из этой игры в самом на-чале Эпохи Кодекса. А с тех пор все вы дружно хранили секрет вашей бывшей коллеги, а во-все не государственную тайну. Сочувствую… Хорошего утра, сэр Курвай. Простите за при-чиненное беспокойство. И скажите вашим людям, что все утряслось, больше их никто дер-гать не будет. Что с вас возьмешь?
Старшина Мастеров Совершенных Снов покинул нас не то в печали, не то в похмелье. Я же говорю, это самое желтое ташерское – та еще отрава. Ну хоть не развоплотился, и то хлеб.
А я наконец отправилась домой, где уснула прямо на диване в гостиной, даже не вспомнив о подарке лысого Комоса. Больно они нужны, эти его подушки! Сон мой и без них был сладок и почти безмятежен – вот как вымоталась.
Сэр Джуффин при всех своих людоедских замашках иногда оказывается изумительно человечным. Возможно, это как-то связано с лунными фазами или, наоборот, солнечными затмениями – не знаю. Факт, что он дал мне выспаться, а когда я все-таки появилась в Доме у Моста, благоухая шиншийским травяным мылом и сытным завтраком, кротко обрадовался, что я наконец-то удосужилась почтить это заведение своим вниманием. Дескать, даже не ждал от меня такой сознательности.
– Гляди, что у меня есть! – и шеф кинул мне подушку, как две капли воды похожую на ту, что привез туланец, только не лиловую, а зеленую.
Я покрутила ее в руках, вопросительно поглядела на шефа.
– Хотите, чтобы я ее опробовала?
– Не уверен, что тебе понравится, – ухмыльнулся тот. – Это, знаешь ли, личная подуш-ка леди Типы Брин – с которой, собственно, все началось. Очень хорошее развлечение для меня и, может быть, еще несколько стариков с хорошей памятью и отменным чувством юмо-ра. По крайней мере, я знаю пару человек, которые дорого дали бы за возможность услы-шать, как сэр Лойсо Пондохва говорит: «Ах ты моя сладкая тыковка», но не думаю, что ты, незабвенная, принадлежишь к их числу. Вот разве что твои отец и дядя знатно повеселились бы. Надо будет послать зов Киме, действительно. Грех такой радостью не поделиться…
– Он что, правда так говорит: «Сладкая тыковка»?! – содрогнулась я. – Какой ужас!
– Ага. И еще много чего в таком духе. А что ты, собственно, хочешь? В наше время та-кой сентиментальный бред считался самым обычным разговором влюбленных… Бедняга Мелифаро делал обыск в доме нашей пленницы и первым опробовал эту вещицу. Бродил тут бледный, говорил какие-то возвышенные вещи о человеческом мужестве, которому якобы есть предел… Ох уж мне эта современная молодежь, воспитанная на легендах смутного вре-мени!… Ну Лойсо, ну грозный колдун – подумаешь! А кто не грозный? От меня же вы не шарахаетесь…
– Просто мы к вам привыкли, – объяснила я. – И на это ушли все наши душевные силы. Так что голову на подушку я класть не буду, если можно. Ну его, этого Лойсо, обойдусь… Вы мне лучше скажите, как там наш призрак?
– Он не «там», а тут, – подмигнул мне шеф. – Не хочет сидеть один. Говорит, в пустом доме сам себя боится, а на людях – ничего, не страшно. Пришлось взять его сюда. Полдня смирно сидел у меня в кабинете, потом заскучал и смылся. От души надеюсь, что его занесет на половину Городской полиции. А то что-то давненько мы с генералом Бубутой не ссори-лись.
– Человеком-то он будет становиться? – спросила я.
– А как же! Если, конечно, эта хитрюга Типа не врет, что умеет делать такие вещи. С другой стороны, если врет, ей же будет хуже, и она это отлично понимает. В конце концов, никто ее за язык не тянул… Но это как раз не твоя забота. Твоя выглядит вот так, – и он по-ложил передо мной самопишущую табличку. – Список клиентов Типы Брин. Все, кроме, по-койной туланской старушки, – жители Ехо. Мне бы хотелось, чтобы ты их навестила. Преж-де чем дело будет закрыто, нужно убедиться, что все они живы, здоровы и не пахнут безуми-ем; при этом хорошо бы не напугать и не обидеть людей. Строго говоря никаких преступле-ний они не совершали. Всякий имеет право купить волшебный талисман, если таковой есть в продаже. Спрашивать в случае чего будут с мастера…
– Сэр, – твердо сказала я, глядя ему в глаза, – вы же знаете, что эта работа не для меня. Я Мастер Преследования. Если вам нужно собрать какие-то дополнительные факты, пошли-те Мелифаро или хоть того же сэра Кофу. Если просто навестить и не напугать – тогда уж лучше Нумминориха, он приветливый и вообще совсем не страшный…
– …а если убить, то Шурфа Лонли-Локли, – закончил Джуффин. – Спасибо Меламори. Но я уже говорил тебе, что и сам неплохо знаю возможности своих сотрудников. И считаю, что эта работа как раз для тебя. Сегодня можешь валять дурака, а завтра будь любезна навес-тить всех, кто указан в списке. Шестнадцать адресов – не так уж много. К ночи, думаю, за-кончишь. И не смотри на меня так, я же не заставляю тебя класть голову на подушку леди Типы. То есть я, конечно, над тобой измываюсь, но палку не перегибаю, оцени!
Но что тут будешь делать? Я смирилась и отправилась утешать себя мороженым.
По дороге к выходу я стала свидетельницей совершенно восхитительной сцены. Гене-рал Городской полиции Бубута Бох, чей бурный темперамент на моей памяти укрощал толь-ко всемогущий сэр Макс, стоял в холле распахнув рот. Вокруг него весело кружил неуго-монный Трикки Лай. На сей раз туланец был похож на воздушного змея, даже пестрый хвост как-то себе отрастил.
– Что это за летающая сортирная дерьмовина? – вопрошал Бубута скорее растерянно, чем гневно. – Из какого сортира взялся этот говорящий черпак для дерьма? И в какую задни-цу подевались все эти тайные дерьмоглоты, никчемные охотники за всяким обнаглевшим колдовским дерьмом?!
– Как же вы замечательно ругаетесь! – уважительно говорил на это призрак Трикки Лая. – Если бы у меня были настоящие человеческие руки, я бы записал ваши слова на таб-личку, чтобы выучить наизусть! Думаю, с их помощью можно поставить на место любого негодяя. Но у меня нет рук, какая досада!
– Ну, если тебе действительно нравится моя речь, я могу повторять, пока ты не запом-нишь, – неожиданно смягчился генерал Бубута.
– Спасибо вам, – проникновенно сказал призрак. – Повторите, пожалуйста. У меня не-плохая память, думаю двух-трех раз будет вполне достаточно.
Я подумала, что это, вероятно, начало хорошей большой дружбы, и, прикрывая рот ла-дошкой, бочком-бочком пробралась к выходу.
Разумеется, назавтра мне пришлось посетить всех этих людей, дюжину пожилых жен-щин и троих мужчин, бывших клиентов леди Типы. Еще один старик, последний из шестна-дцати, к этому времени благополучно перебрался на кладбище Кунига Юси, но вряд ли при-чиной тому стала подушка: к моменту кончины бедняге перевалило за триста. Все остальные были живы, вероятно вполне здоровы – безумием, по крайней мере, ни от кого не пахло, – но произвели на меня воистину жуткое впечатление. Куда хуже, чем ожившие мертвецы, кото-рых мне пару раз доводилось видеть, помогая коллегам наводить порядок на городских кладбищах. Те выглядели отвратительно, но хоть из могил к свету карабкались, а эти наобо-рот, сами себе ходячие склепы из костей и кожи. Зачем эти люди живы? – боюсь, ответ на мой главный вопрос не был известен им самим. Им самим, собственно, в первую очередь.
Одного из этих визитов – любого! – хватило бы, чтобы испортить мне настроение, и без того сильно паршивое. Полдюжины вогнали бы меня в черную тоску, дюжина, пожалуй, свела бы с ума. Но их было больше, целых пятнадцать, и это оказалось в самый раз, как вед-ро холодной воды на голову. Очень неприятно, но полезно, так что шеф все верно рассчитал – даже я была вынуждена это признать, хоть и не люблю, когда меня воспитывают. Просто ненавижу.
По дороге в Дом у Моста я вспомнила, что еще три дня назад идея обзавестись собст-венной подушкой Питрахи казалась мне чрезвычайно соблазнительной, я даже некоторые детали тщательно продумала: чтобы молчало сладостное мое наваждение и еще чтобы появ-лялось всякий раз каким-нибудь иным способом – на этих условиях я бы не просто согласи-лась, я бы, пожалуй, на край света за такой вещицей отправилась. Тьфу! – что тут еще ска-жешь?
Сэр Джуффин Халли, безусловно, был в курсе моих душевных терзаний, потому что больше не сказал на эту тему ни слова и вообще никогда к ней не возвращался. Даже о Мас-терах Совершенных Снов при мне не заикался, словно бы и не было в Ехо людей с такой не-лепой профессией. Конфискованные подушки Питрахи он куда-то спрятал – надо думать, в свой сейф – и, кажется, забыл об их существовании.
Зато леди Типа Брин еще долго оставалась нашей общей заботой. Она по-прежнему жила в камере предварительного заключения, сидела там тихонечко, демонстрируя почти совершенный образец смирения и покорности судьбе; это вызывало если не симпатию, то сочувствие. Мы сами не заметили, как установился обычай носить ей сладости и фрукты, а сэр Лонли-Локли снабжал нашу пленницу книгами из своей библиотеки. Не то чтобы она была такая уж охотница до чтения, просто жаловалась иногда, что от скуки с ума сходит. Немудрено: при деле она была всего час в сутки. Каждый день, незадолго до рассвета шеф и призрак Трикки Лая появлялись в Доме у Моста, выпускали леди Типу из заточения и при-нимались ворожить. Что там у них происходило, я в точности не знаю, но наши соседи, про-стые горожане, живущие на улице Медных Горшков, не раз сетовали за завтраком в «Обжоре Бунбе», что ветер на рассвете воет как-то уж очень жутко, пол под ногами ходит ходуном, а птицы сходят с ума и мечутся с крыши на крышу.
Туланец при этом оставался таким же призраком, как был, разве что более-менее чело-веческую форму принимал быстрее и сохранял дольше, чем в первые дни, но я подозревала, что это скорее пришедшая с опытом сноровка, чем результат ворожбы. Он, однако, верил в могущество леди Типы без тени сомнения и смотрел в будущее с неизменным оптимизмом – в отличие от всех остальных. Даже Джуффин, который ежеутренне присутствовал на этих сеансах и вроде бы перенимал мастерство, не производил впечатление человека, уверенного, что дела идут блестяще. Хотя, конечно, считал своим долгом регулярно высказывать такую уверенность в нашем присутствии. Мы же только вздыхали, хотя, по чести сказать, судьба нашего туланского приятеля к тому времени стала чуть ли не единственной причиной нашей общей печали. Серая тоска куда-то подевалась: то ли присутствие призрака оказалось для нас столь целительным, то ли наконец подействовали Кофины Кристаллы Радости – кто его разберет?…
А однажды утром, примерно полгода спустя после описанных событий, Трикки Лай, целый и невредимый, переступил порог Зала Общей Работы, наглядно доказав всем нам, что оптимизм – далеко не всегда глупость. Мы его дружно тискали и щипали, часа полтора кря-ду, и вынесли совместное решение: настоящий. Живой и теплый человек, давно бы так.
Судьба его к тому времени была практически решена: Бубуте Боху давным-давно тре-бовался толковый заместитель, и вот наконец нашелся человек, сумевший поладить с гене-ралом Городской Полиции, да к тому же весьма сведущ в розыскном деле. Слабые познания в магии были ему даже на руку: в отличие от Тайного Сыска полиция имеет дело с обычны-ми людьми, которые почтительно относятся к Кодексу Хрембера и всегда готовы ограбить, а то и прирезать ближнего, не утруждая себя ворожбой. Словом, за карьеру Трикки Лая можно было не волноваться – разве что посочувствовать всем остальным туланцам, которым теперь предстояло расхлебывать свои криминальные неприятности без его помощи.
Он оказался отличным парнем, вернее, не перестал им быть, но друзьями мы так и не сделались. Я имею в виду только себя, остальные Тайные Сыщики с удовольствием опекали новоиспеченного полицейского и понемногу учили его разным полезным фокусам, а сэр Нумминорих Кута сдружился с Трикки Лаем до такой степени, что даже подыскал ему квар-тиру в Новом Городе, всего в полутора кварталах от своего дома, чтобы в гости ходить было удобнее.
Я же, кажется так и не сумела простить туланцу, что в трудную минуту он оказался ку-да жизнерадостнее и милосерднее, чем я сама. Надо обладать немалой внутренней силой, чтобы близко сойтись с человеком, чьи душевные качества служат тебе примером, чтобы не сказать – недостижимым идеалом; я же в ту пору только-только начала заново учиться быть сильной и, следует признать, особых успехов не делала.
Что касается леди Типы Брин, на следующий же день камера предварительного заклю-чения при кабинете шефа была свободна. Два дня я погибала от любопытства, а на третий не выдержала и пристала к Джуффину с расспросами.
– Всякий преступник, использовавший для своих дел Очевидную Магию, как тебе из-вестно, имеет право просить о замене тюремного заключения изгнанием, – ответил он. – Ле-ди Типа с радостью ухватилась за эту возможность, а я походатайствовал, чтобы ее просьба была удовлетворена.
– И куда она уехала?
– Подозреваю, что в Тулан, – пожал плечами шеф.
– А она собиралась? Но зачем?
– Ну, во-первых, наш шустрый Трикки Лай дал ей пачку рекомендательных писем и несколько дюжин поручений. Навестить родственников, продать его дом, переслать сюда деньги и какие-то бумаги – собственно, в подробности я не вникал. Трикки справедливо по-лагает, что леди Типа с удовольствием решит все его проблемы – если уж по ее вине он те-перь не может вернуться домой… Хотелось бы надеяться, что, выполнив его поручения, она покинет Тулан и отправиться куда-нибудь еще, но, увы, я совершенно уверен в обратном. – А вам-то какая разница? – удивилась я.
– Когда в один прекрасный день там обнаружат еще один труп истощенной старухи, на наши головы, скорее всего свалится очередной профессиональный подозреваемый. И все начнется сначала, – вздохнул шеф. – Ненавижу повторения.
– Но почему там должны найти труп истощенной старухи?
– Ну а ты как думаешь? Я отдал леди Типе ее имущество, которое было изъято при обыске. Собственно, она проявила интерес только к одной вещице, остальное распорядилась выбросить…
– Подушка? – Я начала понимать. – Она поехала в Тулан и взяла с собой подушку?
– Ну да. Метод, так сказать, проверенный на живом человеке. Успех гарантирован.
Я понимающе кивнула и собралась уходить.
– Погоди-ка, – попросил Джуффин. – Это, конечно, скверная история, Меламори. Но есть в ней и хорошие стороны.
– Например? – мрачно спросила я.
– Все закончится так, как хочет сама Типа. Это действительно очень хорошо и пра-вильно. Всякий человек должен сам решать, что делать со своей жизнью, но мало кто бывает способен честно разобраться в собственных делах и ответить на вопрос: готов ли он жить дальше или…
– Или жить ближе! – рявкнула я, выкатываясь из его кабинета.
Идиотская шутка, кто спорит. Но другой замены слову «умирать» я не подыскала, а умирать мне наконец-то отчаянно не хотелось, и это было совершенно новое чувство, захва-тившее меня целиком.


–

Сероглазая женщина какое-то время молчит, наконец улыбается и добавляет:
– Это было очень давно. Правда. Лет шесть назад – это если по календарю, а так и во-все вечность…
– Конечно, – мягко говорит Франк. – Это заметно. Ваш совместный визит в «Кофейную гущу» – наилучшая иллюстрация к словам вашего друга, который утверждал, что нет на све-те невозможных вещей.
– Ну да, – хором соглашаются эти двое.
– У нас с Тришей есть отличный флигель для гостей – там, в саду, – объявляет Франк. – Наилучшее место для отдыха бездомных бродяг, которые пока не решили, какая реальность устраивает их больше всего. Вы же, как я понимаю, не решили?
Они улыбаются, кивают, пожимают плечами.
– Мы примерно представляем, куда нам не стоит соваться, – говорит Макс. – Таких мест всего – раз, два и обчелся, так что не беда. Будь моя воля, я бы в Ехо, конечно, заглянул на денек – камры выпить, с друзьями потрепаться. Но – нет так нет.
– Не думаю, что где-нибудь во вселенной есть напиток лучше нашего кофе, – ревниво хмурится Франк.
Триша знает, достоинства «Кофейной гущи» – это его единственная мозоль, на кото-рую лучше не наступать. Ну, то есть не мозоль даже, просто Франку нравится играть в эту игру, притворяться существом, у которого имеется всего одна, зато такая очаровательная слабость.
– Но вот что касается старых друзей и недругов…
Франк не просто улыбается, а словно бы выворачивает лицо наизнанку: только что бы-ла недовольная вытянутая физиономия – хлоп! – и он само радушие, готов опекать, утешать и дарить радость, ну вот просто директор приюта для сирот с особо хорошей судьбой.
– На крыльце, у входа приколочен почтовый ящик, – Франк начинает издалека. – Со-вершенно необходимая вещь: во-первых, я выписываю газету «Кофейное обозрение», кото-рую издают в королевстве Латто, и журнал «Небесные новости», что выходит в Коване каж-дый нечетный год. К тому же иногда нам приносят рекламные буклеты, и я показываю Три-ше, как сделать, чтобы изображенный на картинке товар оказался в нашем погребе. Совсем простой фокус, ты небось знаешь, но она почему-то не обучается. Думаю, ей просто абсо-лютно не нужны эти вещицы, в этом все дело… Так вот, вернемся к почтовому ящику. Если вы хотите встретить в нашей кофейне знакомого, достаточно написать ему открытку и бро-сить ее в мой почтовый ящик. Официальное приглашение или дружеское предложение за-глянуть на огонек в «Кофейную гущу» – форма на ваше усмотрение. Главное – назвать имя персоны, которую вы намерены повидать, и указать место встречи: «Кофейная гуща» Не позже чем завтра вечером адресат, кем бы он ни был, где бы ни находился, непременно на-вестит нас. Единственное, что никогда невозможно предугадать, – откуда он появится и в каком настроении. Все это очень индивидуально. Ах да, самое главное: я бы не советовал тревожить покойников. Обычно они находят возможность принять приглашение, но это мало кому нравится. Да и мне лишние хлопоты – выпроваживать их отсюда.
– Да, ничего себе почтовый ящик, – уважительно говорит Макс.
За столом воцаряется молчание.
– Только не пытайся убедить себя, что совершенно не хочешь видеть Джуффина, – на-конец говорит сероглазая женщина. – Что-что, а врать себе ты никогда толком не умел.
– Да я и не… Ну да, разок попробовал, ничего не вышло, – вздыхает тот. – Конечно, я хочу увидеть Джуффина. И конечно, напишу ему открытку. Ты так замечательно описывала искреннее удивление на его физиономии, что мне стало завидно. Тоже хочу на такое чудо поглядеть… Где у тебя открытки, Франк?
– Там, на полке, за стойкой целая пачка валяется. Только учти, бесплатно я их не раз-даю. Взамен годится любая мелочь из твоего кармана или пуговица -да хоть шнурок от бо-тинка, все равно что. Мне можешь не показывать, на стойке стоит пестрая шкатулка в форме птицы, туда и бросай. Считай, это вместо подписи, чтобы было ясно, от кого приглашение.
– Ага, – говорит Макс. – Ага… хорошо, да… нашел. Сейчас, сейчас… Ну вот, сделано. Надо же, какая картинка дурацкая, ну просто специально для Джуффина!
Он возвращается с открыткой, но которой изображена драка каких-то пушистых зверь-ков неопределенной породы. Не то собаки, не то лисята, не то и вовсе меховые драконы. Пишет что-то на чистой стороне – всего несколько слов. Триша умирает от любопытства, но стесняется спросить, что именно. Ну и ладно.
– Все, что я слышал от вас обоих об этом господине, позволяет предположить, что зав-тра у нас будет прекрасный вечер, – мечтательно говорит Франк. – Если, конечно, это самое «завтра» хоть когда-нибудь наступит. Но как раз это, по счастью, в моих руках.
Он переворачивает свои песочные часы, а потом и вовсе убирает их со стола, прячет в ящик старомодного дубового комода. Время – так кажется Трише – с облегчением вздыхает и начинает течь. Сперва оно течет быстрее обычного, бурно, подвывая как заблудившийся под кухонным столом уличный ветер, искрится секундами, жгучими, будто все они – самые последние. Ну в точности ручей, прорвавший запруду!
Но потом время успокаивается, позволяет событиям течь своим чередом, ночной птице – стучать клювом в окно, облакам – разлетаться в клочья, выпуская на волю почти полную луну, а людям, собравшимся в «Кофейной гуще», – сладко зевать, в последний раз за вечер раскуривать свои трубки и, сонно щурясь, обсуждать, кому сколько требуется пледов и что подавать к завтраку.

Приложение:
Краткая историческая справка

Колдовать на территории Соединенного Королевства и особенно в его столице, городе Ехо, построенной, как принято считать, в «Сердце Мира», легче легкого; почти все урожен-цы этих мест обладают магическими способностями от рождения, хотя специальные знания и навыки, конечно же, играют в этом деле не последнюю роль. Это общедоступное искусство насилия над реальностью принято называть Очевидной магией. Принято также различать Черную и Белую магию; при этом первая вовсе не является «злой», а вторая, соответственно, «доброй». Черной традиционно называют магию, изменяющую материальный, предметный мир, а Белой – искусство манипулировать разумом, эмоциями, ощущениями, памятью и про-чими абстракциями в таком духе. Простой пример: застигнутый врасплох незваными, но до-рогими гостями специалист по Черной магии одним взмахом руки превратит груду сухих ли-стьев в горячие пирожки, а его коллега, преуспевший в Белой, усадит визитеров за пустой стол и заставит их испытать чувство сытости и довольства без всяких там угощений.
Следует заметить, что еще в древности некоторые мудрецы предрекали, что чрезмерное увлечение Очевидной магией может привести к трагическим последствиям. Существовала теория о конце света, мрачная и запутанная, но чрезвычайно популярная во все эпохи. Одна-ко отказываться от применения магии или хотя бы как-то ограничить действия колдунов бы-ло решительно невозможно. На протяжении тысячелетий многочисленные магические Орде-на, все как один чрезвычайно могущественные, пытались поделить власть в государстве. Ко-роль же, какое бы имя он ни носил, был не самой значительной фигурой в их напряженной политической игре. Это продолжалось, пока престол не занял отец ныне царствующего Ко-роля, Гуриг Седьмой. Он нашел единственного союзника, на которого стоило ставить. Древ-ний Орден Семилистника, во-первых, мечтал устранить многочисленных конкурентов, а во-вторых, всерьез занимался изучением эсхатологических проблем. Объединившись с Гури-гом Седьмым, Орден Семилистника развязал «войну против всех», вошедшую в историю как Смутные Времена. Война продолжалась почти сотню лет и завершилась сокрушительной со-вместной победой Короля и Ордена Семилистника. В тот же день был обнародован Кодекс Хрембера, названный так по имени юноши, случайно оказавшегося самой последней жерт-вой минувшей войны, – новый свод законов, своего рода колдовской уголовный кодекс, где колдовство объявляется уголовным преступлением. Некоторые чудеса, конечно же, по-прежнему разрешены: граждане Соединенного Королевства пользуются Безмолвной ре-чью, ездят на амобилерах, снабженных магическими кристаллами, и запирают входные две-ри замками, способными в случае чего поднять шум на целый квартал; знахарям позволяют ворожить почти сколько угодно, да и для поваров было сделано значительное послабление. Но, по сравнению со старыми временами, это – почти ничего.
С наступлением Эпохи Кодекса многие адепты побежденных магических Орденов бы-ли вынуждены покинуть Соединенное Королевство. Это полностью устраивало победителей: принято считать, что вдалеке от Сердца Мира Могущественные маги теряют значительную часть своей силы. Впрочем, многие изгнанники только и ждут случая вернуться на родину и свести счеты с врагами. Для них Смутные Времена так и не закончились. Малое Тайное Сы-скное Войско было создано в первую очередь для защиты от таких мятежных Магистров, хо-тя со временем Тайным Сыщикам пришлось взять на себя и множество других забот.
Напоследок следует добавить, что, кроме доступной всем гражданам Соединенного Королевства и опасной для всего человечества Очевидной магии, есть еще Невидимая, или Истинная. Об этой тайной науке знают очень немногие: лишь те, кто ее практикует; следует добавить, что врожденные способности к Истинной магии – довольно редкое явление, а тру-долюбие в таком деле не слишком помогает. Именно владение Истинной магии давало Тай-ным Сыщикам колоссальное преимущество почти перед всяким противником, позволяло им путешествовать между Мирами, перекраивать по своему вкусу реальность, прокравшись на ее изнанку, и проделывать великое множество не менее удивительных, полезных и опасных фокусов.